шоу-бизнес – это политика, а политика – это шоу-бизнес.
Илья Лагутенко
Новый альбом “Меамуры” “Троллям” помогала выпускать Ирина Миклошич. Поскольку с Миклошич мы приятельствуем более пяти лет, я пригласил ее пообедать на летней веранде ресторана “Ла Луна” – вспомнить события тех лет.
Ира – яркая иллюстрация пословицы “В жизни всегда есть место подвигу”. В разные периоды она сотрудничала в качестве арт-директора с “Троллями”, Павлом Кашиным, группой “Сегодня ночью”. В момент написания этой книги она занималась собственным арт-проектом, помогающим молодым группам пробиваться на музыкальный рынок через интернет. Миклошич – превосходный собеседник, и ей было что рассказать о Лагутенко периода “Меамуров”.
Несмотря на то что наши мысли, как обычно, прыгали из стороны в сторону, я оставил стенограмму этой беседы практически без изменений.
Александр Кушнир: Как началось твое сотрудничество с группой в роли арт-директора?
Ирина Миклошич: У “Троллей” вот-вот должны были выходить “Меамуры”. У Ильи весь материал был практически готов, и он мне сказал: “Мне нужна твоя помощь”. Это выглядело не как просьба, а как предложение о сотрудничестве. Все было подано очень тонко и красиво. И я с огромным удовольствием согласилась.
Я знала, какие перед нами стояли задачи, и вся наша работа была построена на большом доверии. Я знала свободный график Ильи, когда он бывал в Москве. То есть мы расписывали с ним все его время и делали многофотосессий... Когда я занималась организацией съемок, перед нами не стояла задача поразить воображение страны высоким искусством. Ты помнишь фильм “Кабаре”, когда конферансье Джоэл Грей, танцуя с обезьяной, поет: “Ой, вот вы все ругаетесь, что я ее люблю, что она такая некрасивая… Но если бы вы могли видеть ее моими глазами!” Я это говорю не в том смысле, что Илья казался мне странным. А в том, что я знала, какой он прекрасный изнутри – дополнительно к внешним данным. Он весь светился. И когда я делала фотосессии, единственная задача была показать его моими глазами…
Затем мы сняли клип “Это по любви”. Илья принес демо-запись и спросил: “Какую песню ты выбрала бы для первого сингла?” Я выбрала “Это по любви”. Илья промяукал: “Угадала!” А потом мы заезжали в гости к Жене Гришковцу. И ночью, около Жениного дома, он вышел нас провожать, и мы все никак не могли расстаться. А Москва такая тихая, и мы сидим в машине втроем, слушаем “Меамуры”… И все песни, казалось, не отличаются друг от друга. Все яркие, трудно было выбрать какую-то одну. Мы потом вместе снимали клип на эту песню – с Гошей Тоидзе, Сережей Бледновым и Илюшей – одной командой... И я считаю, что это был очень удачный клип, который имел большой резонанс.
А. К.: До этого ты сотрудничала с Лагутенко как журналист, как главный редактор журнала “Башня”…
И. М.: Я приехала в Лондон – брать у Ильи интервью для журнала “Beauty”. Планировала серьезно с ним побеседовать, поскольку заголовок к материалу я придумала – “Лагутенко для взрослых”. Но Илья меня абсолютно не воспринял. История этого интервью уникальна тем, что когда я его взяла, вдруг поняла, что у меня… нет интервью. То, что я хотела из него вытащить, я вытащить не смогла. Потом я поняла, что на том языке, какой мог бы меня устроить, Илья вообще не разговаривает.
А. К.: Ну, не только с тобой. В то время – со всеми. Такая вот защитная реакция у человека.
И. М.: У него в природе не было языка, который нес бы необходимую степень откровенности. Не штампы, не общие фразы, а манера общения, при помощи которой он обычно скрывал свою глубину.
А. К.: И ранимость…
И. М.: Не будем говорить о ранимости. Вот у него была такая форма общения, и изменить ее в этом интервью мне не удалось. В итоге у меня в Лондоне открылась язва желудка, и мы с Лагутенко тогда очень жестко расстались. Фотограф “Троллей” Кирилл Попов, с которым мы туда ездили, сказал мне: “Запомни – это последний раз, как ты увидела Лагутенко”. На что я ответила: “Все только начинается”.
После этого я вернулась домой и написала эту вступительную статью в “Beauty”. Ноющей язвой я понимала, что надо спасать материал. Понимала, что надо подать читателям Илью таким образом… Ту ничтожную часть откровенности, которую он мне выдал... Мне надо было ее как-то компенсировать своими дополнениями. Такой вот фокус-покус.
Поэтому к лондонскому интервью у меня было большое предисловие. После того как я переслала Илье это вступление по почте, у него мнение обо мне кардинально переменилось. А у нас тогда была договоренность, что он должен ответить на вопросы читателей журнала “Башня”. Но во время нашей первой встречи все это как-то повисло в воздухе. И когда Лагутенко прочел эту вводную часть, он мне написал письмо, что готов работать дальше. Я так понимаю, что мое предисловие его приятно удивило и тронуло. И мы сделали эти вопросы: он отвечал тинейджерам – читателям “Башни”, где я работала главным редактором.
Это и было началом нашего сближения… А потом мы стали общаться, а у меня все-таки по-прежнему существовало желание добить это интервью. Я понимала, что в Илье есть очень глубокий пласт, скрытый. Который он, может быть, даже не пытался выразить. И для того чтобы он захотел это сделать, ему нужны были доверительные отношения с человеком. И уровень, который он мог бы поддерживать. Я все-таки сделала это, пусть и не сразу. Через несколько месяцев в журнале “Playboy” вышло мое шестиполосное интервью с Лагутенко, которым я осталась абсолютно довольна.
А. К.: Я помню, как накануне презентации “Меамуров” ты напечатала в типографии роскошные папки для пресс-релизов, которые планировалось раздавать вместе с альбомом на пресс-конференции в ресторане “Желтое море”. Надпись на обратной стороне папки гласила: “1 сентября 2002 года в Москве, на Васильевском спуске состоится презентация нового альбома группы „Мумий Тролль“”. Как получилось, что концерт на Васильевском спуске не состоялся?
И. М.: Правительство Москвы умудрилось три раза запретить этот концерт. В августе 2002 года мы с группой “Мумий Тролль” находились в ЮАР, где выступали на открытии саммита ООН по устойчивому развитию Земли. И вот за десять дней до презентации “Меамуров” вдруг выясняется, что наш концерт отменили распоряжением Лужкова...
Дело в том, что когда мы собирались в ЮАР, Илья предчувствовал эту ситуацию. И он не хотел, чтобы я ехала. Хотел, чтобы я оставалась здесь. Но я мечтала поехать в Африку и заранее – за полгода – попросила Артема Троицкого устроить наше участие в этом мероприятии. И поездки этой давно ждала. Я очень хотела отдохнуть…
И вот мы прилетели, нас поселили в роскошном отеле. Мы надели купальники и плавки, легли на пляж, и в этот момент раздался звонок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Илья Лагутенко
Новый альбом “Меамуры” “Троллям” помогала выпускать Ирина Миклошич. Поскольку с Миклошич мы приятельствуем более пяти лет, я пригласил ее пообедать на летней веранде ресторана “Ла Луна” – вспомнить события тех лет.
Ира – яркая иллюстрация пословицы “В жизни всегда есть место подвигу”. В разные периоды она сотрудничала в качестве арт-директора с “Троллями”, Павлом Кашиным, группой “Сегодня ночью”. В момент написания этой книги она занималась собственным арт-проектом, помогающим молодым группам пробиваться на музыкальный рынок через интернет. Миклошич – превосходный собеседник, и ей было что рассказать о Лагутенко периода “Меамуров”.
Несмотря на то что наши мысли, как обычно, прыгали из стороны в сторону, я оставил стенограмму этой беседы практически без изменений.
Александр Кушнир: Как началось твое сотрудничество с группой в роли арт-директора?
Ирина Миклошич: У “Троллей” вот-вот должны были выходить “Меамуры”. У Ильи весь материал был практически готов, и он мне сказал: “Мне нужна твоя помощь”. Это выглядело не как просьба, а как предложение о сотрудничестве. Все было подано очень тонко и красиво. И я с огромным удовольствием согласилась.
Я знала, какие перед нами стояли задачи, и вся наша работа была построена на большом доверии. Я знала свободный график Ильи, когда он бывал в Москве. То есть мы расписывали с ним все его время и делали многофотосессий... Когда я занималась организацией съемок, перед нами не стояла задача поразить воображение страны высоким искусством. Ты помнишь фильм “Кабаре”, когда конферансье Джоэл Грей, танцуя с обезьяной, поет: “Ой, вот вы все ругаетесь, что я ее люблю, что она такая некрасивая… Но если бы вы могли видеть ее моими глазами!” Я это говорю не в том смысле, что Илья казался мне странным. А в том, что я знала, какой он прекрасный изнутри – дополнительно к внешним данным. Он весь светился. И когда я делала фотосессии, единственная задача была показать его моими глазами…
Затем мы сняли клип “Это по любви”. Илья принес демо-запись и спросил: “Какую песню ты выбрала бы для первого сингла?” Я выбрала “Это по любви”. Илья промяукал: “Угадала!” А потом мы заезжали в гости к Жене Гришковцу. И ночью, около Жениного дома, он вышел нас провожать, и мы все никак не могли расстаться. А Москва такая тихая, и мы сидим в машине втроем, слушаем “Меамуры”… И все песни, казалось, не отличаются друг от друга. Все яркие, трудно было выбрать какую-то одну. Мы потом вместе снимали клип на эту песню – с Гошей Тоидзе, Сережей Бледновым и Илюшей – одной командой... И я считаю, что это был очень удачный клип, который имел большой резонанс.
А. К.: До этого ты сотрудничала с Лагутенко как журналист, как главный редактор журнала “Башня”…
И. М.: Я приехала в Лондон – брать у Ильи интервью для журнала “Beauty”. Планировала серьезно с ним побеседовать, поскольку заголовок к материалу я придумала – “Лагутенко для взрослых”. Но Илья меня абсолютно не воспринял. История этого интервью уникальна тем, что когда я его взяла, вдруг поняла, что у меня… нет интервью. То, что я хотела из него вытащить, я вытащить не смогла. Потом я поняла, что на том языке, какой мог бы меня устроить, Илья вообще не разговаривает.
А. К.: Ну, не только с тобой. В то время – со всеми. Такая вот защитная реакция у человека.
И. М.: У него в природе не было языка, который нес бы необходимую степень откровенности. Не штампы, не общие фразы, а манера общения, при помощи которой он обычно скрывал свою глубину.
А. К.: И ранимость…
И. М.: Не будем говорить о ранимости. Вот у него была такая форма общения, и изменить ее в этом интервью мне не удалось. В итоге у меня в Лондоне открылась язва желудка, и мы с Лагутенко тогда очень жестко расстались. Фотограф “Троллей” Кирилл Попов, с которым мы туда ездили, сказал мне: “Запомни – это последний раз, как ты увидела Лагутенко”. На что я ответила: “Все только начинается”.
После этого я вернулась домой и написала эту вступительную статью в “Beauty”. Ноющей язвой я понимала, что надо спасать материал. Понимала, что надо подать читателям Илью таким образом… Ту ничтожную часть откровенности, которую он мне выдал... Мне надо было ее как-то компенсировать своими дополнениями. Такой вот фокус-покус.
Поэтому к лондонскому интервью у меня было большое предисловие. После того как я переслала Илье это вступление по почте, у него мнение обо мне кардинально переменилось. А у нас тогда была договоренность, что он должен ответить на вопросы читателей журнала “Башня”. Но во время нашей первой встречи все это как-то повисло в воздухе. И когда Лагутенко прочел эту вводную часть, он мне написал письмо, что готов работать дальше. Я так понимаю, что мое предисловие его приятно удивило и тронуло. И мы сделали эти вопросы: он отвечал тинейджерам – читателям “Башни”, где я работала главным редактором.
Это и было началом нашего сближения… А потом мы стали общаться, а у меня все-таки по-прежнему существовало желание добить это интервью. Я понимала, что в Илье есть очень глубокий пласт, скрытый. Который он, может быть, даже не пытался выразить. И для того чтобы он захотел это сделать, ему нужны были доверительные отношения с человеком. И уровень, который он мог бы поддерживать. Я все-таки сделала это, пусть и не сразу. Через несколько месяцев в журнале “Playboy” вышло мое шестиполосное интервью с Лагутенко, которым я осталась абсолютно довольна.
А. К.: Я помню, как накануне презентации “Меамуров” ты напечатала в типографии роскошные папки для пресс-релизов, которые планировалось раздавать вместе с альбомом на пресс-конференции в ресторане “Желтое море”. Надпись на обратной стороне папки гласила: “1 сентября 2002 года в Москве, на Васильевском спуске состоится презентация нового альбома группы „Мумий Тролль“”. Как получилось, что концерт на Васильевском спуске не состоялся?
И. М.: Правительство Москвы умудрилось три раза запретить этот концерт. В августе 2002 года мы с группой “Мумий Тролль” находились в ЮАР, где выступали на открытии саммита ООН по устойчивому развитию Земли. И вот за десять дней до презентации “Меамуров” вдруг выясняется, что наш концерт отменили распоряжением Лужкова...
Дело в том, что когда мы собирались в ЮАР, Илья предчувствовал эту ситуацию. И он не хотел, чтобы я ехала. Хотел, чтобы я оставалась здесь. Но я мечтала поехать в Африку и заранее – за полгода – попросила Артема Троицкого устроить наше участие в этом мероприятии. И поездки этой давно ждала. Я очень хотела отдохнуть…
И вот мы прилетели, нас поселили в роскошном отеле. Мы надели купальники и плавки, легли на пляж, и в этот момент раздался звонок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124