Пущак протирал припухшие глаза.
– Снова что-нибудь? – не очень вежливо спросил он вместо приветствия. – Когда же это все кончится?
– Когда вы наконец начнете говорить правду! – резко бросил майор.
– Я?…
– Расскажите подробней, какие маршруты были у вас с десяти часов вечера?
Пущак сел, закурил.
– Сейчас… После ужина – я ужинал дома – я поехал снова. Сначала от улицы Коперника я вез пассажиров на Мокотов… До телестудии. Ехали двое мужчин: одни старый, толстый, а второй молодой, лысый. Называли друг друга профессорами. Говорили о каких-то странных вещах, можно проверить…
– Ничего не скрывай, – нервно зашептала Янина.
– А зачем мне скрывать? – в ответ заворчал Пущак. – У телестудии села знакомая артистка, только фамилию не могу вспомнить… Я ее довез до места, а потом встал на стоянке на площади Трех Крестов. Стоял долго. Потом была поездка на главный вокзал. Ехала семья. Потом на Электоральную. Ехала дама с черным псом. Пес лаял, а она ему все говорила: «Лима, Лима, мы скоро будем дома». Как будто он что-то понимал…
– Детали веские, ничего не скажешь, – оборвал его майор.
– Дальше на Жолибож и снова в центр, – Пущак замялся, – вот, пожалуй, и все.
– А на Праге были?
– Действительно, а на Праге не был? Скажешь, да? – В голосе Янины послышались торжествующие нотки.
– Кажется, да… Забыл… На Грохове.
– Забыли! – повторил майор.
– Потому что эта девка живет на Праге! – не выдержала Янина.
– Кто такая? – спросил Кортель.
– Перестань! – крикнул Пущак на жену. – Ты совсем рехнулась!
– Да, рехнулась! – Ее лицо, искривленное гримасой, смутно напоминавшей улыбку, было на самом деле страшным. – Рехнулась! Едва кончится одно, а ты начинаешь второе. Я видела, как ты к ней подкатил. А потом, когда ты ее завез на Прагу, скажи, сколько времени она не выходила из твоей машины? Так вам было хорошо…
– Не слушайте ее! Она действительно не в себе.
– Кого вы везли на Прагу?
– Ее! Конечно, ее!
Пущак молчал.
– Как выглядела эта женщина? – обратился майор к Янине.
– Блондинка. Волосы под золото. Выбейте ему ее из головы!
– Перестань, ты… – Пущак уже не владел собой.
– Не мешать! – прикрикнул на него майор. – С вами побеседуем позже, в комендатуре… На какую улицу на Праге он ее отвозил?
– На Зубковскую, – едва слышно произнесла Янина, и тут ее внезапно покинула злость, остался один страх. – Он ничего плохого не сделал, извините меня… Только эти бабы…
– Вы мыли автомобиль? – обратился майор к Пущаку.
– Да.
– Вы вернулись поздно ночью и вместо того, чтобы отдыхать, принялись мыть машину?
– Он всегда моет, – вдруг вступилась за мужа Янина. – Не жалеет себя никогда.
– Меня пригласили на свадьбу в десять утра. Боялся, что просплю…
Его забрали в комендатуру, и теперь он ожидал допроса, как и Золотая Аня.
Едучи в такси, Кортель размышлял о невероятных стечениях обстоятельств, иногда самым неожиданным образом влияющих на ход следствия. А на самом деле – Пущак и Золотая Аня! Все начинало укладываться в одно логическое целое. Значит, Пущак входит на виллу, за ним следит Альфред Вашко. Пущак некоторое время говорит с Казимирой, убивает ее и удирает… Потом приходят воры. Пущак возвращается снова на виллу, поскольку что-то забыл. Но что? Тут он застает помещение ограбленным и, понимая, что алиби само идет в руки, звонит в милицию. От Золотой Ани он узнает об Окольском… Окольский – единственный человек, который мог бы пошатнуть его алиби, запомнив орудие убийства. Пущак решает создать видимость автомобильного происшествия. Эту версию можно бы уже изложить шефу, даже передать прокурору… А все-таки Баська была права: Окольский должен отвечать только за кражу!
Золотая Аня стояла в коридоре около его кабинета: она была очень бледна, испуганна, наспех накрашена. Он велел ей еще подождать. «Эта расколется», – подумал о ней инспектор. Он вызвал Милецкого и выслушал его доклад. Милецкий утром посетил квартиры Рыдзевского и Ладыня и осмотрел их гаражи. Хозяйка виллы, где в двух комнатах обитал инженер Рыдзевский, сообщила, что он выехал вечером во Вроцлав на автомобиле. Кортель подумал при этом, что все это выглядит довольно странно – он же вечером видел Рыдзевского в кафе на Пулавской. А Ладынь был дома. Послеобеденное время провел у знакомых за бриджем. Играли до одиннадцати. Затем вернулся к себе. Автомобиль (у них был «фольксваген») жена отправила на станцию техобслуживания на улицу Закрочимскую. Милецкий, конечно, поехал туда. Станция была небольшая – всего на два бокса, но пользовалась большой популярностью, и от нее, как всегда, тянулся длинный хвост автомашин. Милецкий сразу увидел «фольксваген». Худощавый парень в комбинезоне покрывал машину мыльной пеной. Во втором боксе стояла «сирена». Милецкий машинально посмотрел на номер, потом в свою записную книжку. Это была та самая «сирена», владелец которой был оштрафован за превышение скорости. Милецкий обрадовался. «Фольксваген» был сильно поцарапан, очевидно, Ладынь не очень с ним осторожничал; «сирена» тоже создавала впечатление достаточно поношенной.
– Где владелец? – спросил Милецкий молодого человека, ополаскивающего теперь «фольксваген».
– Наверное, на работе, – ответил тот равнодушно.
В маленькой комнатке Милецкий увидел двух мужчин, играющих в шахматы. Они были так увлечены, что не заметили его прихода. Наконец один из них, выше ростом и моложе второго, оторвал взгляд от доски, на которой остались два короля и одна пешка.
– Я вас выслушаю весьма охотно, но только после обеда. Вы сами видите…
Милецкий представился, что, впрочем, не произвело никакого впечатления.
– Я хотел бы поговорить с вами, – он обратился к тому, который был моложе, – и с владельцем «сирены», которая стоит у вас в боксе…
– Ну и в чем же дело? – буркнул тот, что постарше – уже заметно лысеющий человек, – и даже не взглянул на Милецкого.
– Вас зовут Анджей Казимирчак?
– Да.
– Вы были вчера оштрафованы на Фаленице?
– И совершенно несправедливо. Вы видели мою «сирену»? Попробуйте на ней превысить скорость.
– Дело не в этом. Вы ехали Валом Медзешинским?
– Ехал. Ну и что?
– Вы ничего не заметили там?
Казимирчак более внимательно посмотрел на Милецкого.
– Что-нибудь случилось? – спросил он. – Может, что-то интересное?
– Вы не знаете, с кем говорите, – вклинился в разговор владелец станции. – Это ведь Анджей Казимирчак, автор «Эха кислородного взрыва».
Милецкий слышал об известном журналисте, авторе этих репортажей.
– Я рад, – сказал он, – но я хотел бы знать, во сколько вы ехали Валом Медзешинским.
Казимирчак выглядел недовольным.
– Выехал из Варшавы около одиннадцати, но проторчал в Блотах: сорвался трос стартера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37