В доме же
супругов Феншо Грегори начал глотать снотворное.
Раз в неделю, по воскресеньям, он обедал с хозяевами.
Приглашали на обед, как правило, в субботу. И вот однажды во
время церемонии приглашения ему удалось заглянуть в спальню
мистера Феншо. Грегори потом очень жалел об этом, ибо старательно
выстроенная гипотеза, будто хозяин по ночам ставит какие-то
механические опыты или рукодельничает, рухнула. В огромной
комнате, кроме широкой кровати, шкафа, ночного столика,
умывальника и двух кресел, не было ничего - ни приборов, ни
досок, ни воздушных шаров, ни бочек, ни ящиков. Даже книг не было.
Воскресный обед проходил тоскливо. Мистер и миссис Феншо
принадлежали к категории людей, которые не имеют собственных
мыслей и мнений и пользуются оценками и суждениями, почерпнутыми
из "Дейли кроникл". Они были умеренно вежливы, говорили о
ремонте, которого требует дом, и о том, как трудно раздобыть на
это денег, или рассказывали о дальних родственниках,
принадлежащих к индийской, а следовательно, романтической ветви
семейства. Разговоры за столом были настолько тривиальными, что
упомянуть о ночных звуках или путешествиях на табуретке казалось
абсолютно невозможным; у Грегори не повернулся бы язык задать
вопрос на эту тему.
Грегори полагал, что если бы он не топтался на месте, а
узнал или хотя бы создал мало-мальски правдоподобную гипотезу
относительно ночных занятий хозяина, то это сразу бы избавило его
от мучительной пытки бессонницей. Но ни одна разумная мысль,
объясняющая происхождение загадочных звуков, не приходила в
голову. Однажды, немножко обалдев от снотворного, которое, вместо
того чтобы усыпить, вызвало какое-то тяжелое отупение, он
тихонько встал и вышел на террасу. Однако стеклянные двери
спальни мистера Феншо были тщательно задернуты темными шторами.
Дрожа от холода, Грегори вернулся и залез под одеяло, чувствуя
себя как побитая собака. Ощущение было такое, словно он совершил
поступок, которого будет стыдиться всю жизнь.
Днем он почти не вспоминал о загадочных ночных
происшествиях: его целиком захватывала работа. И только иногда,
когда встречался в Скотленд-Ярде с Кинзи, ему казалось, что тот
смотрит на него как-то выжидающе, с настороженным любопытством,
но Грегори не решался затрагивать эту тему - очень уж все это
казалось малозначительным. Постепенно и незаметно Грегори изменил
распорядок дня: стал приносить домой протоколы и засиживался над
ними до полуночи, а то и позже, и это помогло ему удержаться от
окончательного падения в собственных глазах, к чему, надо
заметить, он был уже близок. В часы бессонницы у него рождались
самые противоестественные мысли, а несколько раз он готов был
просто-напросто сбежать куда-нибудь в отель или пансион.
По возвращении от Шеппарда ему особенно остро хотелось
покоя. Хмель прошел, остался только неприятный терпкий привкус во
рту, да глаза резало, будто под веки попал песок. Пустая лестница
тонула во мраке. Он быстро проскочил гостиную, в которой льдисто
поблескивали по углам темные зеркала, и с облегчением захлопнул
за собой дверь комнаты. Привычно - это уже стало рефлексом -
замер, прислушиваясь. В такие минуты он действовал автоматически,
инстинктивно. Дом словно вымер. Воздух в комнате был душный,
застойный. Грегори включил свет, распахнул настежь дверь на
террасу и взялся за приготовление кофе в маленькой
электрокофеварке. Голова раскалывалась. Казалось, боль,
притаившаяся, пока он был занят делами, вырвалась на волю. И ко
всему прочему не покидало ощущение, будто случилась беда. А ведь
ничего страшного не произошло. Ну сбежал от него человек,
отдаленно напоминающий покойника с фотографии. Шеппард поручил
дело, которое он и без того хотел вести. При этом инспектор
наговорил массу непонятных вещей. Но, в конце концов, это только
слова, а потом ведь Шеппард тоже имеет право на странности.
Может, он под старость стал мистиком. Что еще? В памяти всплыла
сцена в пассаже - встреча с самим собой - и Грегори невольно
улыбнулся: "Да, сыщик из меня..."
"Даже если я и завалю это дело, ничего страшного не
произойдет", - подумал он. Вытащил из ящика толстый блокнот и
записал на чистой странице: "МОТИВЫ. Деньги - религия - секс -
политика - сумасшествие".
Потом поочередно вычеркнул все позиции за исключением одной
- "религия". Выглядело это совершенно по-идиотски. Грегори
швырнул блокнот, опустил голову на руки. Кофеварка пронзительно
шипела. Это наивное перечисление мотивов, в общем-то, было не
такой уж и глупостью. Снова начала кружить пугающая мысль. Он
пассивно ждал. Нарастало тоскливое ощущение, что вот опять перед
ним разверзается что-то непонятное, тьма, и он беспомощно, точно
червяк, будет копошиться в ней.
Грегори передернуло. Он встал, подошел к столу, раскрыл
растрепанный том "Судебной медицины" на странице, отмеченной
закладкой. Глава называлась "Трупное разложение".
Он попытался читать, но уже через минуту просто бездумно
скользил глазами по строчкам. И тут перед его взором встал
кабинет Шеппарда, стены с изображениями застывших мертвых лиц. Он
представил, как инспектор расхаживает там от окна к двери, один в
пустом доме, как останавливается у стены и смотрит... Грегори
снова вздрогнул: "Похоже, я дошел до точки. Начинаю подозревать
Шеппарда". Кофеварка пронзительно свистела, кипяток бурлил под
стеклянным колпаком, кофе был готов.
Он захлопнул книгу, налил чашку кофе и, стоя в дверях, выпил
его несколькими глотками. Кофе обжигал рот, но Грегори не замечал
этого. Над городом висело мутное зарево. Машины проносились по
асфальту, затемняя полосы отраженных, как бы втопленных в черное
стекло огней. Из глубины дома донесся слабый шорох, словно мышь
прогрызалась сквозь фанеру, но он знал, что это никакая не мышь.
Он чувствовал, что проигрывает, хотя игра еще не началась.
Грегори вышел на террасу. Опершись о каменную балюстраду,
поднял глаза к небу. Оно было усыпано звездами.
3
Грегори проснулся с уверенностью, что во сне нашел ключ к
этому делу, но, как ни старался вспомнить, ничего не получалось.
За бритьем сон внезапно всплыл в памяти: он был в Луна-парке и
стрелял из длинного красного пистолета в медведя, который после
каждого попадания вставал на задние лапы и рычал. Потом
оказалось, что это вовсе не медведь, а доктор Сисс, бледный, в
черной пелерине. Грегори целился в него из пистолета, который
вдруг стал мягким, как резина, и вообще был совсем не похож на
пистолет, но он все равно нажимал пальцем там, где должен быть
спусковой крючок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
супругов Феншо Грегори начал глотать снотворное.
Раз в неделю, по воскресеньям, он обедал с хозяевами.
Приглашали на обед, как правило, в субботу. И вот однажды во
время церемонии приглашения ему удалось заглянуть в спальню
мистера Феншо. Грегори потом очень жалел об этом, ибо старательно
выстроенная гипотеза, будто хозяин по ночам ставит какие-то
механические опыты или рукодельничает, рухнула. В огромной
комнате, кроме широкой кровати, шкафа, ночного столика,
умывальника и двух кресел, не было ничего - ни приборов, ни
досок, ни воздушных шаров, ни бочек, ни ящиков. Даже книг не было.
Воскресный обед проходил тоскливо. Мистер и миссис Феншо
принадлежали к категории людей, которые не имеют собственных
мыслей и мнений и пользуются оценками и суждениями, почерпнутыми
из "Дейли кроникл". Они были умеренно вежливы, говорили о
ремонте, которого требует дом, и о том, как трудно раздобыть на
это денег, или рассказывали о дальних родственниках,
принадлежащих к индийской, а следовательно, романтической ветви
семейства. Разговоры за столом были настолько тривиальными, что
упомянуть о ночных звуках или путешествиях на табуретке казалось
абсолютно невозможным; у Грегори не повернулся бы язык задать
вопрос на эту тему.
Грегори полагал, что если бы он не топтался на месте, а
узнал или хотя бы создал мало-мальски правдоподобную гипотезу
относительно ночных занятий хозяина, то это сразу бы избавило его
от мучительной пытки бессонницей. Но ни одна разумная мысль,
объясняющая происхождение загадочных звуков, не приходила в
голову. Однажды, немножко обалдев от снотворного, которое, вместо
того чтобы усыпить, вызвало какое-то тяжелое отупение, он
тихонько встал и вышел на террасу. Однако стеклянные двери
спальни мистера Феншо были тщательно задернуты темными шторами.
Дрожа от холода, Грегори вернулся и залез под одеяло, чувствуя
себя как побитая собака. Ощущение было такое, словно он совершил
поступок, которого будет стыдиться всю жизнь.
Днем он почти не вспоминал о загадочных ночных
происшествиях: его целиком захватывала работа. И только иногда,
когда встречался в Скотленд-Ярде с Кинзи, ему казалось, что тот
смотрит на него как-то выжидающе, с настороженным любопытством,
но Грегори не решался затрагивать эту тему - очень уж все это
казалось малозначительным. Постепенно и незаметно Грегори изменил
распорядок дня: стал приносить домой протоколы и засиживался над
ними до полуночи, а то и позже, и это помогло ему удержаться от
окончательного падения в собственных глазах, к чему, надо
заметить, он был уже близок. В часы бессонницы у него рождались
самые противоестественные мысли, а несколько раз он готов был
просто-напросто сбежать куда-нибудь в отель или пансион.
По возвращении от Шеппарда ему особенно остро хотелось
покоя. Хмель прошел, остался только неприятный терпкий привкус во
рту, да глаза резало, будто под веки попал песок. Пустая лестница
тонула во мраке. Он быстро проскочил гостиную, в которой льдисто
поблескивали по углам темные зеркала, и с облегчением захлопнул
за собой дверь комнаты. Привычно - это уже стало рефлексом -
замер, прислушиваясь. В такие минуты он действовал автоматически,
инстинктивно. Дом словно вымер. Воздух в комнате был душный,
застойный. Грегори включил свет, распахнул настежь дверь на
террасу и взялся за приготовление кофе в маленькой
электрокофеварке. Голова раскалывалась. Казалось, боль,
притаившаяся, пока он был занят делами, вырвалась на волю. И ко
всему прочему не покидало ощущение, будто случилась беда. А ведь
ничего страшного не произошло. Ну сбежал от него человек,
отдаленно напоминающий покойника с фотографии. Шеппард поручил
дело, которое он и без того хотел вести. При этом инспектор
наговорил массу непонятных вещей. Но, в конце концов, это только
слова, а потом ведь Шеппард тоже имеет право на странности.
Может, он под старость стал мистиком. Что еще? В памяти всплыла
сцена в пассаже - встреча с самим собой - и Грегори невольно
улыбнулся: "Да, сыщик из меня..."
"Даже если я и завалю это дело, ничего страшного не
произойдет", - подумал он. Вытащил из ящика толстый блокнот и
записал на чистой странице: "МОТИВЫ. Деньги - религия - секс -
политика - сумасшествие".
Потом поочередно вычеркнул все позиции за исключением одной
- "религия". Выглядело это совершенно по-идиотски. Грегори
швырнул блокнот, опустил голову на руки. Кофеварка пронзительно
шипела. Это наивное перечисление мотивов, в общем-то, было не
такой уж и глупостью. Снова начала кружить пугающая мысль. Он
пассивно ждал. Нарастало тоскливое ощущение, что вот опять перед
ним разверзается что-то непонятное, тьма, и он беспомощно, точно
червяк, будет копошиться в ней.
Грегори передернуло. Он встал, подошел к столу, раскрыл
растрепанный том "Судебной медицины" на странице, отмеченной
закладкой. Глава называлась "Трупное разложение".
Он попытался читать, но уже через минуту просто бездумно
скользил глазами по строчкам. И тут перед его взором встал
кабинет Шеппарда, стены с изображениями застывших мертвых лиц. Он
представил, как инспектор расхаживает там от окна к двери, один в
пустом доме, как останавливается у стены и смотрит... Грегори
снова вздрогнул: "Похоже, я дошел до точки. Начинаю подозревать
Шеппарда". Кофеварка пронзительно свистела, кипяток бурлил под
стеклянным колпаком, кофе был готов.
Он захлопнул книгу, налил чашку кофе и, стоя в дверях, выпил
его несколькими глотками. Кофе обжигал рот, но Грегори не замечал
этого. Над городом висело мутное зарево. Машины проносились по
асфальту, затемняя полосы отраженных, как бы втопленных в черное
стекло огней. Из глубины дома донесся слабый шорох, словно мышь
прогрызалась сквозь фанеру, но он знал, что это никакая не мышь.
Он чувствовал, что проигрывает, хотя игра еще не началась.
Грегори вышел на террасу. Опершись о каменную балюстраду,
поднял глаза к небу. Оно было усыпано звездами.
3
Грегори проснулся с уверенностью, что во сне нашел ключ к
этому делу, но, как ни старался вспомнить, ничего не получалось.
За бритьем сон внезапно всплыл в памяти: он был в Луна-парке и
стрелял из длинного красного пистолета в медведя, который после
каждого попадания вставал на задние лапы и рычал. Потом
оказалось, что это вовсе не медведь, а доктор Сисс, бледный, в
черной пелерине. Грегори целился в него из пистолета, который
вдруг стал мягким, как резина, и вообще был совсем не похож на
пистолет, но он все равно нажимал пальцем там, где должен быть
спусковой крючок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51