Во второй машине сидели представитель министерства культуры страны, вице-мэр городка и местный нотариус; в третьей прибыли представитель германского посольства, призванный защищать интересы подданной рейха Герты Менц, и еще какие-то германцы, не скрывавшие своей военной выправки.
Визит обещал быть недолгим. Капитан Баррас заверил доктора Грэга Микейроса, что полиция получила от сеньора Кодара и мужественной сеньоры Герты Менц, лично ранившей и задержавшей одного из террористов, ответы на все интересующие следствие вопросы, и в связи с расследованием этого дела никто тревожить его больше не намерен. Вице-мэр тоже выразил Грэгу сочувствие от мэрии и всех горожан и заявил, что похороны сеньоры Оливейры будут проведены за счет мэрии.
Молчаливее всех оказался нотариус, бессловесно положивший на столик перед Грэгом Микейросом договор о купле-продаже виллы «Андское Гнездовье», владелицей которой, как и владелицей плит, намерена была стать сеньора Менц.
Увидев сумму, которую ему предлагали за виллу и плиты, Микейрос удивленно взглянул сначала на нотариуса, а затем на Кодара и Менц.
– Вы действительно намерены предложить мне такую сумму? – удивленно спросил он.
– Почему «намерены»? – мягко улыбнулась ему графиня фон Криффер. – Уже предложили. Чек на указанную сумму находится в моей сумочке.
– Министерство культуры, – склонил перед ним голову столичный чиновник, – получило самые серьезные заверения в том, что плиты будут сохранены и тщательнейшим образом изучены.
– При этом ваше имя, – добавил представитель германского посольства, – навечно останется в истории священных плит. Автор любой публикации о них обязан будет ссылаться на наш вклад в собирание и изучение их.
– Как видите, господин Микейрос, мы свое слово сдерживаем, – пробасил Кодар-Готт, подбадривающе взглянув на двух крепких парней, уже занявших свой пост у двери виллы, намереваясь охранять ее от любых неожиданных визитеров.
На какое-то время в домашнем кабинете доктора воцарилось неловкое молчание. Все ждали решения владельца виллы.
– Ни вам, господин Кодар, ни вам, госпожа Менц, я не объяснил самого главного, – молвил Грэг Микейрос, заставив барона и графиню многозначительно переглянуться, – почему, с какой целью я приобрел в свое время эту виллу и собирал на плато рядом с ней священные плиты.
– Так поведайте же нам эту тайну, – озарила его сиянием своих затянутых голубой поволокой глаз графиня фон Криффер.
Впрочем, сияние это исчезло сразу же, как только унтерштурмфюрер СС заметила, что владелец «Андского Гнездо-, вья» так и не дотянулся авторучкой до того места в договоре, на котором должен был остаться его автограф.
– Давайте выйдем на несколько минут на плато, предложил Грэг.
Графиня вопросительно взглянула на нотариуса, тоже немца по происхождению, чьи родители оказались в этой стране сразу же после Первой мировой.
– Может быть, вначале мы покончим с формальностями, сеньор Микейрос, – мгновенно бросился отрабатывать свои чаевые юрист. – Наши гости торопятся.
– Это займет буквально несколько минут, – заверил Микейрос Норманнию, подчеркнуто не обращая внимания на нотариуса.
Выйдя вслед за Микейросом из здания, фон Готт еще раз получил возможность убедиться в том, как рано и быстро темнеет в горах. Равнинное пространство перед домом уже потонуло в мерцающем лунном сиянии, заполнившем абсолютно все, и теперь плато казалось соединенным с горами, тускло серевшими по ту сторону каньона. Сам же хребет напоминал гигантский корабль, медленно дрейфующий в покрытом тонкими льдинками заснеженном море. И представал этот корабль угрюмым, полуразрушенным «летучим голландцем».
Наблюдая за ним, фон Готт подумал, что, вероятно, не так уж и весело живется доктору Микейросу в одиночестве. И что еще целую неделю им с Норманнией тоже придется прожить, занимаясь оформлением бумаг, а главное, делая снимки каждой плиты, каждой нанесенной на ней пиктограммы.
Хотя окраина городка находилась недалеко от виллы, все равно она где-то там, в обжитой, освещенной электричеством долине, откуда, как и в прошлые, преисполненные тревог, вечера, доносятся мечтательные мелодии трогательных аргентинских танго.
Человек, ставивший на проигрыватель эти пластинки, жил у подножия возвышенности, являясь, таким образом, ближайшим соседом Микейроса. Наигрывая любимые мелодии, он, возможно, думал сейчас об одиноком вдовце, не желающем ни возвратиться в свое городское жилище, ни взять к себе какую-либо женщину, а доживающем свой век вот так – в одиночестве, отшельником, подобно старому беркуту, вернувшемуся умирать в давно заброшенное и всеми забытое гнездо. И в этом старом вдовце старый холостяк барон фон Готт сентиментально видел теперь самого себя, в своем не таком уж и далеком будущем.
– Так вот, я хочу вам признаться, – молвил доктор Микейрос, останавливаясь на краю плато, – что почти половину своей жизни я действительно посвятил расшифровке научно-технической информации, которую сумели передать нам люди, рисовавшие пиктограммы на этих плитах. Однако главная цель моей жизни заключалась не в этом. Я почему-то уверен, что рано или поздно те, на летающих дисках, поймут, с какой стати я разложил столько плит по всему плато. И что именно человек, сумевший собрать эти забытые письмена, как никто иной из землян, ждет их; как никто иной, готов ко встрече с ними, а главное, как никто иной, достоин того, чтобы ему оказали честь первого визита.
– То есть вся эта выставка под открытым небом, – попытался уточнить барон фон Готт, – была устроена вами, чтобы?..
– …Привлечь внимание пилотов летающих дисков, – спокойно ответил доктор Микейрос, перебивая фрегаттен-капитана. – В этом сущность моего замысла. Одинокий дом на высокогорном плато, собрание плит-посланий и… чудесная площадка для приземления… Я все предусмотрел. Не понимаю, почему они медлят. Ведь столько лет ожидания, столько лет надежды! Наверное, это потому, что я утратил контакт с ними.
– Контакт? Я правильно вас поняла, – включилась в их беседу графиня фон Криффер, – речь идет об утраченном контакте с инопланетянами? Значит, он, этот контакт, все же существовал?
– Только благодаря Оливейре. Только благодаря ей. Лично у меня ничего не получалось. Очевидно, как и миллионы других обывателей, я не способен настроиться на волну космического разума.
– Считаете, что такая волна существует?
– Я говорю это образно. Но что-то подобное действительно существует.
– Стало быть, эта связь поддерживалась благодаря сеньоре Оливейре Андеррас? – поспешил фон Готт со следующим вопросом. Теперь он подкрадывался к сути всего, что здесь происходило, словно охотник – к неуловимой диковинной птице, больше всего опасаясь при этом, как бы сеньор Микейрос вновь не замкнулся, не ушел в себя, и тогда наладить с ним контакт будет не менее сложно, чем ему – с космическим разумом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Визит обещал быть недолгим. Капитан Баррас заверил доктора Грэга Микейроса, что полиция получила от сеньора Кодара и мужественной сеньоры Герты Менц, лично ранившей и задержавшей одного из террористов, ответы на все интересующие следствие вопросы, и в связи с расследованием этого дела никто тревожить его больше не намерен. Вице-мэр тоже выразил Грэгу сочувствие от мэрии и всех горожан и заявил, что похороны сеньоры Оливейры будут проведены за счет мэрии.
Молчаливее всех оказался нотариус, бессловесно положивший на столик перед Грэгом Микейросом договор о купле-продаже виллы «Андское Гнездовье», владелицей которой, как и владелицей плит, намерена была стать сеньора Менц.
Увидев сумму, которую ему предлагали за виллу и плиты, Микейрос удивленно взглянул сначала на нотариуса, а затем на Кодара и Менц.
– Вы действительно намерены предложить мне такую сумму? – удивленно спросил он.
– Почему «намерены»? – мягко улыбнулась ему графиня фон Криффер. – Уже предложили. Чек на указанную сумму находится в моей сумочке.
– Министерство культуры, – склонил перед ним голову столичный чиновник, – получило самые серьезные заверения в том, что плиты будут сохранены и тщательнейшим образом изучены.
– При этом ваше имя, – добавил представитель германского посольства, – навечно останется в истории священных плит. Автор любой публикации о них обязан будет ссылаться на наш вклад в собирание и изучение их.
– Как видите, господин Микейрос, мы свое слово сдерживаем, – пробасил Кодар-Готт, подбадривающе взглянув на двух крепких парней, уже занявших свой пост у двери виллы, намереваясь охранять ее от любых неожиданных визитеров.
На какое-то время в домашнем кабинете доктора воцарилось неловкое молчание. Все ждали решения владельца виллы.
– Ни вам, господин Кодар, ни вам, госпожа Менц, я не объяснил самого главного, – молвил Грэг Микейрос, заставив барона и графиню многозначительно переглянуться, – почему, с какой целью я приобрел в свое время эту виллу и собирал на плато рядом с ней священные плиты.
– Так поведайте же нам эту тайну, – озарила его сиянием своих затянутых голубой поволокой глаз графиня фон Криффер.
Впрочем, сияние это исчезло сразу же, как только унтерштурмфюрер СС заметила, что владелец «Андского Гнездо-, вья» так и не дотянулся авторучкой до того места в договоре, на котором должен был остаться его автограф.
– Давайте выйдем на несколько минут на плато, предложил Грэг.
Графиня вопросительно взглянула на нотариуса, тоже немца по происхождению, чьи родители оказались в этой стране сразу же после Первой мировой.
– Может быть, вначале мы покончим с формальностями, сеньор Микейрос, – мгновенно бросился отрабатывать свои чаевые юрист. – Наши гости торопятся.
– Это займет буквально несколько минут, – заверил Микейрос Норманнию, подчеркнуто не обращая внимания на нотариуса.
Выйдя вслед за Микейросом из здания, фон Готт еще раз получил возможность убедиться в том, как рано и быстро темнеет в горах. Равнинное пространство перед домом уже потонуло в мерцающем лунном сиянии, заполнившем абсолютно все, и теперь плато казалось соединенным с горами, тускло серевшими по ту сторону каньона. Сам же хребет напоминал гигантский корабль, медленно дрейфующий в покрытом тонкими льдинками заснеженном море. И представал этот корабль угрюмым, полуразрушенным «летучим голландцем».
Наблюдая за ним, фон Готт подумал, что, вероятно, не так уж и весело живется доктору Микейросу в одиночестве. И что еще целую неделю им с Норманнией тоже придется прожить, занимаясь оформлением бумаг, а главное, делая снимки каждой плиты, каждой нанесенной на ней пиктограммы.
Хотя окраина городка находилась недалеко от виллы, все равно она где-то там, в обжитой, освещенной электричеством долине, откуда, как и в прошлые, преисполненные тревог, вечера, доносятся мечтательные мелодии трогательных аргентинских танго.
Человек, ставивший на проигрыватель эти пластинки, жил у подножия возвышенности, являясь, таким образом, ближайшим соседом Микейроса. Наигрывая любимые мелодии, он, возможно, думал сейчас об одиноком вдовце, не желающем ни возвратиться в свое городское жилище, ни взять к себе какую-либо женщину, а доживающем свой век вот так – в одиночестве, отшельником, подобно старому беркуту, вернувшемуся умирать в давно заброшенное и всеми забытое гнездо. И в этом старом вдовце старый холостяк барон фон Готт сентиментально видел теперь самого себя, в своем не таком уж и далеком будущем.
– Так вот, я хочу вам признаться, – молвил доктор Микейрос, останавливаясь на краю плато, – что почти половину своей жизни я действительно посвятил расшифровке научно-технической информации, которую сумели передать нам люди, рисовавшие пиктограммы на этих плитах. Однако главная цель моей жизни заключалась не в этом. Я почему-то уверен, что рано или поздно те, на летающих дисках, поймут, с какой стати я разложил столько плит по всему плато. И что именно человек, сумевший собрать эти забытые письмена, как никто иной из землян, ждет их; как никто иной, готов ко встрече с ними, а главное, как никто иной, достоин того, чтобы ему оказали честь первого визита.
– То есть вся эта выставка под открытым небом, – попытался уточнить барон фон Готт, – была устроена вами, чтобы?..
– …Привлечь внимание пилотов летающих дисков, – спокойно ответил доктор Микейрос, перебивая фрегаттен-капитана. – В этом сущность моего замысла. Одинокий дом на высокогорном плато, собрание плит-посланий и… чудесная площадка для приземления… Я все предусмотрел. Не понимаю, почему они медлят. Ведь столько лет ожидания, столько лет надежды! Наверное, это потому, что я утратил контакт с ними.
– Контакт? Я правильно вас поняла, – включилась в их беседу графиня фон Криффер, – речь идет об утраченном контакте с инопланетянами? Значит, он, этот контакт, все же существовал?
– Только благодаря Оливейре. Только благодаря ей. Лично у меня ничего не получалось. Очевидно, как и миллионы других обывателей, я не способен настроиться на волну космического разума.
– Считаете, что такая волна существует?
– Я говорю это образно. Но что-то подобное действительно существует.
– Стало быть, эта связь поддерживалась благодаря сеньоре Оливейре Андеррас? – поспешил фон Готт со следующим вопросом. Теперь он подкрадывался к сути всего, что здесь происходило, словно охотник – к неуловимой диковинной птице, больше всего опасаясь при этом, как бы сеньор Микейрос вновь не замкнулся, не ушел в себя, и тогда наладить с ним контакт будет не менее сложно, чем ему – с космическим разумом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128