Она лгала. Ей совсем не нравилось то, как она живет последние четыре года...
глава 4
"...Обнаженная писательница N. лежала в горячих струях
воздуха, которые гнал на нее большой вентилятор..."
Омерзительно...
"Обнаженная писательница N. лежала под горячей струей
воздуха от вращающегося вентилятора..."
Того хуже...
"Обнаженная писательница N..."
Да ну ее к черту - обнаженную!
"Голая писательница N. лежала под вентилятором".
Вот и все.
Так что голая писательница, и, надо сказать, известная писательница, действительно лежала под вентилятором, который с японской вежливостью крутился, кланялся, усердствовал в максимальном режиме, но в этот чудовищный хамсин не спасал ни на копейку. (А влетит в копеечку, вяло подумала она, мало не покажется. Навязчивые мысли о счетах за все муниципальные блага этой паршивой цивилизации, приходящих с регулярностью месячных, в последнее время изрядно отравляли ее жизнь.)
Детей, слава Богу, дома не было. Старший сын, солдат, к облегчению всей семьи, был заперт на военной базе, где несчастные инструкторы пытались обучить его вождению армейских грузовиков. Младший, первоклассник, - в школе. Не Бог весть что за Царскосельский лицей, но забирают тщедушное сокровище от подъезда и возвращают к пяти в полной сохранности. Это ли не счастье...
По поводу счастья: надо бы спросить у Доктора, что стоит попить, когда жить не очень хочется. Пусть пропишет какой-нибудь "ва-бен" - говорят, успокаивает и мягко действует, без побочных эффектов, вроде чувства ватного обалдения во всех членах. Н-да-с, а затем на террасе у Сашки Рабиновича, попивая сухое и щелкая орешки в тесном кругу приятных людей, Доктор скажет, ласково жмурясь: "А вот у меня была пациентка..." - и, водрузив загорелые ноги на ближайший пластиковый стул, перескажет - конечно же, в третьем лице и без имени собственного, он человек порядочный, - все ее излияния. Благодарю покорно...
Ведущий специалист по излечению депрессивных синдромов, Доктор, говорят, составил некую анкетку, вопросов сорок, не больше, - кроткие такие вопросики по части "не желаете ли повеситься?", и подсовывает ее для чистосердечных признаний близживущему люду. Потом систематизирует ответы и пишет докторат на тему "Большая алия и суицидальный синдром". Или как-нибудь по-другому. Что ж, Бог в помощь, материал вокруг богатый, каждый уж каким-нибудь комплексом да щегольнет.
Взять, к примеру, Севу. Необыкновенно удачливый бизнесмен, Сева расцветил свою жизнь своеобразным занятием - периодически он кончает жизнь самоубийством. Неудачно. Не везет человеку: прыгнул с четвертого этажа сломал ногу и ключицу, повесился - его вынули из петли. Уже на памяти писательницы N. он стрелялся. Пуля прошла в сантиметре от сердца, пробила легкое... Вылечили. В годы Большой алии затеял большой бизнес с Россией, невероятно преуспел, в связи с чем покончил жизнь самоубийством. Но опять неудачно: открыл газ и уже стал успешно угорать, как в колонке этот самый газ и кончился. Похоже, на небесах не горят желанием встретиться с этим идиотом.
Сейчас он процветает. Живет там - здесь - там. Часто наезжает прикупить еще какой-нибудь автомобиль, или квартирку, или ломтик промзоны где-нибудь на территориях, для строительства небольшого заводика. Свечного. Нет, кроме шуток, - свечного. Возжигание субботних свечей - не последнее дело на этой земле. Но никак, бедняга, не может выкарабкаться из депрессий. Поздравишь его с покупкой виллы, а он отвечает злорадно:
- Все равно все сдохнем!
Конечно, сдохнем, дорогой. Но к чему полномочия-то превышать? К чему суетиться, начальству дорогу забегать, в глаза ему заглядывать? Когда о нас вспомнят, тогда на доклад-то и вызовут. И вломят, можешь не сомневаться, ох как вломят...
Так что - нет, дорогие друзья и благодарные читатели, - никаких анкеток. Я совершенно нормальна, спокойна и хорошо воспитана.
На пороге появился муж и, увидев изможденную жарой голую супругу, изобразил на лице оторопь человека, открывшего служебную дверь и за нею заставшего...
- Вах! Какой сюрприз!
В нем погибает неплохой комедийный актер. Какой там "вах!" - и он еле ползает от жары. Да еще на ногах, бедняга, целый день за мольбертом.
И это чугунное оцепенение тела, вязкость мыслей и полное отсутствие каких-либо желаний он называет жизнью на Святой земле.
Ну, положим, этот банный кошмар длится не 365 дней в году. А зимний многодневный проливень - не хотите ли, - под которым протекают все без исключения крыши всех строений - от паршивого курятника где-нибудь на задворках Петах-Тиквы до небоскреба отеля "Холлидей ин". Выскакиваешь из подъезда, заворачиваешь за угол, вбегаешь под стеклянный навес остановки - и ты уже насквозь пропитан холодной тяжелой водой, вымочен, как белье в тазу. Тропическая лавина, водопад, под которым смешна и бесполезна обычная осенняя одежда - эти жалкие плащи, дождевые куртки с капюшонами, резиновые сапоги... И хочется либо залезть в скафандр водолаза, либо уж раздеться догола и слиться с водами потопа от неба до земли... Недаром это слово в древнееврейском существует только во множественном числе - воды, воды... "Объяли меня воды до души моей..."
Но и дождь, и душу вышибающий ветер, выламывающий ребра зонтов, выдувающий тепло даже изо рта и слезящихся глаз, вспоминаются сейчас как спасение...
Голая писательница N. тяжело поднялась, села, пережидая, пока пройдет головокружение и колотьба в левом виске, возникшие от перемены положения тела, наконец поднялась и на ватных ногах потащилась под душ.
Ну что это, ну как этот ад называется на человеческом языке - перепады давления? магнитные бури? сужение сосудов? приближение смерти? старость, наконец? дряблая, рыхлая старость в сорок лет, - Господи, когда начнется похолодание! Черт с ней - старостью и смертью, смерть по крайней мере избавит от этого натирающего горб ярма - ежеутреннего, едва сознание нащупывает тропинки в пробуждающемся мозгу, почти мышечного уже сигнала: работать. Встать, принять душ, вылакать свой кофе и сесть за работу инстинкт, условный рефлекс, привычка цирковой лошади, бегающей по кругу под щелканье бича... Хорошие стихи попались когда-то в юности в куцей книжице молоденькой (забыла, конечно, имя) поэтессы:
"А мы сидим в затылочек друг другу.
И непонятно - что это такое...
А эта лошадь бегает по кругу.
Покинув состояние покоя..."
Голая писательница N. печаталась давно, с пятнадцати лет, так сложились обстоятельства. Кстати, для своей первой полудетской публикации в популярном (и тиражном - о, никому из нынешних издателей и не снился размах былого советского Вавилона - трехмиллионный тираж!) московском журнале она прислала свою пляжную фотографию: подросток, костлявая дурочка - полоска лифчика, полоска трусов, размер сатинового купальника, помнится, тридцать шестой, "детскомировский".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87