Не попав в кипящий котел гонений и избегнув наковальни двух великих войн, Мойхи поднялась на том, что отвергла обычные пути Равнин. Там не было ни пассивного и неорганизованного фатализма, все еще держащегося на большей части юга, ни ксенофобии «чистых» эманакир, одна из твердынь которых, город Хамос, лежал всего в пяти днях пути от окрестностей Хибрела, отгородившись стеной холодности, присущей этому народу. Таким образом, непримиримое упорство замкнулось в себе самом, а в шумную Мойхи стянулась деятельная часть народа Равнин вместе с полукровками. Здесь были представлены почти все возможные смеси висской и светлой кровей.
Поэтому свадебные обряды в Мойхи отличались многообразием.
Но некий жених, идущий по Мойе под вечер, не слишком-то задумывался над этим.
Пышно одетый и привлекательный, этот молодой человек явно не был сыном Равнин. Его волосы и глаза были чернее черного, кожа отливала темным металлом. Оттененный этой темнотой, на нем особенно хорошо смотрелся белый с золотом, как принято в Мойе, свадебный наряд.
Когда она увидела его в первый раз, он выглядел значительно менее изысканным.
Жених улыбнулся. Он радовался, но и немного волновался из-за чужих ритуалов, которые должен будет безупречно исполнить на закате. Ради нее, конечно.
Он пытался вспомнить — что же он подумал о ней , когда увидел впервые? Когда он попал в гавань Мойи, то был полуослеплен, как бы ни готовил себя к увиденному. Оказавшись среди сливочно-белых кораблей, расписных стен, над которыми высилась позолоченная Анакир, и людей с льняными волосами, толпящихся в порту, он ощутил страх или даже отвращение. Он тоже боялся чужаков. Плавание далось ему нелегко. Что-то в нем истосковалось по таким же, как он… А тем временем сквозь толпу на пристани к ним спешили две дочери Эрн-Йира со своей служанкой.
Аннах, старшая, была выше сестры, с фарфорово-белой кожей и косой цвета спелого зерна, уложенной вокруг головы. С востока уже пришли новости о разверзшейся пасти Эарла, великой волне и невероятной буре. Мойю тоже настигли странные рассветы и закаты. «Красотку» Эрна ожидали с нетерпением, и получив от поверенного весть, что корабль отца входит в залив, дочери поспешили встречать его. Элисси, младшая, увидела его первой. Эрн, радующийся возвращению, лично представил обеих девушек своим спутникам.
Элисси была маленькая и хрупкая, светлокожая, но позолоченная летним солнцем. Ее волосы были такими светлыми, что, развеваясь на ветру, казались шарфом из белого огня. Но кровь прабабушки-оммоски давала себя знать — глаза Элисси, как глаза жителей Оммоса, Элисаара или Корла, были цвета черного янтаря.
Может быть, именно ее черные глаза утешили Чакора — позже, когда он пришел заглянуть в них.
Ему следовало быстрее сбежать, как бешеной собаке, в Зарависс, в Дорфар или даже на родину. Он принял доброту открытых сердец Мойи, на которую собирался ответить по мере возможности, точно расплачиваясь за припасы, взятые в долг. Он знал, что люди здесь живые, наделены характером, разумом и, может быть, даже душой. Но несмотря ни на что, они оставались для него призрачным народом.
Их устрашающий дар чтения мыслей отнюдь не был явным и очевидным. Эманакир очень гордились своей тайной внутренней речью, однако в торговой Мойе эта способность, то ли из-за ремесла, то ли из обычной вежливости, была ограничена семейным кругом. На «Красотке» команда старалась не беспокоить пассажиров-Висов зрелищем своих безмолвных разговоров. В доме Эрн-Йира между родственниками время от времени происходили беседы без слов, но по возможности в личных покоях.
Однако в городе порой можно было наблюдать проявления мысленной речи. Часто дети, играющие в парках, разом затихали, обсуждая план игры, а потом вдруг разражались радостными криками.
Чакор встречал на улицах Висов — нескольких ланнцев, дружелюбных дорфарианцев из береговой крепости, заравийских торговцев, астролога-элирианца в лавке недалеко от гавани. Даже полукровка, помолвленный с Аннах, до того походил на Виса, что Чакор удивился, услышав его резкий ваткрианский выговор. Но почему-то все они лишь смущали корла, заставляя держаться отстраненно. Ему не хватало темных людей. Воистину, находиться здесь было невероятной глупостью.
Неиссякающее милосердие и чувство юмора Эрн-Йира стали очевидны еще на корабле. «Красотка» пострадала в шторм и потеряла много груза. Пришлось возвращаться домой без прибыли, да еще и встать на ремонт. Но Эрн не оплакивал неудачу и потратил на пребывание в порту со своими поверенными меньше времени, чем на то, чтобы показать город Чакору.
Корл уже давно понял, что Регер не годится ему в товарищи. В Мойе имелась Академия оружия. Регер ушел туда рано утром, намереваясь как-то применить умения, вынесенные со стадиона. Он продал золотые запястья и украшения с пояса, чтобы вернуть деньги Эрну и его жене, но те отказались принять какую-либо плату. У Чакора же не осталось ни денег, ни чего-то, что можно продать, кроме самого себя. Но найти работу в Мойе значило задержаться в Мойе, а этого Чакор не хотел. В Мойхи никто не бросал денег уличным акробатам, а ставки здесь делали только на состязаниях лучников и скачках шансарских лошадей.
На пятый день Эрн-Йир, который уже показал Чакору рынки и залы гильдий, внешний вид храма Анакир с позолоченной крышей и гоночную трассу, повел своего гостя на улицу Богов. Корл с искренним испугом смотрел по сторонам, где среди синталевых деревьев в желтом цвету стояли храмы всех главных божеств Висов. Здесь был храм оммосского бога огня, бок о бок с его закорианским братом, и беседка заравийской Ясмис, над которой вился дымок благовоний. Чуть дальше обсидиановые драконы отмечали храм древних таинственных богов грозы из Дорфара. У его подножия, на ступенях, привычно играли в кости три дорфарианских солдата. Имелся даже постамент с синебородым Рорном.
Чакор что-то недовольно пробормотал и поинтересовался у Эрн-Йира: если люди Равнин так благочестивы и преданы Анакир, зачем все эти святотатства прямо у нее под носом? Эрн-Йир объяснил ему здешние нормы терпимости. Он и сам не пренебрегал Зароком своих предков.
— Тогда где здесь Коррах? — спросил Чакор.
Эрн-Йир словно ждал этого вопроса и показал на тропинку. Корл, все еще не веря, пошел по ней и вскоре обнаружил храм Коррах, а рядом, по соседству — обиталище Ках. Чакор зашел с корлского входа и отдал одну из своих последних монет, чтобы совершить подобающее подношение масла. Он чувствовал себя неуютно, желая спросить у своей богини — что она делает в этой стране?
В этот вечер Регеру удалось найти в Мойхи прибыльную работу.
В доме судовладельца с почтением относились к вечерней трапезе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Поэтому свадебные обряды в Мойхи отличались многообразием.
Но некий жених, идущий по Мойе под вечер, не слишком-то задумывался над этим.
Пышно одетый и привлекательный, этот молодой человек явно не был сыном Равнин. Его волосы и глаза были чернее черного, кожа отливала темным металлом. Оттененный этой темнотой, на нем особенно хорошо смотрелся белый с золотом, как принято в Мойе, свадебный наряд.
Когда она увидела его в первый раз, он выглядел значительно менее изысканным.
Жених улыбнулся. Он радовался, но и немного волновался из-за чужих ритуалов, которые должен будет безупречно исполнить на закате. Ради нее, конечно.
Он пытался вспомнить — что же он подумал о ней , когда увидел впервые? Когда он попал в гавань Мойи, то был полуослеплен, как бы ни готовил себя к увиденному. Оказавшись среди сливочно-белых кораблей, расписных стен, над которыми высилась позолоченная Анакир, и людей с льняными волосами, толпящихся в порту, он ощутил страх или даже отвращение. Он тоже боялся чужаков. Плавание далось ему нелегко. Что-то в нем истосковалось по таким же, как он… А тем временем сквозь толпу на пристани к ним спешили две дочери Эрн-Йира со своей служанкой.
Аннах, старшая, была выше сестры, с фарфорово-белой кожей и косой цвета спелого зерна, уложенной вокруг головы. С востока уже пришли новости о разверзшейся пасти Эарла, великой волне и невероятной буре. Мойю тоже настигли странные рассветы и закаты. «Красотку» Эрна ожидали с нетерпением, и получив от поверенного весть, что корабль отца входит в залив, дочери поспешили встречать его. Элисси, младшая, увидела его первой. Эрн, радующийся возвращению, лично представил обеих девушек своим спутникам.
Элисси была маленькая и хрупкая, светлокожая, но позолоченная летним солнцем. Ее волосы были такими светлыми, что, развеваясь на ветру, казались шарфом из белого огня. Но кровь прабабушки-оммоски давала себя знать — глаза Элисси, как глаза жителей Оммоса, Элисаара или Корла, были цвета черного янтаря.
Может быть, именно ее черные глаза утешили Чакора — позже, когда он пришел заглянуть в них.
Ему следовало быстрее сбежать, как бешеной собаке, в Зарависс, в Дорфар или даже на родину. Он принял доброту открытых сердец Мойи, на которую собирался ответить по мере возможности, точно расплачиваясь за припасы, взятые в долг. Он знал, что люди здесь живые, наделены характером, разумом и, может быть, даже душой. Но несмотря ни на что, они оставались для него призрачным народом.
Их устрашающий дар чтения мыслей отнюдь не был явным и очевидным. Эманакир очень гордились своей тайной внутренней речью, однако в торговой Мойе эта способность, то ли из-за ремесла, то ли из обычной вежливости, была ограничена семейным кругом. На «Красотке» команда старалась не беспокоить пассажиров-Висов зрелищем своих безмолвных разговоров. В доме Эрн-Йира между родственниками время от времени происходили беседы без слов, но по возможности в личных покоях.
Однако в городе порой можно было наблюдать проявления мысленной речи. Часто дети, играющие в парках, разом затихали, обсуждая план игры, а потом вдруг разражались радостными криками.
Чакор встречал на улицах Висов — нескольких ланнцев, дружелюбных дорфарианцев из береговой крепости, заравийских торговцев, астролога-элирианца в лавке недалеко от гавани. Даже полукровка, помолвленный с Аннах, до того походил на Виса, что Чакор удивился, услышав его резкий ваткрианский выговор. Но почему-то все они лишь смущали корла, заставляя держаться отстраненно. Ему не хватало темных людей. Воистину, находиться здесь было невероятной глупостью.
Неиссякающее милосердие и чувство юмора Эрн-Йира стали очевидны еще на корабле. «Красотка» пострадала в шторм и потеряла много груза. Пришлось возвращаться домой без прибыли, да еще и встать на ремонт. Но Эрн не оплакивал неудачу и потратил на пребывание в порту со своими поверенными меньше времени, чем на то, чтобы показать город Чакору.
Корл уже давно понял, что Регер не годится ему в товарищи. В Мойе имелась Академия оружия. Регер ушел туда рано утром, намереваясь как-то применить умения, вынесенные со стадиона. Он продал золотые запястья и украшения с пояса, чтобы вернуть деньги Эрну и его жене, но те отказались принять какую-либо плату. У Чакора же не осталось ни денег, ни чего-то, что можно продать, кроме самого себя. Но найти работу в Мойе значило задержаться в Мойе, а этого Чакор не хотел. В Мойхи никто не бросал денег уличным акробатам, а ставки здесь делали только на состязаниях лучников и скачках шансарских лошадей.
На пятый день Эрн-Йир, который уже показал Чакору рынки и залы гильдий, внешний вид храма Анакир с позолоченной крышей и гоночную трассу, повел своего гостя на улицу Богов. Корл с искренним испугом смотрел по сторонам, где среди синталевых деревьев в желтом цвету стояли храмы всех главных божеств Висов. Здесь был храм оммосского бога огня, бок о бок с его закорианским братом, и беседка заравийской Ясмис, над которой вился дымок благовоний. Чуть дальше обсидиановые драконы отмечали храм древних таинственных богов грозы из Дорфара. У его подножия, на ступенях, привычно играли в кости три дорфарианских солдата. Имелся даже постамент с синебородым Рорном.
Чакор что-то недовольно пробормотал и поинтересовался у Эрн-Йира: если люди Равнин так благочестивы и преданы Анакир, зачем все эти святотатства прямо у нее под носом? Эрн-Йир объяснил ему здешние нормы терпимости. Он и сам не пренебрегал Зароком своих предков.
— Тогда где здесь Коррах? — спросил Чакор.
Эрн-Йир словно ждал этого вопроса и показал на тропинку. Корл, все еще не веря, пошел по ней и вскоре обнаружил храм Коррах, а рядом, по соседству — обиталище Ках. Чакор зашел с корлского входа и отдал одну из своих последних монет, чтобы совершить подобающее подношение масла. Он чувствовал себя неуютно, желая спросить у своей богини — что она делает в этой стране?
В этот вечер Регеру удалось найти в Мойхи прибыльную работу.
В доме судовладельца с почтением относились к вечерней трапезе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105