Как можно настаивать, если тебя не зовут? Но в этом был весь Лавр, и пора уж было к тому привыкнуть.
Решено было ехать в марте, потому что выяснилось, что летом в Египте невыносимая жара, а весна – самое замечательное время для поездки. Серафиме, правда, было трудно представить, что если теперь лежит снег и сугробы выше головы, то в это же время где-то светит жаркое солнце, цветут цветы и несет свои воды могучий Нил.
Однако до марта еще будет Рождество и, конечно, балы, на которых надо обязательно побывать.
А стало быть, надо и платье заказать, да такое, чтобы все ахнули. Впрочем, и так ахать будут, явись Серафима хоть в домашнем салопе. Эта семья, эта молодая и прекрасная мать со взрослым сыном и племянником постоянно привлекали всеобщее внимание и возбуждали бесконечные пересуды. Уж сколько лет был женат профессор Соболев, а злые языки все не унимались, все искали пороки и изъяны у безупречной Серафимы Львовны, все пытались разглядеть на голове стареющего профессора хоть какие-нибудь признаки рогов.
Среди блеска нарядов, возбужденных голосов, разгоряченных лиц, которые отражались в зеркалах, звучания музыки, Серафима чувствовала себя царицей, королевой. Она только успевала присесть, как уже спешил следующий кавалер. Она танцевала без устали, её гибкая фигура, затянутая в черный бархат, её плавные грациозные движения неизменно привлекали себе внимание. Даже юные особы были не столь ослепительны. Соболева же больше интересовали зеленое сукно игрального стола, и, если повезет, умный собеседник. На сей раз таковым оказался действительный тайный советник Гнедин. Они были знакомы давно, и Соболев всегда удивлялся широте ума этого государственного мужа, который неустанно пекся о нуждах Отечества, на каком бы посту он ни находился. Но на сей раз разговоры о судьбах России перестали волновать собеседника, и он обратился к профессору с совершенно неожиданной просьбой.
– Викентий Илларионович, я слышал, вы отправляетесь в экспедицию в Египет?
– Да, намерен нынче в марте. Только трудно назвать сие мероприятие экспедицией в чистом виде, так как со мной поедет и мое семейство. Но я думаю, что это не будет служить мне помехой. И даже наоборот. Свежий любопытный взгляд бывает иногда очень полезен!
– Стало быть, и жена ваша, и сын будут вместе с вами, – Гнедин заговорщически наклонил голову. – Сударь, быть может, тогда вы не откажете мне в одной немного странной просьбе.
– Извольте, – Соболев слегка пожал плечами, недоумевая, что могло от него понадобиться чиновнику такого ранга.
– Тут надобно начать издалека. Видите ли, у моей супруги была родственница, очень дальняя, скорее даже подруга. К несчастью, её уже нет на свете, дети её остались сиротами. Старший сын, чрезвычайно достойный молодой человек, получил опекунство над своей младшей сестрой. Последние годы она провела в монастыре, а юноша подался в Африку искать так сказать справедливости для буров. Он там был ранен, чудом избежал английского плена и теперь находится в Александрии. Мне пришлось помогать ему через наше посольство, иначе бы он там застрял навеки.
Соболев слушал вежливо, не понимая, к чему клонит собеседник.
– Мы с женой собирались в большое путешествие и намеревались посетить Древний Египет. По просьбе господина Аристова, так зовут молодого человека, мы забрали его сестру Зою из монастыря и теперь она живет в нашем доме. Мы намеревались взять её с собой и путешествовать в Египет, где бы она, после двухлетней разлуки, встретилась бы с братом. Но этим планам не суждено сбыться. Наша дочь Таисия опять ждет ребенка, она нездорова и мы боимся её оставить. На мужа её, никчемного господина Боровицкого, полагаться не приходится. Поэтому, когда я узнал, что ваше почтенное семейство направляется в Африку, я подумал, не будете ли вы столь добры, чтобы взять под крыло вашей заботы юную и благовоспитанную барышню? Ваша прекрасная супруга, ваши достойные молодые люди – прекрасная компания для юной девушки. Вы довезете её до Александрии и передадите на руки брата. Разумеется, все расходы Зои Федоровны будут оплачены из её средств, я позабочусь об этом.
– Что ж, – сдержанно улыбнулся Соболев. – Ежели юной девице понравится наше семейство, то милости просим!
– Вот и славно! – обрадовался Гнедин. – Давайте я познакомлю вас с госпожой Аристовой.
– Она тут, на балу?
Вместо ответа Гнедин подхватил профессора под локоть и устремился в глубь залы.
Серафима сидела в кресле, её огромный веер из страусовых перьев, украшенный кружевом и бисером, не мог обеспечить необходимой прохлады. Серафима оглянулась в поисках мужа, которого давно не было видно. И именно в этот момент он появился перед нею, под руку с неизвестной юной особой. За ними следовал господин Гнедин с чарующей улыбкой на устах.
– Дорогая Серафима Львовна, – произнес Гнедин, – позвольте вам представить мою родственницу Зою Федоровну Аристову. Ваш супруг был так добр, так любезен, что не отказал мне в моей просьбе взять на себя заботы об этой милой барышне в вашем путешествии в Египет.
И пока госпожа Соболева приходила в себя от изумления, новая знакомая уже была представлена молодым людям. Петр и Лавр смотрели на девушку с восторгом и радостным изумлением.
– Сударыня, – пропел Петя, – позвольте вам высказать свое восхищение и заметить – вы точно оживший цветок. Если бы цветок на своем стебельке мог ходить!
Зоя рассмеялась в ответ, и тотчас оба молодых человека предложили ей танец. Мгновение она колебалась, кого предпочесть, и вот уже маленькая ручка в лайковой перчатке достается Петру. Лавр не удержался и хмыкнул, опять все Петьке!
Молодые люди встали, ожидая начала танца. Серафима смотрела на них и думала, отчего девушка предпочла её сына, неужто, чтобы сделать любезность ей, Серафиме? И тут вдруг жгучая мысль пронзила её сознание. Ведь в глазах этого юного существа она – пожилая дама! Мать взрослого молодого человека, кавалера, жениха, наконец! Впервые не она, Серафима, а другая женщина оказалась в центре внимания.
Глава одиннадцатая
Как славно жить на свете, когда тебе еще нет и восемнадцати! Когда все зеркала, как бы они ни были мутны, отражают гибкую легкую фигурку, тоненькую, как прутик. Огромные лукавые глаза, непослушные пряди светлых стриженых волос, упрямый острый подбородок. Зоя Аристова кружила по палубе парохода, наслаждаясь вечерним солнцем. Легкие порывы морского ветра весело шевелили волосы на голове, и она отчаялась приводить их в пристойный вид. И как это Серафиме Львовне удается даже на корабле появляться всегда с безукоризненной прической и в таком виде, хоть сейчас на званый вечер?
С того памятного рождественского вечера прошло два месяца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Решено было ехать в марте, потому что выяснилось, что летом в Египте невыносимая жара, а весна – самое замечательное время для поездки. Серафиме, правда, было трудно представить, что если теперь лежит снег и сугробы выше головы, то в это же время где-то светит жаркое солнце, цветут цветы и несет свои воды могучий Нил.
Однако до марта еще будет Рождество и, конечно, балы, на которых надо обязательно побывать.
А стало быть, надо и платье заказать, да такое, чтобы все ахнули. Впрочем, и так ахать будут, явись Серафима хоть в домашнем салопе. Эта семья, эта молодая и прекрасная мать со взрослым сыном и племянником постоянно привлекали всеобщее внимание и возбуждали бесконечные пересуды. Уж сколько лет был женат профессор Соболев, а злые языки все не унимались, все искали пороки и изъяны у безупречной Серафимы Львовны, все пытались разглядеть на голове стареющего профессора хоть какие-нибудь признаки рогов.
Среди блеска нарядов, возбужденных голосов, разгоряченных лиц, которые отражались в зеркалах, звучания музыки, Серафима чувствовала себя царицей, королевой. Она только успевала присесть, как уже спешил следующий кавалер. Она танцевала без устали, её гибкая фигура, затянутая в черный бархат, её плавные грациозные движения неизменно привлекали себе внимание. Даже юные особы были не столь ослепительны. Соболева же больше интересовали зеленое сукно игрального стола, и, если повезет, умный собеседник. На сей раз таковым оказался действительный тайный советник Гнедин. Они были знакомы давно, и Соболев всегда удивлялся широте ума этого государственного мужа, который неустанно пекся о нуждах Отечества, на каком бы посту он ни находился. Но на сей раз разговоры о судьбах России перестали волновать собеседника, и он обратился к профессору с совершенно неожиданной просьбой.
– Викентий Илларионович, я слышал, вы отправляетесь в экспедицию в Египет?
– Да, намерен нынче в марте. Только трудно назвать сие мероприятие экспедицией в чистом виде, так как со мной поедет и мое семейство. Но я думаю, что это не будет служить мне помехой. И даже наоборот. Свежий любопытный взгляд бывает иногда очень полезен!
– Стало быть, и жена ваша, и сын будут вместе с вами, – Гнедин заговорщически наклонил голову. – Сударь, быть может, тогда вы не откажете мне в одной немного странной просьбе.
– Извольте, – Соболев слегка пожал плечами, недоумевая, что могло от него понадобиться чиновнику такого ранга.
– Тут надобно начать издалека. Видите ли, у моей супруги была родственница, очень дальняя, скорее даже подруга. К несчастью, её уже нет на свете, дети её остались сиротами. Старший сын, чрезвычайно достойный молодой человек, получил опекунство над своей младшей сестрой. Последние годы она провела в монастыре, а юноша подался в Африку искать так сказать справедливости для буров. Он там был ранен, чудом избежал английского плена и теперь находится в Александрии. Мне пришлось помогать ему через наше посольство, иначе бы он там застрял навеки.
Соболев слушал вежливо, не понимая, к чему клонит собеседник.
– Мы с женой собирались в большое путешествие и намеревались посетить Древний Египет. По просьбе господина Аристова, так зовут молодого человека, мы забрали его сестру Зою из монастыря и теперь она живет в нашем доме. Мы намеревались взять её с собой и путешествовать в Египет, где бы она, после двухлетней разлуки, встретилась бы с братом. Но этим планам не суждено сбыться. Наша дочь Таисия опять ждет ребенка, она нездорова и мы боимся её оставить. На мужа её, никчемного господина Боровицкого, полагаться не приходится. Поэтому, когда я узнал, что ваше почтенное семейство направляется в Африку, я подумал, не будете ли вы столь добры, чтобы взять под крыло вашей заботы юную и благовоспитанную барышню? Ваша прекрасная супруга, ваши достойные молодые люди – прекрасная компания для юной девушки. Вы довезете её до Александрии и передадите на руки брата. Разумеется, все расходы Зои Федоровны будут оплачены из её средств, я позабочусь об этом.
– Что ж, – сдержанно улыбнулся Соболев. – Ежели юной девице понравится наше семейство, то милости просим!
– Вот и славно! – обрадовался Гнедин. – Давайте я познакомлю вас с госпожой Аристовой.
– Она тут, на балу?
Вместо ответа Гнедин подхватил профессора под локоть и устремился в глубь залы.
Серафима сидела в кресле, её огромный веер из страусовых перьев, украшенный кружевом и бисером, не мог обеспечить необходимой прохлады. Серафима оглянулась в поисках мужа, которого давно не было видно. И именно в этот момент он появился перед нею, под руку с неизвестной юной особой. За ними следовал господин Гнедин с чарующей улыбкой на устах.
– Дорогая Серафима Львовна, – произнес Гнедин, – позвольте вам представить мою родственницу Зою Федоровну Аристову. Ваш супруг был так добр, так любезен, что не отказал мне в моей просьбе взять на себя заботы об этой милой барышне в вашем путешествии в Египет.
И пока госпожа Соболева приходила в себя от изумления, новая знакомая уже была представлена молодым людям. Петр и Лавр смотрели на девушку с восторгом и радостным изумлением.
– Сударыня, – пропел Петя, – позвольте вам высказать свое восхищение и заметить – вы точно оживший цветок. Если бы цветок на своем стебельке мог ходить!
Зоя рассмеялась в ответ, и тотчас оба молодых человека предложили ей танец. Мгновение она колебалась, кого предпочесть, и вот уже маленькая ручка в лайковой перчатке достается Петру. Лавр не удержался и хмыкнул, опять все Петьке!
Молодые люди встали, ожидая начала танца. Серафима смотрела на них и думала, отчего девушка предпочла её сына, неужто, чтобы сделать любезность ей, Серафиме? И тут вдруг жгучая мысль пронзила её сознание. Ведь в глазах этого юного существа она – пожилая дама! Мать взрослого молодого человека, кавалера, жениха, наконец! Впервые не она, Серафима, а другая женщина оказалась в центре внимания.
Глава одиннадцатая
Как славно жить на свете, когда тебе еще нет и восемнадцати! Когда все зеркала, как бы они ни были мутны, отражают гибкую легкую фигурку, тоненькую, как прутик. Огромные лукавые глаза, непослушные пряди светлых стриженых волос, упрямый острый подбородок. Зоя Аристова кружила по палубе парохода, наслаждаясь вечерним солнцем. Легкие порывы морского ветра весело шевелили волосы на голове, и она отчаялась приводить их в пристойный вид. И как это Серафиме Львовне удается даже на корабле появляться всегда с безукоризненной прической и в таком виде, хоть сейчас на званый вечер?
С того памятного рождественского вечера прошло два месяца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74