Мешка у меня не было. А рюкзак я предусмотрительно прихватил.
— Кирюшенька! — опять радостно завопил я.
Ну что поделаешь! Радость так и перла из меня, и должны же положительные эмоции как-то проявлять себя.
— Кирюшенька! Охотничек ты мой усатый! Пойдем-ка, милый, в палатку за рюкзаком. С твоими возможностями мы сможем хоть раз в жизни ублажить нашу скупую хозяйку!
Увы. Мои восторги оказались преждевременными. Не очень-то и веселое занятие набивать рюкзак дичью. Настроение упало сразу же, как только Кир принес живую утку.
Да, она была совершенно живой. Лишь беспомощно висело крыло. Она удивительно спокойно лежала в пасти собаки и, похоже, не испытывала неудобств и страха. Кир словно понимал, что птица живая и раненая, нес ее осторожно, стараясь не цеплять за траву.
Я думал, она попытается вырваться из моих рук. Но и этого не случилось. Опустив голову, она внимательно смотрела на меня черным глазом.
Она доверяла мне, а я должен был убить ее.
Я сознавал, что ничего гуманнее по отношению к ней и придумать нельзя. И все же это меня не вдохновляло. Убийство — страшно трудное дело, и убивать надо учиться с детства. Не так-то просто без такой подготовки свернуть шею утке, которая пригрелась на твоей ладони.
Но и не тащить же ее, израненную, к жене на расправу! Да и что она тогда скажет? /Не утка, конечно, а жена/. Она всю жизнь мечтала видеть меня настоящим мужчиной.
Ах, во имя гуманизма и собственного спокойствия…
Я отвернулся от Кира, чтобы не травмировать пса, и сделал то, что и полагается делать охотнику в таких случаях.
Увы, я не почувствовал себя ни лучше, ни выше, ни сильнее. Наоборот, на душе стадо гадко и мерзко.
Без всякой радости засунул я добычу в рюкзак.
Кир проводил утку глазами и тут же нырнул в высокую траву.
Раздался душераздирающий утиный крик… Еще одна трагедия. Нет уж! Пусть они совершаются без моей помощи. И не на моих глазах.
— Нельзя! — закричал я отчаянно. — Нельзя! Ко мне!
Он выскочил из травы и удивленно посмотрел на меня.
В это время за его спиной, громко ругаясь, взлетел селезень.
Похоже, пока шла пальба, он прятался в траве. Умная птица!
— Пусть живет! — сказал я Киру. — Он заслужил право на жизнь.
Как долго осталось жить умной птице, трудно было предугадать. Пальба хоть и значительно стихла, но совсем еще не прекратилась. И завтра будет новый день…
А Кир охотно согласился со мной, и мы, довольные друг другом, пошли вперед.
Вскоре мы вышли к небольшому озеру, заросшему стелющейся по поверхности воды травой. Не успел я оглядеться, а Кир уже был в воде, и стал гоняться за уткой. Очередной подранок. Господи, сколько же тут напакостили люди…
— Кирюша, пошли отсюда! Все равно всех уток мы не соберем!
Но мой охотник вошел в азарт и не хотел бросать птицу.
— Ну, хватит! — решительно потребовал я. — Пойдем! Ты мне уже и так всю охоту к охоте отбил.
Я зашагал к нашему биваку. Киру ничего не оставалось делать, как последовать за мной. Он бежал с боку и вопросительно заглядывал в мои глаза.
Ну что я мог сказать ему?
— Не печалься, — грустно улыбнулся я. — Жадность до добра не доводит. Хватит нам и того, что у нас уже есть. Селезня отдадим Гелии с Дуняшей, а уточку — нашей хозяйка. Она у нас страшно падкая до всяких уток.
* * *
Дичь тушилась в духовке, а Кирша, лежа со мной на диване, нет-нет да и втягивал длинным носом ароматней воздух. Изредка я невольно подражал ему и, как он, нетерпеливо ждал приглашения к обеду.
Наконец нас позвали. Мы быстренько переместились на кухню. Я сел за стол, а мой пес уселся рядом на полу.
Утка уже дымилась на столе, и три пары жадных глаз уставились на жаркое.
— Никогда я не ела настоящей дичи! — хватая огромный нож и примеряясь, кому какой кусочек отрезать, счастливо пророкотала наша хозяйка.
— И к тому же совершенно дармовой, — охотно поддержал я хорошее настроение супруги.
Но мои слова подействовали на нее совсем по-другому. Едва заметная тень скользнула по ее лицу, и она задумалась.
Я насторожился. Когда она о чем-то задумывается, то мне уж тут ни на что хорошее надеяться не приходилось.
— А с какого выстрела ты убил ее? — кладя на мою тарелку до обидного маленький кусочек мяса, спросила она.
— С первого! — ответил я.
Тут главное было не стушеваться, чтобы вранье выглядело достоверно. И мне это удалось. Но жена все равно поскучнела. И уж совсем скучным голосом проворчала:
— Буханка хлеба.
Я не понял, с чего вдруг она перешла на хлеб.
— Что, милая, буханка хлеба?
— Каждый патрон стоит столько же, сколько и увесистая буханка хорошего хлеба.
Спорить тут было не о чем, и я согласился:
— Дороговато, конечно, патроны стоят.
— А сколько ты бензина сжег?
Я уже стал соображать, к чему она клонит, и задал встречный вопрос:
— Сказать в рублях или в литрах?
— В рублях, лучше.
Я нахмурил лоб, пошевелил губами и выдал счет:
— На пять рублей с копейками.
— Дорогая уточка… — задумчиво покачала головой супруга. Такой обед нам не по карману.
— Ну что ты! — забеспокоился я. — Теперь все дорожает, стоит ли по пустякам волноваться!
— Говоришь по пустякам! В магазине уточка стоит рубль пять килограмм. И это уже не пустяк! И мясо у нее, скажу я тебе, не черное и более жирное, и вкус другой, и аромат приятный.
— Но это же дичь! — с отчаяньем в голосе кричу я. — Ее не кормят отборным зерном, а питается она всякой травяной гадостью, вплоть до водорослей! Потому и вкус такой отвратительный. Соображать надо! К дичи привычка нужна!
— Да уж что тут соображать, дорогой, — и жена делает страшное ударение на слове «дорогой». — Не каждая собака твою такую дичь есть будет.
Я посмотрел на Кира. Его глаза жадно блестели, и он только голову поворачивал то ко мне, то к хозяйке в ожидании, кто из нас вспомнит о нем и даст ему кусочек честно заработанной им утятины.
— Ты чем злобствовать, лучше отдай собаке свою долю и увидишь, как он мигом разделается с твоим бо-ольшим куском.
Я не сомневался, что так оно и будет. Ведь поесть мы с ним оба любили. Но, к моему удивлению, пес, понюхав жаренную дичь, с безразличным видом отошел в сторону.
Жена торжествующе посмотрела на меня.
— Горячий кусок! — воскликнул я, все еще веря во всеядность своей собаки.
— Он остыл, пока ты подсчитывал, на сколько рублей бензина сжег. Вот теперь к этим рублям еще прибавь амортизационные отчисления с лодки, ружья и собаки. И твоя уточка сразу станет золотой!
— Не пойму, к чему это ты все клонишь? — растерянно пробормотал я.
И действительно, если в начале разговора я понимал его логику, то теперь терялся в догадках.
— К чему спрашиваешь клоню? — в ее глазах появился холодный блеск. — А вот к чему!
Она грохнула кулаком по столу!
Я мигом втянул голову в плечи, а мой соратник, товарищ по охоте, поджав хвост, подрапал из кухни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30