И тогда Тадек сказал: «Достукались, фрайеры». Я не мог смотреть на девушку, пан капитан, что-то странное произошло со мной, хотел убежать, но ноги меня не слушались…
– Не заливайте. Что было дальше?
– Болек выбежал из комнаты и помчался вниз, а мы, то есть Тадек и я, за ним.
– У кого же был лом?
Мичинский молчал.
– Я спрашиваю, у кого был лом?
– У меня, пан капитан… Под плащом… Но шкафы открывали гладко, двери не надо было поднимать.
– А Болек? Чем он ударил девушку, если это он сделал?
– Не знаю, пан капитан…
– Ну припомните, будьте откровенны до конца. Посидите подумайте…
– Я честно говорю. Клянусь!
– Не клянитесь. Вы все сбежали вниз. Кто забрал мешок?
– Тадек. Он таскал его все время. Болек выскочил во двор и как будто бы забыл про нас.
– Через какие двери он вышел?
– Через фасадные. Их можно открыть изнутри. Когда мы выбежали, на улице никого не было.
– Вас видели, Мичинский.
– Никого не было… Тадек схватил Болека за плечо и прошептал: «Успокойся, фрайер! Едем в Новинки». Но тот словно ничего не слышал. Отряхнулся и побежал по Каневской в сторону Красильского, а может, свернул к парку у Цитадели. – Циклон стал говорить быстрей: – Мы перепугались. С такими иметь дело опасно, пан капитан. Он ведь как невменяемый. Мы думали, что, может быть, к нему вернется разум и он придет в Новинки… Хотя… Мы ведь никого не хотели убивать! – крикнул он. – Достаточно было заткнуть рот… А он, наверное, со страху. Опасные вещи делаются со страху… Мы пошли к площади Инвалидов. Хотели поехать к Ане, но Тадек отсоветовал. Он боялся, что, если Болека схватили – а такого схватить проще простого, – он бы нас как пить дать засыпал.
– А о девушке, которая осталась в особняке, вы не разговаривали?
– Нет, пан инспектор. Ведь мы ее не знали.
– Может, она еще была жива?
– Может быть, – равнодушно сказал Циклон. – А вообще нам не очень-то хотелось разговаривать. Купили у официанта в пивнушке на площади Инвалидов бутылку. У Тадека была колбаса. Выпили в парке. Трамваем поехали на Прагу, а потом автобусом до Зубков, чтобы не садиться в поезд на Виленьском… В Зубках выпили еще бутылку. Нам сразу сделалось легко. Мы полежали немного на траве. Лучше всего было вернуться к Ане, пан инспектор, я даже сказал об этом Тадеку, но он только рассмеялся. Мы решили заявиться в Новинки утром, чтобы людей не пугать…
– Расскажите подробнее, что произошло на станции Шевница.
– Мы приехали. – Циклон еще сильнее съежился на стуле. – Мы приехали, – повторил он, – и Тадек вышел первым. С мешком… Он пошел по рельсам, как и было условлено. Я шел сзади, чтобы вести наблюдение. Вдруг рядом с Тадеком появился… милиционер. Ей-богу, пан инспектор, я ничего плохого не замышлял. Немного вот стукнул его, потому что без Тадека я пропал бы. В Новинках-то я никого не знал, а к Золотой Ане не пошел бы и за миллион… И так мне стало жалко себя, пан инспектор, что я подбежал и ударил… Несильно…
– Из-за этой жалости? И этим самым ломом?
– Этим самым, пан инспектор, – машинально повторил Циклон. – Как это – этим самым? – вдруг спохватился он. – Я же им не пользовался, Тадек ведь вырезал стекло алмазом.
– А кто взял оружие у милиционера?
Циклон молчал.
– Вы?
– Тадек, – неохотно сказал Мичинский. – Потом отдал мне. А что нам оставалось делать, пан инспектор? Мы пошли в эту землянку. Себе на горе. Чтобы переждать. Думали отсидеться несколько дней, а потом выехать в Щецин. А этого пса? От страха, пан инспектор… Мы ужасно боимся псов. Клянусь богом! Больше, чем людей. А в вас никто и не собирался стрелять…
Предварительные показания Желтого Тадека дали немного. Желтый Тадек, или Тадеуш Марусь, был старше Циклона. Сказал о себе, что он «профессионал» и требует уважения к «профессии», потому что если человек ступил на эту стезю, значит, он не нашел для себя ничего «более подходящего» и его надо понять и соответственно с ним обращаться.
Тадек был известен тем, что любил пофилософствовать, во время допросов сохранял спокойствие, по крайней мере, пытался сохранять, но его выдавало нервное подергивание век.
– Надо работать одному, пан инспектор, – сказал он. – Дружки всегда завалят дело да еще попытаются свалить на тебя вину. Я могу ответить за то, что я сделал. Что же касается этой девушки, то пусть пан инспектор сам скажет, влипал ли когда-нибудь в мокрое дело Желтый Тадек? Я работал внизу, а этот щенок, то есть Болек, побежал наверх. Циклон – за ним. Пошел и я и, находясь на лестнице, услышал крик.
– Кто кричал?
– Высокий, писклявый голос. Подумал, что Болек, а теперь и сам не знаю. Циклон помчался в ту комнату…
– Циклон утверждает, – сказал Кортель, – что вы вошли за Болеком. Вторым.
– Врет! – выкрикнул Тадек. – Я уже готов был дать деру. Ведь пан инспектор знает, что я даже лом никогда не ношу. Этот дурак ударил потом милиционера и забрал его пистолет. Кто же вступает с властями в драку?
– И все-таки вы оказали вооруженное сопротивление.
– Не я, не я! – снова выкрикнул Тадек, и веки его внезапно задергались.
– Ложь – плохой помощник.
– Я с самого начала знал, что все так кончится. Не надо было брать Болека.
– Итак, вы утверждаете, что Казимиру Вашко убил Болеслав Окольский.
– Я ничего не утверждаю! – запротестовал Тадек. – Болек первым вошел в ту комнату. Вторым – Циклон. Когда я стоял на пороге, она уже лежала на полу. Я даже не взглянул на нее, потому как у меня такой характер, что не могу смотреть на мертвых.
– А вы не подумали о том, что она могла быть еще жива? Вместо того чтобы оказать ей помощь…
– Я не убивал! – крикнул Тадек. – Почему пан инспектор меня об этом спрашивает? Спросите у Болека…
О Болеке он говорил долго и с удовольствием.
– Тоже мне новоиспеченный телегангстер, – презрительно продолжал Тадек. – Назвал Ане фальшивую фамилию, но Аня любит знать, с кем имеет дело, поэтому проверила его портфель и паспорт. Денег у него никогда не было. Еле хватало на кофе и рюмку. Думал, что найдет себе легкий заработок, что мы тупые фрайера, а он ловкач. Подсунул нам эту работу, а что девушка будет в доме – не узнал.
– Он знал инженера Ладыня? Бывал ли у него дома?
– Не знаю, пан инспектор. Не люблю задавать лишних вопросов. Скажу одно: пока живу, с такими, как Болек, не буду иметь никаких дел. Он думал, что это приключение, а это тяжкий труд.
В деле оставалось много неясного. Его усложняли не только противоречия в показаниях, которые, по мнению Кортеля, были неполными. Как произошло, что Казимира Вашко ждала их наверху, в кабинете? Она же должна была слышать, что творится в зале. Почему же в таком случае она не попыталась сообщить в милицию или убежать?… Могла бы выбежать на балкон, спрыгнуть с него, там ведь невысоко. Почему ее тело найдено у двери, а не в глубине комнаты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Не заливайте. Что было дальше?
– Болек выбежал из комнаты и помчался вниз, а мы, то есть Тадек и я, за ним.
– У кого же был лом?
Мичинский молчал.
– Я спрашиваю, у кого был лом?
– У меня, пан капитан… Под плащом… Но шкафы открывали гладко, двери не надо было поднимать.
– А Болек? Чем он ударил девушку, если это он сделал?
– Не знаю, пан капитан…
– Ну припомните, будьте откровенны до конца. Посидите подумайте…
– Я честно говорю. Клянусь!
– Не клянитесь. Вы все сбежали вниз. Кто забрал мешок?
– Тадек. Он таскал его все время. Болек выскочил во двор и как будто бы забыл про нас.
– Через какие двери он вышел?
– Через фасадные. Их можно открыть изнутри. Когда мы выбежали, на улице никого не было.
– Вас видели, Мичинский.
– Никого не было… Тадек схватил Болека за плечо и прошептал: «Успокойся, фрайер! Едем в Новинки». Но тот словно ничего не слышал. Отряхнулся и побежал по Каневской в сторону Красильского, а может, свернул к парку у Цитадели. – Циклон стал говорить быстрей: – Мы перепугались. С такими иметь дело опасно, пан капитан. Он ведь как невменяемый. Мы думали, что, может быть, к нему вернется разум и он придет в Новинки… Хотя… Мы ведь никого не хотели убивать! – крикнул он. – Достаточно было заткнуть рот… А он, наверное, со страху. Опасные вещи делаются со страху… Мы пошли к площади Инвалидов. Хотели поехать к Ане, но Тадек отсоветовал. Он боялся, что, если Болека схватили – а такого схватить проще простого, – он бы нас как пить дать засыпал.
– А о девушке, которая осталась в особняке, вы не разговаривали?
– Нет, пан инспектор. Ведь мы ее не знали.
– Может, она еще была жива?
– Может быть, – равнодушно сказал Циклон. – А вообще нам не очень-то хотелось разговаривать. Купили у официанта в пивнушке на площади Инвалидов бутылку. У Тадека была колбаса. Выпили в парке. Трамваем поехали на Прагу, а потом автобусом до Зубков, чтобы не садиться в поезд на Виленьском… В Зубках выпили еще бутылку. Нам сразу сделалось легко. Мы полежали немного на траве. Лучше всего было вернуться к Ане, пан инспектор, я даже сказал об этом Тадеку, но он только рассмеялся. Мы решили заявиться в Новинки утром, чтобы людей не пугать…
– Расскажите подробнее, что произошло на станции Шевница.
– Мы приехали. – Циклон еще сильнее съежился на стуле. – Мы приехали, – повторил он, – и Тадек вышел первым. С мешком… Он пошел по рельсам, как и было условлено. Я шел сзади, чтобы вести наблюдение. Вдруг рядом с Тадеком появился… милиционер. Ей-богу, пан инспектор, я ничего плохого не замышлял. Немного вот стукнул его, потому что без Тадека я пропал бы. В Новинках-то я никого не знал, а к Золотой Ане не пошел бы и за миллион… И так мне стало жалко себя, пан инспектор, что я подбежал и ударил… Несильно…
– Из-за этой жалости? И этим самым ломом?
– Этим самым, пан инспектор, – машинально повторил Циклон. – Как это – этим самым? – вдруг спохватился он. – Я же им не пользовался, Тадек ведь вырезал стекло алмазом.
– А кто взял оружие у милиционера?
Циклон молчал.
– Вы?
– Тадек, – неохотно сказал Мичинский. – Потом отдал мне. А что нам оставалось делать, пан инспектор? Мы пошли в эту землянку. Себе на горе. Чтобы переждать. Думали отсидеться несколько дней, а потом выехать в Щецин. А этого пса? От страха, пан инспектор… Мы ужасно боимся псов. Клянусь богом! Больше, чем людей. А в вас никто и не собирался стрелять…
Предварительные показания Желтого Тадека дали немного. Желтый Тадек, или Тадеуш Марусь, был старше Циклона. Сказал о себе, что он «профессионал» и требует уважения к «профессии», потому что если человек ступил на эту стезю, значит, он не нашел для себя ничего «более подходящего» и его надо понять и соответственно с ним обращаться.
Тадек был известен тем, что любил пофилософствовать, во время допросов сохранял спокойствие, по крайней мере, пытался сохранять, но его выдавало нервное подергивание век.
– Надо работать одному, пан инспектор, – сказал он. – Дружки всегда завалят дело да еще попытаются свалить на тебя вину. Я могу ответить за то, что я сделал. Что же касается этой девушки, то пусть пан инспектор сам скажет, влипал ли когда-нибудь в мокрое дело Желтый Тадек? Я работал внизу, а этот щенок, то есть Болек, побежал наверх. Циклон – за ним. Пошел и я и, находясь на лестнице, услышал крик.
– Кто кричал?
– Высокий, писклявый голос. Подумал, что Болек, а теперь и сам не знаю. Циклон помчался в ту комнату…
– Циклон утверждает, – сказал Кортель, – что вы вошли за Болеком. Вторым.
– Врет! – выкрикнул Тадек. – Я уже готов был дать деру. Ведь пан инспектор знает, что я даже лом никогда не ношу. Этот дурак ударил потом милиционера и забрал его пистолет. Кто же вступает с властями в драку?
– И все-таки вы оказали вооруженное сопротивление.
– Не я, не я! – снова выкрикнул Тадек, и веки его внезапно задергались.
– Ложь – плохой помощник.
– Я с самого начала знал, что все так кончится. Не надо было брать Болека.
– Итак, вы утверждаете, что Казимиру Вашко убил Болеслав Окольский.
– Я ничего не утверждаю! – запротестовал Тадек. – Болек первым вошел в ту комнату. Вторым – Циклон. Когда я стоял на пороге, она уже лежала на полу. Я даже не взглянул на нее, потому как у меня такой характер, что не могу смотреть на мертвых.
– А вы не подумали о том, что она могла быть еще жива? Вместо того чтобы оказать ей помощь…
– Я не убивал! – крикнул Тадек. – Почему пан инспектор меня об этом спрашивает? Спросите у Болека…
О Болеке он говорил долго и с удовольствием.
– Тоже мне новоиспеченный телегангстер, – презрительно продолжал Тадек. – Назвал Ане фальшивую фамилию, но Аня любит знать, с кем имеет дело, поэтому проверила его портфель и паспорт. Денег у него никогда не было. Еле хватало на кофе и рюмку. Думал, что найдет себе легкий заработок, что мы тупые фрайера, а он ловкач. Подсунул нам эту работу, а что девушка будет в доме – не узнал.
– Он знал инженера Ладыня? Бывал ли у него дома?
– Не знаю, пан инспектор. Не люблю задавать лишних вопросов. Скажу одно: пока живу, с такими, как Болек, не буду иметь никаких дел. Он думал, что это приключение, а это тяжкий труд.
В деле оставалось много неясного. Его усложняли не только противоречия в показаниях, которые, по мнению Кортеля, были неполными. Как произошло, что Казимира Вашко ждала их наверху, в кабинете? Она же должна была слышать, что творится в зале. Почему же в таком случае она не попыталась сообщить в милицию или убежать?… Могла бы выбежать на балкон, спрыгнуть с него, там ведь невысоко. Почему ее тело найдено у двери, а не в глубине комнаты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37