– Докладывайте, Эрнст.
Доклад начальника РСХА он выслушал, не комментируя и не переспрашивая. А когда Кальтенбруннер закончил его, задал один-единственный вопрос:
– Шернер жив?
– Легкая контузия. Его нашли, и сейчас он под моей личной охраной.
– Сажайте его в самолет и увозите оттуда. Только что я беседовал с фюрером, и он с грустью сказал мне, что, скорее всего, Шернер тоже погиб. Это ужасно огорчило вождя.
– Я увожу этого Пенемюнденского Умника в наш эсэсовский исследовательский ракетный центр.
– Прекрасная идея. Я давно искал случая, чтобы вырвать его из Пенемюнде. Все лучшие конструкторские и научные силы должны быть в СС – и только так! Мне недавно дали справку из нашего штаба. Оказывается, уже теперь в рядах СС насчитывается около двух тысяч ученых самых различных областей, причем большинство из них – ведущие специалисты в своей отрасли. А что касается Пенемюнде, то фюрер, конечно, в ярости. Кстати, вы заметили там кого-либо из штаба Геринга, на которого возлагается главная вина за эту трагедию?
– Никого. Мне сказали, что собирался прибыть начальник генштаба люфтваффе генерал-полковник Ганс Йешоннек.
– Этот уже не прибудет. Только что застрелился в своем рабочем кабинете после телефонного разговора с фюрером.
– Представляю себе, какой это был разговор.
– Но в Пенемюнде есть его представитель и друг Шамье-Гличинский, не так давно потерявший почти все свое бомбардировочное соединение в небе Англии.
– Этого уже тоже нет.
– Застрелился?! – почти в ужасе воскликнул Гиммлер.
– Погиб во время бомбардировки.
– Тогда легче. Фюрер не хотел, чтобы Йешоннек брался за пистолет. Он спросил генерал-полковника, знает ли тот, что натворила английская авиация в Пенемюнде. А когда тот ответил, что знает, фюрер сказал: «В таком случае вы знаете, что следует делать», – намекая на то, что генштаб ВВС должен готовиться к ответному массированному налету на Англию. Хорошо, Кальтенбруннер, разбирайтесь там, и пожестче. А я обрадую фюрера сообщением о Пенемюнденском Умнике.
14
Январь 1939 года. Антарктика.
Борт субмарины «Атлантис».
…Не прошло и получаса, а фон Риттер уже входил в кают-компанию субмарины «Атлантис», где пред ним предстал почти двухметрового роста блондин лет сорока пяти. Барон фон Риттер с любопытством прошелся по нему взглядом: светлые, коротко стриженные волосы, голубые, с легкой поволокой и в то же время как бы подсвечивающиеся изнутри, глаза; а почти классически римский, с едва заметной горбинкой, нос прекрасно гармонировал с четко очерченными выразительными губами и широким, почти раздвоенным волевым подбородком…
– Стало быть, вы и есть Консул Внутреннего Мира?
– Вы не ошиблись, – встретил его едва уловимым склонением головы Консул. На нем был прекрасный, точно по фигуре сшитый зеленый френч с большими накладными карманами и зеленые, навыпуск, брюки. В принципе одеяние это вполне можно было бы принять за военную форму, если бы на ней обнаруживались хоть какие-то знаки различия.
– Я немного знаком с доктринами тайных обществ «Врил» и «Туле». Адепты одного из них – «Туле» свято верят в существование некоей арктической колыбели нынешней цивилизации – страны Туле, идеей обнаружения которой очень увлекаются сейчас в Баварии, где, собственно, это общество и зарождалось.
– При такой информированности вам нетрудно будет общаться со мной.
– Я так понимаю, что Внутренний Мир – название одного из подобных обществ?
– Ошибаетесь, капитан цур зее. Если не ударяться в пространные академические объяснения, то в кратком изложении ситуация выглядит таким образом. Внутренним Миром называется мир, сотворенный одной из ветвей древнейшей человеческой цивилизации.
– К которой принадлежите и вы? – слишком поспешно попытался уточнить фон Риттер.
– Если быть точным, я принадлежу к еще более древней цивилизации. Но это отдельная тема, касаться которой мы сейчас не будем. Присядем, господин барон. – Усевшись во главе стола, в кресло командира субмарины, Консул какое-то время гипнотизирующе всматривался в лицо фон Риттера – от природы смуглое, безжалостно обветренное, с губительной небрежностью испещренное ранними морщинами, оно к тому же таило в себе явные черты азиатских корней кого-то из его предков.
Для барона не было секретом, что при виде его огрубевшей от полярных ветров и морозов да к тому же «изуродованной» многовековой азиатчиной физиономии любой из радетелей чистоты арийской крови приходил в тихий ужас. Достаточно было взглянуть на этот массивный, но слегка удлиненный, окаймленный короткой, черной, «типично тюркской» бородкой лик, чтобы в то же мгновение увидеть перед собой призрак жестокого восточного сатрапа.
– И где же расположен тот Внутренний Мир, который вы имеете честь представлять? – с трудом вырывался из-под власти его гипнотического взгляда фон Риттер.
– Здесь, в глубинах Антарктиды, – и, встретившись с недоуменным взглядом командира «Швабенланда», подтвердил: – Вы не ослышались, параллельно с нашим, суровым внешне-земным миром, подверженным действиям вулканов, потопов, землетрясений, капризных циклонов и разрушительных цунами, в глубинах планеты существует Внутренний Мир, в коем обитает внутриземная цивилизация, для большинства представителей которой выход на поверхность Антарктиды равносилен выходу внешних землян в открытый космос.
– Но почему? Мы ведь обитаем на одной планете.
– Я вижу, вас заинтересовали те сведения, которые вы действительно можете получить у меня.
– Ради поиска этого мира я и прибыл сюда.
– Но с того часа, когда вы получите эти сведения, – и без того резкий, гортанный голос Консула стал еще более грубым и откровенно угрожающим, – вы войдете в число Посвященных и не имеете права распространяться о них ни перед кем, кроме фюрера. С кем и какой именно информацией может поделиться сам фюрер – ему укажут.
– Фюреру… укажут?! – недоуменно переспросил фон Риттер. – Но, высокое собрание… Это уже что-то новое.
– Для вас, капитан цур зее, – новое… – уточнил Консул, заставив командира «Швабенланда» почтительно промолчать, не ударяясь ни в какие словесные или мысленные выяснения. – Если же вы нарушите данный запрет, все ваши рассказы будут опровергнуты и осмеяны, а сами вы закончите дни свои в одной из контролируемых нами психиатрических лечебниц. Или же скоропостижно скончаетесь, при диагнозе, сформулировать который ваши медики так толком и не сумеют. В медицине подобное, знаете ли, случается, – объяснил он в манере опытного шантажиста.
– Мне не нравится, когда меня пытаются запугивать, господин Консул.
– Мне еще не приходилось встречать человека, которому бы это нравилось. Но таковы наши жесткие условия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128