Но, видно, здесь, в Подземном Мире, обещания принято расточать не столь щедро, как в окончательно завравшейся Европе.
18
Август 1943 года. Германия.
Гроссендорф. Ракетный исследовательский центр СС.
Этот просторный коттедж с мансардой еще источал запах древесной смолы, хвои и чего-то такого, что воспроизводило в лунной августовской ночи загадочный, колдовской дух леса. Подставив лицо пьянящему сиянию луны, Герман Шернер упивался дурманящим ароматом волос уснувшей на его плече женщины и возрождал в фантазиях пленительные очертания все еще незавершенного и пока еще не поставленного на крыло таинственного шернеролета.
Звонок рейхсфюрера Гиммлера упредил его прилет в Гроссендорфский центр СС, и когда Герман спустился по трапу самолета, там его уже ждали начальник центра гауптштурмфюрер Манфред Эйнгель и его комендант Ганс Шульце.
– Наконец-то вы прибыли туда, дорогой Герман, где и должны были работать с самого начала своей карьеры, – первым отдал ему честь Эйнгель, хотя и был старшим по чину, а Шернер все еще пребывал в своем изорванном заводском комбинезоне. – Я всегда считал, что это не Германия создала СС, а СС создали и продолжают духовно усовершенствовать Германию. И пусть со мной не согласится история!
Пока они с Эйнгелем пили кофе с коньяком, местный портной подгонял под размеры Шернера давно заказанную кем-то из офицеров черную форму со знаками различия оберштурмфюрера СС; начальник канцелярии составлял бумаги по присвоению бывшему унтерштурмфюреру его нового чина, а усиленная бригада плотников принялась сотворять в небольшом каменистом распадке под соснами коттедж для «господина главного конструктора».
Гостеприимство Эйнгеля оказалось вполне искренним. Ему давно перевалило за пятьдесят, все те идеи, с которыми он пришел в ракетостроение после факультета естественных наук Высшей технической школы в Берлине, давно были исчерпаны и в большинстве своем или безнадежно устарели, или же технически не оправдали себя.
Одно время он возлагал большие надежды на молодое поколение технарей, но их, прельщая должностями и научными степенями, расхватывали всевозможные научные институты; их на корню скупали за большие зарплаты, хорошие пайки и отсрочку от призыва в действующую армию, всемогущие концерны «Фокке-Вульф», «Мессершмит», «Дорнье», «Юнкерс» или «Физелер».
И уж окончательно добило Эйнгеля создание ракетного центра в Пенемюнде, к которому было привлечено теперь все внимание фюрера, верховного главнокомандования, штабов Геринга и Деница, авиационных и артиллерийских предприятий. Кто-то из молодых-талантливых не желал связываться с организацией, опорочившей себя гестапо, СД и концлагерями, поскольку это могло аукнуться ему в научных центрах послевоенной Европы; а кто-то просто не верил в центр СС, как в оазис истинной науки. Постепенно о центре Эйнгеля стали забывать настолько, что сам его начальник до сих пор пребывал в чине гауптштурмфюрера, то есть капитана войск СС, приводя этим в изумление каждого, кто понимая: должность-то у этого чиновника от науки все-таки генеральская. И вот теперь в его центре оказался один из самых талантливых конструкторов, занимающийся созданием самого необычного и грозного оружия! Значит, все еще только начинается.
В очередной раз подняв трубку надоедливого телефона, Эйнгель – не в меру располневший, с багровым, исполосованным серыми прожилками лицом – округлил глаза, и, ладонью прикрыв микрофон, радостным полушепотом сообщил: «Сам Скорцени!»
– Да, штурмбаннфюрер, он сидит сейчас у меня, и мы обсуждаем его ближайшие научные планы. Да, штурмбаннфюрер, ночевать он будет в офицерском отеле, однако коттедж для него уже сооружают. Да, штурмбаннфюрер, он принял душ, накормлен и осмотрен врачом. Да, штурмбаннфюрер, документы на повышение в чине уже подготовлены, а мундир будет готов к вечеру. Думаю, штурмбаннфюрер, что вы только потому и взялись опекать Шернера, что, в отличие от Вернера Брауна и прочих завистников, сумели разглядеть в нем инженерного самородка. Герой нации просит вас, доктор Шернер, взять трубку!
– Только откровенно, Шернер, – пророкотал своим леденящим басом начальник отдела диверсий РСХА, – там действительно все так, как утверждает этот засидевшийся в окопе резервист?
– На удивление.
– И пусть только попробует в чем-то ущемлять вас, дьявол меня расстреляй! А теперь выкладывайте ваши просьбы.
– Мне нужны проект и техническая документация моего «дисколета».
– Шернеролета, доктор, шернеролета! Пошли они все к черту, нечего погрязать в ложной скромности! – буквально разрывал телефонную трубку непонятно какой глоткой изрыгаемый голос Скорцени. – Эти бумаги находятся сейчас у меня, в опечатанном сейфе, а фотокопии их будут доставлены вам и помещены в особо охраняемый сейф, доступ к которому будет только у вас. Все бумаги, которые спасателям удалось обнаружить в развалинах вашего коттеджа, тоже будут вам возвращены. Следующая просьба!
– Мне давно известно, что здесь, в архиве центра, хранится секретный доклад о ходе расследования катастрофы какого-то инопланетного диска, произошедшей в 1936 году в районе Фрейбурга. Сам Господь велел мне ознакомиться с ним.
– Так в чем дело?! – взорвался обер-диверсант рейха. – Кто препятствует?!
– Еще пребывая в университете, а затем и в Пенемюнде, я несколько раз обращался в различные инстанции с просьбой дать мне возможность…
– Понятно. И что вам отвечали?
– Одни утверждали, что вообще не слышали о крушении какого-то там дисколета, другие не могли определить, где хранится этот доклад, третьи ссылались на запреты штаба СС и обществ «Врил» и «Черное солнце».
– Скопище идиотов! Передайте этому засидевшемуся в окопе, чтобы завтра же ознакомил вас со всеми имеющимися по данному случаю документами. А еще лучше – пусть представит вам инопланетный дисколет в натуральном виде. И нам с вами безразлично, где именно он его откопает.
– Благодарю вас, господин штурмбаннфюрер. И еще одна, сугубо личная просьба: можно ли сделать так, чтобы гауптштурмфюрера Эйнгеля, наконец, повысили в чине? – произнося это, Шернер скосил глаза на начальника Центра. Тот, не стесняясь, молитвенно соединил ладони у подбородка. – Согласитесь, неудобно, что таким солидным исследовательским центром СС руководит человек, который никак не может дослужиться хотя бы до штурмбаннфюрера.
По тому, как поугасла прыть Скорцени, доктор понял, что вторгается в запретную зону, ломиться в которую не позволено даже пенемюнденским умникам, однако отступать уже было поздно.
– Можете хоть сейчас поздравить господина Эйнгеля с повышением, – молвил Скорцени после изнурительного молчания, – но если уже через пару недель вы станете хлопотать, чтобы этого бездельника разжаловали, мы его, конечно же, разжалуем, но только вместе с вами, маркграф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
18
Август 1943 года. Германия.
Гроссендорф. Ракетный исследовательский центр СС.
Этот просторный коттедж с мансардой еще источал запах древесной смолы, хвои и чего-то такого, что воспроизводило в лунной августовской ночи загадочный, колдовской дух леса. Подставив лицо пьянящему сиянию луны, Герман Шернер упивался дурманящим ароматом волос уснувшей на его плече женщины и возрождал в фантазиях пленительные очертания все еще незавершенного и пока еще не поставленного на крыло таинственного шернеролета.
Звонок рейхсфюрера Гиммлера упредил его прилет в Гроссендорфский центр СС, и когда Герман спустился по трапу самолета, там его уже ждали начальник центра гауптштурмфюрер Манфред Эйнгель и его комендант Ганс Шульце.
– Наконец-то вы прибыли туда, дорогой Герман, где и должны были работать с самого начала своей карьеры, – первым отдал ему честь Эйнгель, хотя и был старшим по чину, а Шернер все еще пребывал в своем изорванном заводском комбинезоне. – Я всегда считал, что это не Германия создала СС, а СС создали и продолжают духовно усовершенствовать Германию. И пусть со мной не согласится история!
Пока они с Эйнгелем пили кофе с коньяком, местный портной подгонял под размеры Шернера давно заказанную кем-то из офицеров черную форму со знаками различия оберштурмфюрера СС; начальник канцелярии составлял бумаги по присвоению бывшему унтерштурмфюреру его нового чина, а усиленная бригада плотников принялась сотворять в небольшом каменистом распадке под соснами коттедж для «господина главного конструктора».
Гостеприимство Эйнгеля оказалось вполне искренним. Ему давно перевалило за пятьдесят, все те идеи, с которыми он пришел в ракетостроение после факультета естественных наук Высшей технической школы в Берлине, давно были исчерпаны и в большинстве своем или безнадежно устарели, или же технически не оправдали себя.
Одно время он возлагал большие надежды на молодое поколение технарей, но их, прельщая должностями и научными степенями, расхватывали всевозможные научные институты; их на корню скупали за большие зарплаты, хорошие пайки и отсрочку от призыва в действующую армию, всемогущие концерны «Фокке-Вульф», «Мессершмит», «Дорнье», «Юнкерс» или «Физелер».
И уж окончательно добило Эйнгеля создание ракетного центра в Пенемюнде, к которому было привлечено теперь все внимание фюрера, верховного главнокомандования, штабов Геринга и Деница, авиационных и артиллерийских предприятий. Кто-то из молодых-талантливых не желал связываться с организацией, опорочившей себя гестапо, СД и концлагерями, поскольку это могло аукнуться ему в научных центрах послевоенной Европы; а кто-то просто не верил в центр СС, как в оазис истинной науки. Постепенно о центре Эйнгеля стали забывать настолько, что сам его начальник до сих пор пребывал в чине гауптштурмфюрера, то есть капитана войск СС, приводя этим в изумление каждого, кто понимая: должность-то у этого чиновника от науки все-таки генеральская. И вот теперь в его центре оказался один из самых талантливых конструкторов, занимающийся созданием самого необычного и грозного оружия! Значит, все еще только начинается.
В очередной раз подняв трубку надоедливого телефона, Эйнгель – не в меру располневший, с багровым, исполосованным серыми прожилками лицом – округлил глаза, и, ладонью прикрыв микрофон, радостным полушепотом сообщил: «Сам Скорцени!»
– Да, штурмбаннфюрер, он сидит сейчас у меня, и мы обсуждаем его ближайшие научные планы. Да, штурмбаннфюрер, ночевать он будет в офицерском отеле, однако коттедж для него уже сооружают. Да, штурмбаннфюрер, он принял душ, накормлен и осмотрен врачом. Да, штурмбаннфюрер, документы на повышение в чине уже подготовлены, а мундир будет готов к вечеру. Думаю, штурмбаннфюрер, что вы только потому и взялись опекать Шернера, что, в отличие от Вернера Брауна и прочих завистников, сумели разглядеть в нем инженерного самородка. Герой нации просит вас, доктор Шернер, взять трубку!
– Только откровенно, Шернер, – пророкотал своим леденящим басом начальник отдела диверсий РСХА, – там действительно все так, как утверждает этот засидевшийся в окопе резервист?
– На удивление.
– И пусть только попробует в чем-то ущемлять вас, дьявол меня расстреляй! А теперь выкладывайте ваши просьбы.
– Мне нужны проект и техническая документация моего «дисколета».
– Шернеролета, доктор, шернеролета! Пошли они все к черту, нечего погрязать в ложной скромности! – буквально разрывал телефонную трубку непонятно какой глоткой изрыгаемый голос Скорцени. – Эти бумаги находятся сейчас у меня, в опечатанном сейфе, а фотокопии их будут доставлены вам и помещены в особо охраняемый сейф, доступ к которому будет только у вас. Все бумаги, которые спасателям удалось обнаружить в развалинах вашего коттеджа, тоже будут вам возвращены. Следующая просьба!
– Мне давно известно, что здесь, в архиве центра, хранится секретный доклад о ходе расследования катастрофы какого-то инопланетного диска, произошедшей в 1936 году в районе Фрейбурга. Сам Господь велел мне ознакомиться с ним.
– Так в чем дело?! – взорвался обер-диверсант рейха. – Кто препятствует?!
– Еще пребывая в университете, а затем и в Пенемюнде, я несколько раз обращался в различные инстанции с просьбой дать мне возможность…
– Понятно. И что вам отвечали?
– Одни утверждали, что вообще не слышали о крушении какого-то там дисколета, другие не могли определить, где хранится этот доклад, третьи ссылались на запреты штаба СС и обществ «Врил» и «Черное солнце».
– Скопище идиотов! Передайте этому засидевшемуся в окопе, чтобы завтра же ознакомил вас со всеми имеющимися по данному случаю документами. А еще лучше – пусть представит вам инопланетный дисколет в натуральном виде. И нам с вами безразлично, где именно он его откопает.
– Благодарю вас, господин штурмбаннфюрер. И еще одна, сугубо личная просьба: можно ли сделать так, чтобы гауптштурмфюрера Эйнгеля, наконец, повысили в чине? – произнося это, Шернер скосил глаза на начальника Центра. Тот, не стесняясь, молитвенно соединил ладони у подбородка. – Согласитесь, неудобно, что таким солидным исследовательским центром СС руководит человек, который никак не может дослужиться хотя бы до штурмбаннфюрера.
По тому, как поугасла прыть Скорцени, доктор понял, что вторгается в запретную зону, ломиться в которую не позволено даже пенемюнденским умникам, однако отступать уже было поздно.
– Можете хоть сейчас поздравить господина Эйнгеля с повышением, – молвил Скорцени после изнурительного молчания, – но если уже через пару недель вы станете хлопотать, чтобы этого бездельника разжаловали, мы его, конечно же, разжалуем, но только вместе с вами, маркграф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128