За окнами бесновалась толпа, и Глюкозе предстояло давать большое интервью каналу MTV. Никого из менеджмента поблизости не было. Суббота – нерабочий день. Выходной. Ее просто бросили в открытое человеческое море – мол, плыви, девочка. Смотреть на это было больно…
Говорят, что после драки кулаками не машут. Я помахал. Подошел к знакомым телевизионщикам из “News блока” и договорился о “закрытых темах”, которых они не будут касаться в интервью. Затем зашел в автобус, закрыл за собой дверь и на правах “хуй знает кого” все-таки успел подготовить Наташу к беседе. Это было ее первое в жизни телеинтервью. Перед камерой она держалась свободно и на вопросы отвечала в точности по рецепту – как доктор прописал. В принципе, своей работой я мог искренне гордиться. Стоя скромно в стороне.
…Перед выездом Глюкозы в осенний тур 2003 года мне позвонил Фадеев. Он был встревожен участившимися публикациями на тему того, кто же в группе “Глюкоза” поет на самом деле. “Как мне объяснить журналистам, что это именно ее вокал?” – Макс начал беседу с довольно простого вопроса. Видимо, жизнь достала его не на шутку. Я вспомнил фрагмент его интервью в “Московском Комсомольце”, которое, увы, не показалось мне верхом убедительности.
“Если быть совсем откровенным – это ведь моя бабушка поет, – отбивался Фадеев от вопросов назойливой Капы. – Бабушка хорошо сохранилась. Сидит в деревне под Курганом, мы специально ездим ее туда писать с передвижной студией. Картошку прополет – сядет, пропоет „Аста ла виста“”.
…В момент телефонного звонка Макса я подходил к своему дому, пересекая футбольное поле в районе штрафной площадки. Дойдя до одиннадцатиметровой отметки, я остановился и предложил под предлогом грядущего тура устроить Наташе пресс-конференцию. И там, с целью заполнения паузы между вопросами, ненароком спеть фрагмент какого-нибудь кавера. Да взять хотя бы “Черный кот” – как, скажем, Земфира спела на своем первом брифинге песню “Свет очей моих”. Если Глюкоза исполнит этот рок-н-ролл чисто – все вопросы исчезнут сами собой. И спела как бы не специально. Типа импровизация. И отличная реклама перед грядущим туром.
Идея Фадееву понравилась, но дальше разговоров дело не пошло. Возможно, не хватило времени, возможно – денежных потоков. …
Прошли месяцы. Слухи о том, кто именно вокалирует на альбоме, стали постепенно стихать. В конце концов, все помнили русские поп-повести временных лет – истории, связанные с группами “Мираж” и “Ласковый май”, когда на альбомах пели одни артисты, а на гастролях – другие. Скандальный опыт франко-немецкого дуэта Milli Vanilli можно было и не вспоминать…
Настала пора подводить первые итоги. Журнал “Афиша” заказал мне материал про Глюкозу – что-то из серии“Прорывы 2003 года”. Так сказать, взгляд изнутри. Я решил ретроспективно пообщаться с Элиасбергом – на тему “бойцы вспоминают минувшие дни”. Инвестор Фадеева уже вышел из шоу-бизнеса и поэтому мог быть вполне объективен. Наша беседа получилась слегка ностальгической, милой и достаточно откровенной. В процессе монолога Александр Аркадьевич внезапно вспомнил, что на самой первой кассете Глюкозы, присланной из Праги, вокал был… мужской. Услышав это, я чуть не упал со стула вместе с диктофоном. Вот это поворот!
Задним числом выяснилось, что первоначально все “арии” Глюкозы пропевал Максим. Это получалось у него настолько феерически, что, разъезжая тем летом по Кипру, Элиасберг радовался жизни исключительно под музыку “Глюкозы”. Закольцевав фадеевскую версию на кассете, Александр Аркадьевич ловил нечеловеческий кайф в режиме “нон-стоп”.
“Фадеев, как исполнитель своих песен, просто изумителен, – задумчиво произнес Элиасберг. – В плане голоса он просто волшебник. Любой человек, который будет петь это после Максима, все равно создаст только копию. А оригинал сделан рукой Мастера. Фадеев ловит и отражает все нюансы, которые возникали еще в процессе создания Произведения. Каждый звук, который издает Максим, идет изнутри. И он владеет им в совершенстве”.
Спустя полгода я заглянул по делам в новый офис Композитора, расположенный в подвале жилого дома где-то на севере Москвы. “Где тут у вас студия Фадеева?” – спросил я у старушек, энергично лузгающих семечки на освещенной солнцем скамейке. “А, это который Шоколадный заяц! – радостно прошепелявили беззубые пенсионерки. – Это, значит, направо. За углом”.
Я завернул направо и спустился в подвал. Вместе с братом Артемом Фадеев разрабатывал анимационный ряд концертного тура Глюкозы. Ставил мне новые песни “фабрикантов”, показывал home-video репетиций с Наташей, в которых она пропевала новые песенки. В конце съемки Макс, довольный результатом, даже по-отечески поцеловал ее в щечку. Я не очень понимал, зачем он эту творческую кухню мне демонстрирует, но Фадеев словно прочитал мои мысли: “Ты-то хоть веришь, что это Наташа поет?”
Мы выползли из полутемного подвала на свежий воздух. “Макс, мы же с тобой сто раз говорили на эту тему, – ответил я. – Мне похуй. Ты, глядя мне в глаза, говоришь: „Поет Наташа“, – значит, Наташа. Так тому и быть. Понимаешь, когда я покупаю дорогие часы, то не имею дурной привычки задумываться, как в них устроен механизм. Магия бренда… Как напишем, так и будет”.
…Тем временем Глюкоза заканчивала свой первый тур. Пятьдесят городов, шестьдесят концертов. Всё честно, всё по-взрослому. На каждом выступлении – шесть экранов, шесть проекторов и сборный круглый подиум. А также – две гавайские гитары, стик-бас и клавиша-стойка в виде пружины. Периодически применялась снег-машина, которая метала хлопья искусственных метеорологических осадков на песнях “Снег” и “Вокзал”.
На концерте в Питере толпа легко снесла металлические ограждения на многотысячном стадионе. После первой же песни. “Все разнесли в пух и прах, как пластмассовые игрушки из незапертого детского магазина”, – вспоминает концертный директор Глюкозы. В Ялте после выступления Наташа отказалась играть за сумасшедшие деньги на дне рождения местного депутата. Города сменяли города, а Глюкоза перед выходом на сцену по-прежнему чуть нервно пила минералку. И шла петь в микрофон.
Все в нашей истории было бы славно, если бы не вышедшая спустя несколько лет книга мемуаров Михаила Козырева – как уже упоминалось, близкого приятеля Фадеева. Выяснилось, что бывший гендиректор “Нашего Радио” присутствовал в Праге при зарождении проекта “Глюкоза”, когда первые песни напела на пленку Наташа. Но не Ионова, а Наташа Усачева – жена Максима Фадеева. Затем голос обрабатывался в студии, пропускался через компьютерные программы и стилизовался под девичий вокал. А всё остальное вы знаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Говорят, что после драки кулаками не машут. Я помахал. Подошел к знакомым телевизионщикам из “News блока” и договорился о “закрытых темах”, которых они не будут касаться в интервью. Затем зашел в автобус, закрыл за собой дверь и на правах “хуй знает кого” все-таки успел подготовить Наташу к беседе. Это было ее первое в жизни телеинтервью. Перед камерой она держалась свободно и на вопросы отвечала в точности по рецепту – как доктор прописал. В принципе, своей работой я мог искренне гордиться. Стоя скромно в стороне.
…Перед выездом Глюкозы в осенний тур 2003 года мне позвонил Фадеев. Он был встревожен участившимися публикациями на тему того, кто же в группе “Глюкоза” поет на самом деле. “Как мне объяснить журналистам, что это именно ее вокал?” – Макс начал беседу с довольно простого вопроса. Видимо, жизнь достала его не на шутку. Я вспомнил фрагмент его интервью в “Московском Комсомольце”, которое, увы, не показалось мне верхом убедительности.
“Если быть совсем откровенным – это ведь моя бабушка поет, – отбивался Фадеев от вопросов назойливой Капы. – Бабушка хорошо сохранилась. Сидит в деревне под Курганом, мы специально ездим ее туда писать с передвижной студией. Картошку прополет – сядет, пропоет „Аста ла виста“”.
…В момент телефонного звонка Макса я подходил к своему дому, пересекая футбольное поле в районе штрафной площадки. Дойдя до одиннадцатиметровой отметки, я остановился и предложил под предлогом грядущего тура устроить Наташе пресс-конференцию. И там, с целью заполнения паузы между вопросами, ненароком спеть фрагмент какого-нибудь кавера. Да взять хотя бы “Черный кот” – как, скажем, Земфира спела на своем первом брифинге песню “Свет очей моих”. Если Глюкоза исполнит этот рок-н-ролл чисто – все вопросы исчезнут сами собой. И спела как бы не специально. Типа импровизация. И отличная реклама перед грядущим туром.
Идея Фадееву понравилась, но дальше разговоров дело не пошло. Возможно, не хватило времени, возможно – денежных потоков. …
Прошли месяцы. Слухи о том, кто именно вокалирует на альбоме, стали постепенно стихать. В конце концов, все помнили русские поп-повести временных лет – истории, связанные с группами “Мираж” и “Ласковый май”, когда на альбомах пели одни артисты, а на гастролях – другие. Скандальный опыт франко-немецкого дуэта Milli Vanilli можно было и не вспоминать…
Настала пора подводить первые итоги. Журнал “Афиша” заказал мне материал про Глюкозу – что-то из серии“Прорывы 2003 года”. Так сказать, взгляд изнутри. Я решил ретроспективно пообщаться с Элиасбергом – на тему “бойцы вспоминают минувшие дни”. Инвестор Фадеева уже вышел из шоу-бизнеса и поэтому мог быть вполне объективен. Наша беседа получилась слегка ностальгической, милой и достаточно откровенной. В процессе монолога Александр Аркадьевич внезапно вспомнил, что на самой первой кассете Глюкозы, присланной из Праги, вокал был… мужской. Услышав это, я чуть не упал со стула вместе с диктофоном. Вот это поворот!
Задним числом выяснилось, что первоначально все “арии” Глюкозы пропевал Максим. Это получалось у него настолько феерически, что, разъезжая тем летом по Кипру, Элиасберг радовался жизни исключительно под музыку “Глюкозы”. Закольцевав фадеевскую версию на кассете, Александр Аркадьевич ловил нечеловеческий кайф в режиме “нон-стоп”.
“Фадеев, как исполнитель своих песен, просто изумителен, – задумчиво произнес Элиасберг. – В плане голоса он просто волшебник. Любой человек, который будет петь это после Максима, все равно создаст только копию. А оригинал сделан рукой Мастера. Фадеев ловит и отражает все нюансы, которые возникали еще в процессе создания Произведения. Каждый звук, который издает Максим, идет изнутри. И он владеет им в совершенстве”.
Спустя полгода я заглянул по делам в новый офис Композитора, расположенный в подвале жилого дома где-то на севере Москвы. “Где тут у вас студия Фадеева?” – спросил я у старушек, энергично лузгающих семечки на освещенной солнцем скамейке. “А, это который Шоколадный заяц! – радостно прошепелявили беззубые пенсионерки. – Это, значит, направо. За углом”.
Я завернул направо и спустился в подвал. Вместе с братом Артемом Фадеев разрабатывал анимационный ряд концертного тура Глюкозы. Ставил мне новые песни “фабрикантов”, показывал home-video репетиций с Наташей, в которых она пропевала новые песенки. В конце съемки Макс, довольный результатом, даже по-отечески поцеловал ее в щечку. Я не очень понимал, зачем он эту творческую кухню мне демонстрирует, но Фадеев словно прочитал мои мысли: “Ты-то хоть веришь, что это Наташа поет?”
Мы выползли из полутемного подвала на свежий воздух. “Макс, мы же с тобой сто раз говорили на эту тему, – ответил я. – Мне похуй. Ты, глядя мне в глаза, говоришь: „Поет Наташа“, – значит, Наташа. Так тому и быть. Понимаешь, когда я покупаю дорогие часы, то не имею дурной привычки задумываться, как в них устроен механизм. Магия бренда… Как напишем, так и будет”.
…Тем временем Глюкоза заканчивала свой первый тур. Пятьдесят городов, шестьдесят концертов. Всё честно, всё по-взрослому. На каждом выступлении – шесть экранов, шесть проекторов и сборный круглый подиум. А также – две гавайские гитары, стик-бас и клавиша-стойка в виде пружины. Периодически применялась снег-машина, которая метала хлопья искусственных метеорологических осадков на песнях “Снег” и “Вокзал”.
На концерте в Питере толпа легко снесла металлические ограждения на многотысячном стадионе. После первой же песни. “Все разнесли в пух и прах, как пластмассовые игрушки из незапертого детского магазина”, – вспоминает концертный директор Глюкозы. В Ялте после выступления Наташа отказалась играть за сумасшедшие деньги на дне рождения местного депутата. Города сменяли города, а Глюкоза перед выходом на сцену по-прежнему чуть нервно пила минералку. И шла петь в микрофон.
Все в нашей истории было бы славно, если бы не вышедшая спустя несколько лет книга мемуаров Михаила Козырева – как уже упоминалось, близкого приятеля Фадеева. Выяснилось, что бывший гендиректор “Нашего Радио” присутствовал в Праге при зарождении проекта “Глюкоза”, когда первые песни напела на пленку Наташа. Но не Ионова, а Наташа Усачева – жена Максима Фадеева. Затем голос обрабатывался в студии, пропускался через компьютерные программы и стилизовался под девичий вокал. А всё остальное вы знаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124