Позади ведьмы на остров выбрались еще две, вокруг сновали чешуйчатые бюреры с гибкими конечностями и крошечными головенками. Суетливой бестолковой толпой они двигались к газовой мастерской, а из озера выныривали все новые твари.
Когда мы только оказались здесь, я заметил на другой стороне, за паутиной, чердачную лестницу, и рядом дверь, ведущую на задний двор. Выхватив у Кати тесак, я рванулся к ней, прокричав на ходу:
– Туда! Может, они еще не окружили…
Дверь с хлюпаньем опрокинулась внутрь, в проеме возникла четвертая ведьма, за ней полезли чешуйчатые бюреры.
Нижняя часть паутины находилась в паре локтей над грязевой поверхностью. Пригнувшись, я скользнул под нею к лестнице.
Трухлявые ступени затрещали. Лестница вела к раскрытому люку, и я добрался до него первым. Отпрыгнул – Катя проскочила мимо, а я развернулся и со всей силы саданул тесаком.
Он врезался в перила и опустился дальше, пробивая ступени прямо перед толпой бюреров.
Ржавый клинок сломался вместе с досками; лестница не обвалилась, как я рассчитывал, но тварей задержало и это. Три карлика с пронзительным чириканьем полетели вниз, другие отпрянули, повалив бегущих следом. В моих руках осталась рукоять с коротким обломком клинка.
– Сюда! – крикнула Катя сверху.
Она присела на чердаке, подняв крышку люка, готовая захлопнуть ее, как только я окажусь рядом. Я нырнул в проем. Под лестницей появилась ведьма, приподнялась на кривых лапах, задрав голову, уставилась на меня темными глазами.
Катя рывком выпрямилась, закрывая люк, и тут гибкое чешуйчатое тело метнулось к нам.
Болотные бюреры ростом по пояс человеку, подвижные, безмозглые и полные злобы. Страха они не знают: слишком глупы, чтобы бояться. Прямо передо мной возникла вытянутая мордочка – зеленая пасть, узкие ноздри, змеиные глазки. Карлик прыгнул, лапы толкнули меня в грудь, и я повалился, растянувшись во весь рост возле люка. Крышка захлопнулась с оглушительным стуком, дощатый пол качнулся, со скошенного потолка посыпалась труха.
Я сильно ударился затылком. Бюрер упал мне на живот, задние лапы сжали бока, когти впились в кожу. Передними тварь вцепилась в волосы и припала к горлу, разинув пасть. Длинный тонкий язык выскользнул наружу – он напоминал покрытый слизью гибкий прут, увенчанный роговым острием.
Ухватив стоящее торчком жесткое ухо, я рванул что было сил, не позволяя языку коснуться шеи, и другой рукой вонзил в узкую спину обломок тесака. Клинок вошел с влажным чмоканьем, пробил позвоночник. Бюрер пронзительно зачирикал, язык дернулся, роговой кончик коснулся кадыка, стесав лоскут кожи. По шее потекла кровь; я провернул тесак в ране, погружая глубже, круша позвонки и хрящи.
Карлик квакнул, дернулся и сдох. Язык в разинутой пасти свернулся кольцом, будто пружинка, и тут же распрямился с едва слышным хрустом, превратившись в острую короткую спицу.
Над ухом громыхнуло. Я выдернул из мутанта обломок тесака, спихнув с себя легкое тело, сел, тут же вскочил и прыгнул на помощь Кате. Хорошо, что она не растерялась – пока я дрался с бюрером, успела опрокинуть на люк колченогий стол, а теперь пыталась подтащить тяжелый железный стеллаж.
Теплая кровь сочилась по шее и груди. Я сбросил со стеллажа шипастый шар с короткой цепью и навалился, толкая. В люк ударили, крышка приподнялась, в щель сунулся бюрер, но мы уже опрокинули стеллаж сверху. Он с грохотом упал, вдавив крышку в отверстие.
– Под стеной еще один! – Катя бросилась ко второму стеллажу, оглянулась. – Ранен?
Я лишь махнул рукой в ответ. Снизу доносилось чириканье, визг и цокот когтей по ступеням. Крышка содрогнулась, гора мебели на ней заскрипела, проседая.
Мы взгромоздили сверху второй стеллаж, обломки кресел, длинную лавку и окованный железом сундук. Теперь открыть люк снизу будет трудновато. Тяжело дыша, я отошел назад, окинул чердак взглядом. Одно окно в наклонном потолке, второе – в боковой стене, рухлядь по углам, над головой крепкие балки. В полу круглое отверстие, начало трубы с раструбом, оно забрано толстенной решеткой на огромном висячем замке. Проникнуть сюда мутантам будет нелегко, но мы взаперти, окружены, и пути к отступлению нет.
– Нужно оружие, – сказал я, шагнув к мертвому бюреру. Голова закружилась, ноги подогнулись, и я опустился на корточки.
– Что с тобой? – спросила Катя.
Я положил ладонь на раненую шею и сжал зубы так, что загудело в ушах.
– Очень их много, – сказал я. – Сразу несколько ведьм и столько бюреров… Совсем опасно стало на болотах. Хотя именно в этих я раньше вроде и не был. Наверное.
Присев рядом, рыжая взяла меня за плечо.
– Рана глубокая?
– Не знаю. – Я тяжело сглотнул. – Надо остановить кровь.
2
– Что ты делаешь? – воскликнула Катя.
Я взялся за торчащий из разинутой пасти язык и потянул, приподняв чешуйчатую голову. Действуя очень осторожно, чтобы ненароком не коснуться шершавого острия, сунул в пасть обломок тесака, ковырнул. Что-то чвякнуло, бюрер дернулся, будто на мгновение ожил, и срезанный у основания язык очутился в моей руке – твердый тонкий прут, заостренный на конце.
– Зачем это? – с омерзением спросила она.
Положив тесак на пол, я осмотрел добычу, наморщил лоб, вспоминая, щелкнул пальцами и пояснил:
– За языки чешуйчатых болотных бюреров скупщики пару сотен платят, ценная вещь. Их еще спицами называют. Наконечник стесывает кожу получше любой наждачки. – Я поднял язык, разглядывая на свет. – Если в увеличительное стекло глянешь, увидишь, что из кончика выходит иголка длиною с полмизинца, очень тонкая. Но крепкая. Говорят, можно еще сделать духовую трубку, зарядить спицей и…
– Наемник, у нас нет трубки.
– Ничего, все равно пригодится.
Снизу доносились скрип и плеск, но пока что никто не пытался проникнуть на чердак. Я сказал:
– Возьми тесак и у окна постой. Бюреры попробуют залезть оттуда.
– И ведьмы? – Она подняла ржавый обломок.
– Нет. Они очень сильные, но на суше неповоротливые, по стене не залезут.
– Зато одна плюнула в тебя.
– Сюда не доплюнут.
Катя встала у окна в стене, выглянула и сказала:
– Мне кажется, отсюда насыпь какая-то в тумане видна. Далеко. Может, это граница болота?
– Что-то слишком маленькое болото получается.
– Анчар так и говорил по радио, что оно небольшое.
– Это хорошо, конечно, – сказал я, подумав, – но один хрен мы сейчас отсюда вылезти никак не можем.
Я потрогал шею, замотанную рукавом рубахи. Горло ныло, сглатывать было больно. Оторвав от уже испорченной рубашки длинный узкий лоскут, я двумя пальцами аккуратно взял спицу и стал накручивать ткань на тупой конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93