А потом? Ездил по Польше. Постоянно нигде не работал. Вспоминал всегда только мать, но ее уже нет в живых. У него никого не было. Никаких родственников. Он говорил: «Валентина, нас связывает с тобой то, что мы оба одиноки. И, кроме тебя, я никому не нужен». Он очень хорошо умел рассказывать, но рассказывал редко, чаще всего молчал. О чем рассказывал? Такие странные вещи… о людях на Луне. Или… на Марсе. Она всего не помнит, да и не сумела бы повторить. Это не по ее уму.
Она хотела бы знать, где его могила, чтобы посадить там цветы и ездить туда иногда, даже если и далеко. Теперь могилы, за которыми никто не ухаживает, быстро перепахивают. Ведь за место надо платить. С каждым годом умирает все больше людей…
Беганьский все сказанное записал, в том числе и адрес Валентины Терчик. Когда она ушла, он сказал Кортелю:
– Дело по опознанию мы могли бы признать легким. Тадеуш Бжендаль – кстати, странная фамилия, – вероятнее всего, нигде не работал и нигде не был прописан.
Кортель молчал.
– Ты как воды в рот набрал. Что случилось? Тебя же интересовало это дело?
– Да, – сказал инспектор. – Ты, конечно, проверишь в картотеках, выдавался ли паспорт на имя Тадеуша Бжендаля?
– Проверю, – подтвердил Беганьский, – любопытно, что случилось с его паспортом?
Кортель пожал плечами. Он думал уже о чем-то другом.
– Может, в показаниях Репки, – продолжал Беганьский, – была правда? Может, на самом деле он встречал этого бродягу?
– Да, да, конечно, – механически пробормотал Кортель.
Теперь же, глядя в окно кафе, он думал о Валентине Терчик только затем, чтобы не думать о Басе. А вдруг она сегодня не выйдет никуда из дома? А может, пойдет только в магазин, кафе, кино… Или к Зосе Зельской. Нет, не к ней… Кортель посмотрел на часы. Таксист Янек ждал уже полтора часа на улице Мадалиньского. Янек когда-то был капралом во взводе Кортеля и его правой рукой на фронте. Случалось, что, когда инспектор не хотел или не мог воспользоваться служебной машиной, он приглашал Янека.
Может, выпить еще одну чашечку кофе, подумал Кортель, или коньяк? Нет, пока хватит. Он попросил пачку «Спорта».
Распечатывая пачку, он увидел вдруг инженера Рыдзевского, входящего в кафе. Рыдзевский окинул взглядом сидящих и направился прямо к инспектору. Инженер выглядел так же неряшливо, как всегда. В верхнем карманчике пиджака торчала целая коллекция авторучек.
– Я вас приветствую, пан инспектор. Вы позволите, я присяду? Буквально на пять минут. Только кофе выпью. Все места заняты.
– Прошу.
Он мешал Кортелю вести наблюдение.
– Собственно говоря, я хотел позвонить вам, – сказал инженер, – и просить о встрече.
– Мы можем условиться.
– Спасибо. Видите ли, – лицо его было помято, глаза красные, как будто он не выспался, – я все время говорю о Зосе, о Зельской. Поверьте мне, пожалуйста, Зося прекрасная, честная девушка. И все в институте такого же мнения о ней. Не могла она иметь ничего общего с ограблением…
Кортель молчал.
– Только то, что… она слишком доверчива. Зося на самом деле поверила, что этот Окольский, – голос Рыдзевского стал тверже, – не убивал. И Барбара, – добавил он, – тоже.
Из ворот выбежала молодая девушка в мини. Но это была не Бася.
– Я вам мешаю?
– Нет. Говорите, пожалуйста, дальше.
– Окольский убил.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Убил. Я видел его несколько раз с Зосей. Я посещал его родителей.
– Вы?
– Да. Я должен был это сделать. Я хотел знать, с кем она имеет дело. Хотел знать, – повторил он, – должен ли я отказаться… Я не знаю, понимаете ли вы меня? Отказ от Зоси для меня означал крушение всех моих личных надежд. Я старше ее на много лет.
– На сколько?
– Почти на восемнадцать. И до сих пор ни одна женщина… Впрочем, дело не в этом… – Официантка принесла Рыдзевскому кофе, и Кортель расплатился. – Я был в фотоателье, где Окольский работал. Разговаривал с ним.
– До сих пор вы об этом никогда не вспоминали.
Рыдзевский пожал плечами.
– Может, и должен был бы сказать. Так вот, Окольский принадлежит к той категории молодых людей, которые потеряли всякий моральный облик. Увы, это так. Единственное их стремление – пользоваться всеми благами жизни. Они ничего не дают, они берут. Надеются на то, что издержки покроют другие.
– Зачем вы мне это говорите сейчас?
На лице Рыдзевского появилась усталость. Он закрыл глаза.
– Я не убеждаю Зосю, что он виноват. И не желаю ее убеждать. Если бы удалось каким-то чудом доказать преступление Окольского, она прокляла бы меня.
– А если он все же убивал? – возразил Кортель.
Рыдзевский долго что-то соображал.
– А разве сам факт, что он скрывается, не является достаточным доказательством?
– Нет.
– Вот и она так полагает.
– Вы знаете, что Зельская помогает Окольскому?
Рыдзевский потянулся к пустой чашке, поднес ее к губам.
– Пан инспектор, если бы даже я знал, если бы даже ваши подозрения были справедливыми, я все равно молчал бы. Что касается моей ответственности, то я вполне отдаю себе в этом отчет. Вы понимаете? Ведь в противном случае я утратил бы Зосю безвозвратно, если бы я это… Впрочем… Ваша профессия – ловить преступника. А если между нами, не считаете ли вы, что бывают ситуации, когда человек должен поступать вопреки закону? Нет иного выхода.
– Выход всегда есть.
– Легко сказать. Великое слово – всегда. Никто из нас до конца не знает наверняка, на что он способен или мог бы быть способным в определенных ситуациях. Конечно, общество создает механизм безопасности, и деятельность таких механизмов должна быть по своей природе…
– Вы хотели сказать, бездушной?
– Нет, скорее безжалостной.
– Это тоже не то слово. Мы ничего не делаем вне общества, а вместе с ним…
– Да, да, конечно… Вы ведь не только ищете Окольского, но еще и… убийцу с Каневской. Вы никак не хотите поверить…
– Я просто веду расследование, – сказал Кортель. – И меня интересуют все факты, связанные с ограблением. Например, дело о мнимой или на самом деле имевшей место краже записок покойного инженера Бильского.
Рыдзевский выпрямился в кресле.
– Вам Ладынь говорил об этом?
– Да. И говорил еще, что вы были ассистентом Бильского и что ходили слухи…
– Понимаю. – Рыдзевский улыбнулся. – Мой друг говорил с вами искренне. Да, это правда, я знал, что его вдова принесла записки.
– Брал ли их Ладынь с собой домой?
– Не знаю, – сказал тихо Рыдзевский. – Вы подозреваете?…
– Я мог бы подозревать, – прервал его Кортель, – только двух лиц: вас или Зельскую. Конечно, при условии, если бы с полной уверенностью мог сказать, что записки Бильского были у Ладыня дома. Я мог бы допустить и такую версию: Окольский крадет записки и в силу их ненужности для него отдает их Зельской… Вы читали эти бумаги?
– Ладынь мне рассказывал о них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Она хотела бы знать, где его могила, чтобы посадить там цветы и ездить туда иногда, даже если и далеко. Теперь могилы, за которыми никто не ухаживает, быстро перепахивают. Ведь за место надо платить. С каждым годом умирает все больше людей…
Беганьский все сказанное записал, в том числе и адрес Валентины Терчик. Когда она ушла, он сказал Кортелю:
– Дело по опознанию мы могли бы признать легким. Тадеуш Бжендаль – кстати, странная фамилия, – вероятнее всего, нигде не работал и нигде не был прописан.
Кортель молчал.
– Ты как воды в рот набрал. Что случилось? Тебя же интересовало это дело?
– Да, – сказал инспектор. – Ты, конечно, проверишь в картотеках, выдавался ли паспорт на имя Тадеуша Бжендаля?
– Проверю, – подтвердил Беганьский, – любопытно, что случилось с его паспортом?
Кортель пожал плечами. Он думал уже о чем-то другом.
– Может, в показаниях Репки, – продолжал Беганьский, – была правда? Может, на самом деле он встречал этого бродягу?
– Да, да, конечно, – механически пробормотал Кортель.
Теперь же, глядя в окно кафе, он думал о Валентине Терчик только затем, чтобы не думать о Басе. А вдруг она сегодня не выйдет никуда из дома? А может, пойдет только в магазин, кафе, кино… Или к Зосе Зельской. Нет, не к ней… Кортель посмотрел на часы. Таксист Янек ждал уже полтора часа на улице Мадалиньского. Янек когда-то был капралом во взводе Кортеля и его правой рукой на фронте. Случалось, что, когда инспектор не хотел или не мог воспользоваться служебной машиной, он приглашал Янека.
Может, выпить еще одну чашечку кофе, подумал Кортель, или коньяк? Нет, пока хватит. Он попросил пачку «Спорта».
Распечатывая пачку, он увидел вдруг инженера Рыдзевского, входящего в кафе. Рыдзевский окинул взглядом сидящих и направился прямо к инспектору. Инженер выглядел так же неряшливо, как всегда. В верхнем карманчике пиджака торчала целая коллекция авторучек.
– Я вас приветствую, пан инспектор. Вы позволите, я присяду? Буквально на пять минут. Только кофе выпью. Все места заняты.
– Прошу.
Он мешал Кортелю вести наблюдение.
– Собственно говоря, я хотел позвонить вам, – сказал инженер, – и просить о встрече.
– Мы можем условиться.
– Спасибо. Видите ли, – лицо его было помято, глаза красные, как будто он не выспался, – я все время говорю о Зосе, о Зельской. Поверьте мне, пожалуйста, Зося прекрасная, честная девушка. И все в институте такого же мнения о ней. Не могла она иметь ничего общего с ограблением…
Кортель молчал.
– Только то, что… она слишком доверчива. Зося на самом деле поверила, что этот Окольский, – голос Рыдзевского стал тверже, – не убивал. И Барбара, – добавил он, – тоже.
Из ворот выбежала молодая девушка в мини. Но это была не Бася.
– Я вам мешаю?
– Нет. Говорите, пожалуйста, дальше.
– Окольский убил.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Убил. Я видел его несколько раз с Зосей. Я посещал его родителей.
– Вы?
– Да. Я должен был это сделать. Я хотел знать, с кем она имеет дело. Хотел знать, – повторил он, – должен ли я отказаться… Я не знаю, понимаете ли вы меня? Отказ от Зоси для меня означал крушение всех моих личных надежд. Я старше ее на много лет.
– На сколько?
– Почти на восемнадцать. И до сих пор ни одна женщина… Впрочем, дело не в этом… – Официантка принесла Рыдзевскому кофе, и Кортель расплатился. – Я был в фотоателье, где Окольский работал. Разговаривал с ним.
– До сих пор вы об этом никогда не вспоминали.
Рыдзевский пожал плечами.
– Может, и должен был бы сказать. Так вот, Окольский принадлежит к той категории молодых людей, которые потеряли всякий моральный облик. Увы, это так. Единственное их стремление – пользоваться всеми благами жизни. Они ничего не дают, они берут. Надеются на то, что издержки покроют другие.
– Зачем вы мне это говорите сейчас?
На лице Рыдзевского появилась усталость. Он закрыл глаза.
– Я не убеждаю Зосю, что он виноват. И не желаю ее убеждать. Если бы удалось каким-то чудом доказать преступление Окольского, она прокляла бы меня.
– А если он все же убивал? – возразил Кортель.
Рыдзевский долго что-то соображал.
– А разве сам факт, что он скрывается, не является достаточным доказательством?
– Нет.
– Вот и она так полагает.
– Вы знаете, что Зельская помогает Окольскому?
Рыдзевский потянулся к пустой чашке, поднес ее к губам.
– Пан инспектор, если бы даже я знал, если бы даже ваши подозрения были справедливыми, я все равно молчал бы. Что касается моей ответственности, то я вполне отдаю себе в этом отчет. Вы понимаете? Ведь в противном случае я утратил бы Зосю безвозвратно, если бы я это… Впрочем… Ваша профессия – ловить преступника. А если между нами, не считаете ли вы, что бывают ситуации, когда человек должен поступать вопреки закону? Нет иного выхода.
– Выход всегда есть.
– Легко сказать. Великое слово – всегда. Никто из нас до конца не знает наверняка, на что он способен или мог бы быть способным в определенных ситуациях. Конечно, общество создает механизм безопасности, и деятельность таких механизмов должна быть по своей природе…
– Вы хотели сказать, бездушной?
– Нет, скорее безжалостной.
– Это тоже не то слово. Мы ничего не делаем вне общества, а вместе с ним…
– Да, да, конечно… Вы ведь не только ищете Окольского, но еще и… убийцу с Каневской. Вы никак не хотите поверить…
– Я просто веду расследование, – сказал Кортель. – И меня интересуют все факты, связанные с ограблением. Например, дело о мнимой или на самом деле имевшей место краже записок покойного инженера Бильского.
Рыдзевский выпрямился в кресле.
– Вам Ладынь говорил об этом?
– Да. И говорил еще, что вы были ассистентом Бильского и что ходили слухи…
– Понимаю. – Рыдзевский улыбнулся. – Мой друг говорил с вами искренне. Да, это правда, я знал, что его вдова принесла записки.
– Брал ли их Ладынь с собой домой?
– Не знаю, – сказал тихо Рыдзевский. – Вы подозреваете?…
– Я мог бы подозревать, – прервал его Кортель, – только двух лиц: вас или Зельскую. Конечно, при условии, если бы с полной уверенностью мог сказать, что записки Бильского были у Ладыня дома. Я мог бы допустить и такую версию: Окольский крадет записки и в силу их ненужности для него отдает их Зельской… Вы читали эти бумаги?
– Ладынь мне рассказывал о них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37