* * *
Прошло целых три долгих недели, прежде чем в понедельник утром, двадцать второго октября, Коннор смог вернуться к воротам тюрьмы, на этот раз вместе со своей младшей сестрой. Коннору сказали, что в этот день его отец будет выписан из тюремной больницы и ровно через неделю начнется слушание по делу об убийстве Дункана Уимса. Поскольку преступление по этому делу было совершено в стенах тюрьмы, оно не рассматривалось, как гражданское, и должно было быть передано на коллегию только трех мировых судей, а не обычного суда присяжных.
Подойдя к тюрьме, Коннор и его сестра показали пожилому стражнику, вышедшему к воротам, ордер судьи на посещение Грэхэма Магинниса.
– Извините, но я не могу позволить вам войти, – ответил стражник, возвращая бумагу назад.
– Но у нас есть соответствующее разрешение от властей, – настаивал Коннор, размахивая перед собой ордером. – Подписанное самим судьей. Вот, посмотрите сюда, – он показала на подпись внизу ордера, скрепленную печатью.
– Меня не волнует, пусть даже там стоит печать самой королевы Англии. Я не могу позволить вам – и кому бы то ни было другому – навестить номер восемьдесят четыре – четырнадцать.
– Почему нет? – тон Коннор был вызывающим.
– Все очень просто, – стражник подернул своими неровно постриженными усиками. – Потому, что номер восемьдесят четыре – четырнадцать выпущен.
– Выпущен?! Вы уверены? – Коннор в возбуждении сильно сжал руку сестры.
Стражник опустил голову и посмотрел в тюремный журнал:
– Да, все верно. В прошлую пятницу. Ему выдали выходной билет, после чего он был послан собирать вещи.
– В пятницу? Но куда он пошел?
– Пошел? Лучше сказать, уплыл.
– Уплыл? Ничего не понимаю.
– Вниз по Темзе, сынок, – пальцы стражника забегали по строчкам журнала. – Номер восемьдесят четыре – четырнадцать, отправлен на пристань и посажен на борт «Веймута».
Коннор склонился над столом, пытаясь прочитать написанное в журнале.
– Это одно из этих тюремных корыт? – спросил он в конце концов.
До того, как задать этот вопрос, Коннор вспомнил об обычной практике использования списанных из морского флота судов в качестве плавучих мест заключения в случаях переполнения тюрем. Особенно часто такие суда применялись для перевозки осужденных, ожидавших прибытия транспорта для доставки на какую-нибудь каторгу, например, на Землю Ван Димена – группу островов возле южного берега Австралии, больше известную под названием «Тасмания». Эти старые, неуклюжие посудины, невероятно перегруженные и постоянно раскачивающиеся на волнах, считались среди заключенных местом намного более худшим, чем Ньюгейт, Милбанк и какие бы то ни было другие тюрьмы в окрестностях Лондона.
– «Веймут»? – стражник покачал головой. – Этот корабль не был списан, по крайней мере, до самого последнего времени. Нет, «Веймут» хорошо оснащен для плавания в океане. Вчера он поднял паруса, чтобы отправиться в Сидней. Это в Новом Южном Уэльсе, в Австралии.
Эмелин схватила брата за рукав:
– Коннор, я не понимаю. Где...
– Обожди немного, – прошептал он и повернулся к стражнику. – Что вы хотите этим сказать? Что мой отец послан на каторгу?
Пожилой стражник кивком головы подтвердил догадку Коннора.
– Но... но вы же сказали, что он освобожден.
– Я сказал – выпущен, – резко ответил стражник, в его голосе зазвучало нетерпение. – Выпущен из Милбанкской тюрьмы, но не освобожден от наказания.
– А как же насчет выходного билета? – продолжал настаивать Коннор.
– Большинство людей, у которых длительные сроки заключения и которые направляются на каторгу, получают выходной билет, чтобы их могли использовать за пределами тюрьмы, в качестве рабочих. Затем, когда срок билета истекает, этих людей возвращают назад. И поверь мне – сидеть в сиднейской тюрьме намного хуже, чем в лондонской.
– Но этого не может быть, – запротестовал Коннор.– У моего отца назначено слушание на следующей неделе. Я собираюсь...
– Оно уже было, – перебил стражник. – Дата была перенесена на прошлую среду, номер восемьдесят четыре – четырнадцать был признан виновным и посажен на корабль и прошлую пятницу, – на губах стражника заиграла легкая усмешка. – У бедолаги, наверное, было много влиятельных друзей – или врагов,– чтобы с их помощью так быстро пройти слушание и отправиться в Австралию еще до того, как высохли чернила на приговоре суда, – он сделал паузу, затем добавил: – Теперь, вы двое, лучше бегите-ка отсюда, здесь вам больше нечего делать.
Когда стражник повернулся, чтобы уйти, Коннор крикнул ему вслед:
– «Веймут»... Вы сказали, что он поднял паруса?
Стражник обернулся:
– Вчера. Сейчас он плывет по каналу.
– Он зайдет в Портсмут?
– Корабль сильно перегружен и не будет останавливаться, по крайней мере, до самого Лиссабона, – стражник быстрым шагом пошел прочь.
– Проклятье! – пробормотал Коннор.
Затем он увидел, что сестра вот-вот готова заплакать, и ласково погладил ее по щеке кончиками пальцев:
– Не нужно плакать. Все будет хорошо.
– Н-но отец... он... его здесь нет.
– Только один день. Я найду его и привезу назад. – Коннор обнял сестру. – Пойдем, Эмелин. Нельзя терять ни минуты, у нас много дел.
XIV
– Я не пойду вниз, – снова повторила Зоя Баллинджер, держа в руках книгу и делая вид, что увлечена чтением.
Она передвинулась на низком диване и повернулась к окну, спиной к своей матери, стоявшей в дверях.
– Ну, перестань капризничать, – строгим голосом произнесла Сибилла.
Войдя в комнату, она подошла к дочери и выхватила книгу из ее рук. Прочитав заголовок, нахмурилась:
– Вальтер Скотт, по-твоему, лучший компаньон, чем Бертран Каммингтон и его родители?
– В нем намного больше жизни, – отпарировала Зоя, потянувшись за гомиком «Айвенго».
– Но здесь же все – сплошные фантазии, – Сибилла скривила губы, как будто попробовала какую-то отраву. – Истинная жизнь гораздо менее драматична. И твоя жизнь, кстати, может послужить хорошим сюжетом для истории о старой деве, если ты не станешь стремиться с большим энтузиазмом получать хоть немного удовольствия от повседневных радостей жизни.
– Таких, например, как пить чай с Каммингтонами?
– Вот именно, – Сибилла бросила книгу на кровать Зои, заправленную расшитым покрывалом. – И таких, как поездки по субботам в парке с подходящими молодыми людьми.
– Но сегодня только вторник, мама, – огрызнулась Зоя, скрещивая руки на груди.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Я говорю о замужестве, которое положит начало твоей собственной семье.
Зоя с изумлением посмотрела на мать:
– И ты называешь это повседневными радостями жизни? И ты хочешь, чтобы я выбрала мужа и основала эту самую семью с такой же легкостью, как и... как и согласилась бы прокатиться по парку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117