– Передайте ему от меня сердечный привет.
Генри звали кота Мэдж, почти столь же легендарного, как и она сама.
Пит Феретти вихрем ворвался в кабинет Шэрон и с убитым видом распростерся на софе.
– Конченый я человек, – провозгласил он трагическим голосом. – Никто меня не любит.
Шэрон заставила себя оторваться от лежащих на столе гранок и улыбнулась, пытаясь скрыть раздражение. Она прекрасно понимала, что ей придется пострадать минут десять, прежде чем Хорек перестанет ныть и они перейдут к делу.
– Пит, лапочка, – сказала она ангельским голоском. – Но ведь я тебя люблю! И Пол тоже.
– Пол не в счет, – жалобно протянул Феретти. – Мы с ним уже сто лет дружим. Он мне скорее брат, нежели любовник. Да и в любом случае он мне разонравился.
Тут Пит пустил слезу, и Шэрон принялась его утешать. Наконец, устав от этого занятия, она спросила:
– Скажи, дорогой, как там наша слежка? Чем занимается эта стерва?
– Ничем примечательным, – с понурым видом ответил Пит, недовольный, что Шэрон уделила его проблемам так мало внимания. – Микрофон в ее кабинете работает изумительно, но разговоры там ведутся один скучнее другого. Только работа у нее на уме, как будто больше ничего интересного в жизни не существует. От ее летучек челюсти сводит. Полная скукотища, не то, что у тебя, босс. Приходит она в девять утра, выпивает совсем мало, наркотиков не употребляет, уходит со службы между восемью вечера и полуночью. Иногда заглядывает после службы в «Последний шанс» опрокинуть стаканчик-другой с этим задавакой Майклом Гордоном или засиживается допоздна за ужином с друзьями, после чего едет домой.
– А как насчет ее телефонных звонков? – нетерпеливо воскликнула Шэрон, закуривая очередную сигарету.
– Мы все фиксируем. Ничего особенного – дела да друзья и знакомые. Есть, правда, один особенно близкий друг, женщина по имени Белинда Грин. Так вот она иногда остается у Джорджины на ночь.
– Вот оно! – торжествующе завопила Шэрон, яростно молотя кулаком по столу. – Она же лесбиянка, мать ее! Гребаная лесбиянка! Я хочу, чтобы их засняли. Мне нужны фотографии, на которых они трахаются. Ты понял?
Феретти поежился и втянул голову в плечи.
– Вообще-то, Шэрон, лесбиянки не трахаются. В строгом смысле слова.
– Все равно, – отрезала она. – Пусть на снимках будут вибраторы, искусственные фаллосы – что угодно. Мне нужны улики, понял?
– К сожалению, квартира у Джорджины такая, что сделать подобные фотографии необычайно сложно. Дом стоит на оживленной улице, там даже машину припарковать нельзя. А значит, невозможно вести постоянное наблюдение. На окнах ставни, так что подсмотреть, что делается внутри, невозможно. Остается лишь наблюдать за теми, кто входит и выходит из парадного. Пока предъявить ей нечего.
– Черт бы ее побрал! – истерично завизжала Шэрон, в бешенстве колотя по столу уже обоими кулаками. – Слушай, ты, гомик хренов! Если ты не принесешь мне улики против этой суки, тебе плохо придется. Ты понял?
Получив от секретаря Шэрон вызов явиться к боссу в шесть часов, новый редактор отдела моды пришла в ужас. Она позвонила знакомому владельцу модного салона и попросила прислать ей новый наряд на один вечер.
В половине шестого Тара уединилась в туалете и принялась колдовать над своей внешностью. В тысячный раз задала себе вопрос, стоило ли накладывать такую темную, почти черную помаду. И опять успокоила себя тем, что этот тон хорошо гармонирует с цветом лака для ногтей. Черные, тончайшей шерсти брюки от Гуччи обтягивали бедра Тары, а между ними и нижним краем топа с лайкрой оставалась полоска голого тела шириной около дюйма. Кожа модного пиджака была настолько мягкой, что Тара опасалась повредить ее, всего лишь согнув руку в локте. А ведь уже завтра костюм должен вернуться в салон целым и невредимым. Расхаживать на четырехдюймовой платформе она давно привыкла, поэтому и в туфлях на шпильках от Джил Сандерс чувствовала себя вполне свободно.
Тара работала в «Дейли трибюн» всего неделю. Шэрон самолично переманила ее из «Мэри Клэр». По какой-то неведомой причине до сих пор отношения с редакторами отдела моды у Шэрон не складывались, и она решила попытать счастья в очередной раз после того, как получила заверения, что талантливее Тары никого во всей Европе не найти.
Ровно в шесть Тара вошла в приемную Шэрон, но Роксанна велела ей подождать. Когда стрелки часов показывали восемь, она по-прежнему ждала, и лишь почти сцарапанный с двух ногтей черный лак выдавал ее досаду и нервозность.
В офисе царил полный бедлам, сотрудники сновали туда-сюда, то и дело хлопали двери, а на бедную Тару никто не обращал ни малейшего внимания.
И вдруг Тара едва не подпрыгнула. Из кабинета Шэрон донесся дикий вопль:
– Она же лесбиянка, мать ее! Гребаная лесбиянка!
«Господи, откуда они узнали?» – в панике подумала Тара. В ушах звучал совет бывшего редактора: «Что бы ни случилось, ни в коем случае не признавайтесь, что вы лесбиянка. В бульварной прессе лесбиянок не терпят».
Она уже хотела схватить сумочку и бежать, когда вновь услышала голос Шэрон:
– Точно тебе говорю, Алленби. Наша обожаемая Джорджина – лесбиянка. – Она не могла скрыть воодушевления. – Я всегда это знала. Распространи новость повсюду. А теперь проваливай.
Дородный редактор отдела новостей выскочил из кабинета Шэрон словно ошпаренный, широченные брючины трепетали и хлопали, подобно парусам на ветру.
– Босс вас ждет, – обронил он на бегу, окинув Тару мимолетным взглядом. Было уже почти девять вечера.
– Привет, солнышко, – промурлыкала Шэрон. – Очень рада вас видеть. У меня к вам чисто женский разговор. Присядьте и давайте выпьем по рюмочке. Роксанна, мать твою, где вино?! – вдруг заорала она в сторону закрытой двери.
Минуту спустя в кабинет вплыла секретарша с двумя бутылками охлажденного шардонне на подносе.
– Я решила, что нам уже пора познакомиться поближе и поболтать о том, как наша газета должна освещать современные тенденции мировой моды, – сказала Шэрон, закуривая очередную сигарету. – Лично меня эта тема очень волнует. Я люблю костюмы от кутюр и могу позволить себе приобретать их. Но вот средний читатель «Трибюн»… Что и говорить, читают нас главным образом простые люди. Мы не должны забывать: денег у них кот наплакал, да и со вкусом дело обстоит не лучшим образом. Поэтому одежду им нужно рекомендовать самую простую и дешевую, однако выглядеть она должна так, словно ее создал известный модельер. И еще наши модели не должны быть безгрудыми. Мужчины тоже просматривают полосы со снимками моделей. Ваша задача – проследить, чтобы эти условия были соблюдены. Что вы наметили на будущую неделю?
Тара пригубила вино, затем еще раз взглянула на красный пиджак от Кристиана Лакруа, в котором была Шэрон, и с недоумением подумала, что он по меньшей мере на два размера меньше, чем следовало бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Генри звали кота Мэдж, почти столь же легендарного, как и она сама.
Пит Феретти вихрем ворвался в кабинет Шэрон и с убитым видом распростерся на софе.
– Конченый я человек, – провозгласил он трагическим голосом. – Никто меня не любит.
Шэрон заставила себя оторваться от лежащих на столе гранок и улыбнулась, пытаясь скрыть раздражение. Она прекрасно понимала, что ей придется пострадать минут десять, прежде чем Хорек перестанет ныть и они перейдут к делу.
– Пит, лапочка, – сказала она ангельским голоском. – Но ведь я тебя люблю! И Пол тоже.
– Пол не в счет, – жалобно протянул Феретти. – Мы с ним уже сто лет дружим. Он мне скорее брат, нежели любовник. Да и в любом случае он мне разонравился.
Тут Пит пустил слезу, и Шэрон принялась его утешать. Наконец, устав от этого занятия, она спросила:
– Скажи, дорогой, как там наша слежка? Чем занимается эта стерва?
– Ничем примечательным, – с понурым видом ответил Пит, недовольный, что Шэрон уделила его проблемам так мало внимания. – Микрофон в ее кабинете работает изумительно, но разговоры там ведутся один скучнее другого. Только работа у нее на уме, как будто больше ничего интересного в жизни не существует. От ее летучек челюсти сводит. Полная скукотища, не то, что у тебя, босс. Приходит она в девять утра, выпивает совсем мало, наркотиков не употребляет, уходит со службы между восемью вечера и полуночью. Иногда заглядывает после службы в «Последний шанс» опрокинуть стаканчик-другой с этим задавакой Майклом Гордоном или засиживается допоздна за ужином с друзьями, после чего едет домой.
– А как насчет ее телефонных звонков? – нетерпеливо воскликнула Шэрон, закуривая очередную сигарету.
– Мы все фиксируем. Ничего особенного – дела да друзья и знакомые. Есть, правда, один особенно близкий друг, женщина по имени Белинда Грин. Так вот она иногда остается у Джорджины на ночь.
– Вот оно! – торжествующе завопила Шэрон, яростно молотя кулаком по столу. – Она же лесбиянка, мать ее! Гребаная лесбиянка! Я хочу, чтобы их засняли. Мне нужны фотографии, на которых они трахаются. Ты понял?
Феретти поежился и втянул голову в плечи.
– Вообще-то, Шэрон, лесбиянки не трахаются. В строгом смысле слова.
– Все равно, – отрезала она. – Пусть на снимках будут вибраторы, искусственные фаллосы – что угодно. Мне нужны улики, понял?
– К сожалению, квартира у Джорджины такая, что сделать подобные фотографии необычайно сложно. Дом стоит на оживленной улице, там даже машину припарковать нельзя. А значит, невозможно вести постоянное наблюдение. На окнах ставни, так что подсмотреть, что делается внутри, невозможно. Остается лишь наблюдать за теми, кто входит и выходит из парадного. Пока предъявить ей нечего.
– Черт бы ее побрал! – истерично завизжала Шэрон, в бешенстве колотя по столу уже обоими кулаками. – Слушай, ты, гомик хренов! Если ты не принесешь мне улики против этой суки, тебе плохо придется. Ты понял?
Получив от секретаря Шэрон вызов явиться к боссу в шесть часов, новый редактор отдела моды пришла в ужас. Она позвонила знакомому владельцу модного салона и попросила прислать ей новый наряд на один вечер.
В половине шестого Тара уединилась в туалете и принялась колдовать над своей внешностью. В тысячный раз задала себе вопрос, стоило ли накладывать такую темную, почти черную помаду. И опять успокоила себя тем, что этот тон хорошо гармонирует с цветом лака для ногтей. Черные, тончайшей шерсти брюки от Гуччи обтягивали бедра Тары, а между ними и нижним краем топа с лайкрой оставалась полоска голого тела шириной около дюйма. Кожа модного пиджака была настолько мягкой, что Тара опасалась повредить ее, всего лишь согнув руку в локте. А ведь уже завтра костюм должен вернуться в салон целым и невредимым. Расхаживать на четырехдюймовой платформе она давно привыкла, поэтому и в туфлях на шпильках от Джил Сандерс чувствовала себя вполне свободно.
Тара работала в «Дейли трибюн» всего неделю. Шэрон самолично переманила ее из «Мэри Клэр». По какой-то неведомой причине до сих пор отношения с редакторами отдела моды у Шэрон не складывались, и она решила попытать счастья в очередной раз после того, как получила заверения, что талантливее Тары никого во всей Европе не найти.
Ровно в шесть Тара вошла в приемную Шэрон, но Роксанна велела ей подождать. Когда стрелки часов показывали восемь, она по-прежнему ждала, и лишь почти сцарапанный с двух ногтей черный лак выдавал ее досаду и нервозность.
В офисе царил полный бедлам, сотрудники сновали туда-сюда, то и дело хлопали двери, а на бедную Тару никто не обращал ни малейшего внимания.
И вдруг Тара едва не подпрыгнула. Из кабинета Шэрон донесся дикий вопль:
– Она же лесбиянка, мать ее! Гребаная лесбиянка!
«Господи, откуда они узнали?» – в панике подумала Тара. В ушах звучал совет бывшего редактора: «Что бы ни случилось, ни в коем случае не признавайтесь, что вы лесбиянка. В бульварной прессе лесбиянок не терпят».
Она уже хотела схватить сумочку и бежать, когда вновь услышала голос Шэрон:
– Точно тебе говорю, Алленби. Наша обожаемая Джорджина – лесбиянка. – Она не могла скрыть воодушевления. – Я всегда это знала. Распространи новость повсюду. А теперь проваливай.
Дородный редактор отдела новостей выскочил из кабинета Шэрон словно ошпаренный, широченные брючины трепетали и хлопали, подобно парусам на ветру.
– Босс вас ждет, – обронил он на бегу, окинув Тару мимолетным взглядом. Было уже почти девять вечера.
– Привет, солнышко, – промурлыкала Шэрон. – Очень рада вас видеть. У меня к вам чисто женский разговор. Присядьте и давайте выпьем по рюмочке. Роксанна, мать твою, где вино?! – вдруг заорала она в сторону закрытой двери.
Минуту спустя в кабинет вплыла секретарша с двумя бутылками охлажденного шардонне на подносе.
– Я решила, что нам уже пора познакомиться поближе и поболтать о том, как наша газета должна освещать современные тенденции мировой моды, – сказала Шэрон, закуривая очередную сигарету. – Лично меня эта тема очень волнует. Я люблю костюмы от кутюр и могу позволить себе приобретать их. Но вот средний читатель «Трибюн»… Что и говорить, читают нас главным образом простые люди. Мы не должны забывать: денег у них кот наплакал, да и со вкусом дело обстоит не лучшим образом. Поэтому одежду им нужно рекомендовать самую простую и дешевую, однако выглядеть она должна так, словно ее создал известный модельер. И еще наши модели не должны быть безгрудыми. Мужчины тоже просматривают полосы со снимками моделей. Ваша задача – проследить, чтобы эти условия были соблюдены. Что вы наметили на будущую неделю?
Тара пригубила вино, затем еще раз взглянула на красный пиджак от Кристиана Лакруа, в котором была Шэрон, и с недоумением подумала, что он по меньшей мере на два размера меньше, чем следовало бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90