В отличие от меня, имевшего такой замечательный
скафандр.
Я решил при первой же предоставившейся мне возможности разговорить
великана, пытаясь поподробнее узнать его слабые места и болевые точки.
- Разве у тебя нет куртки? - начал я разговор на нашем следующем
привале.
Мы расположились на скальном уступе, со всех сторон обдуваемом
ветром, скорость которого, по моим подсчетам, приближалась к
сорокамильному галопу.
- Здесь у меня плащ, - он похлопал по мешку. - Я надену его позже.
- Ты сам шьешь себе одежду? - я смотрел на дубленую кожу, мехом
внутрь, скрепленную крупными парусными стежками.
Он внезапно помрачнел и замолчал.
- Эти одеяния мне изготовила женщина, - наконец ответил он. - Это
было очень давно,
- Что верно, то верно, - отозвался я.
Я попытался представить его с женщиной, представить себе его подругу,
как она движется, как выглядит. Женщина, десяти футов ростом...
- У тебя есть ее изображение?
- Нет, ее образ хранится в моем сердце.
Он сказал это как само собой разумеющееся, будто это была какая-то
ритуальная фраза. Интересно, подумал я, каково это - быть последним
представителем своего народа. Но спрашивать его об этом не стал. Вместо
этого я спросил:
- Но зачем тебе это нужно? Жить здесь в одиночестве?
Он уставился на ледяные скалы.
- Здесь мой дом, - наконец, сказал он.
Еще один машинальный ответ, за которым не скрывалась никакая мысль.
До него просто никогда бы не дошло. Ему даже и в голову никогда не пришло
бы, как он мог бы заставить доиться слезами и наличными несколько
миллиардов голодных до сенсаций обывателей.
Самая настоящая невыдуманная мыльная опера. Конец пути. Тупик.
Бедняжка Джонни Гром, такой отважный и такой одинокий...
- А тебе зачем это нужно... то, что ты делаешь? - вдруг спросил он.
Я почувствовал, что внутренности мои как будто сжала невидимая рука.
- Что ты имеешь в виду? - я выдавил это сквозь зубы, а в это время
моя рука уже сжимала кратерный пистолет, мгновенно выскочивший из рукава.
- Ведь ты тоже живешь один, Карл Паттон. Ты правишь кораблями
космоса. Ты постоянно в одиночестве и постоянно испытываешь трудности. Вот
хотя бы сейчас - ты готов отдать жизнь за своих товарищей.
- Никакие они мне не товарищи, - огрызнулся я. - Они - просто
оплаченный груз, и только. Не доставишь - ничего не получишь. И я вовсе не
собираюсь отдавать жизнь. Я просто совершаю прогулку для моциона.
Некоторое время он испытующе глядел на меня.
- Мало кто решился бы подняться на Куклэйн в это время года. Тем
более, не имея на то веских причин.
- У меня-то причина достаточно веская. Целых сорок тысяч причин.
Он как-то слегка улыбнулся.
- Ты многолик, Карл Паттон, так мне кажется. Но ты отнюдь не глуп.
Я сказал:
- Давай-ка трогаться. Прежде, чем я получу свои законные, нам еще
ходить и ходить.
Теперь Джонни Гром шел легким шагом, который казался ему приемлемым
для меня.
Собака, казалось, начала нервничать, то и дело задирая нос к небу и
принюхиваясь, а затем снова уносилась вперед. Я с легкостью поспевал за
ним, сопя и отдуваясь на подъемах и довольно естественно стараясь
отдышаться на привалах.
Все это я делал очень осторожно, чтобы не показать, как мне на самом
деле легко, и в тоже время стараясь не наводить великана на мысль, что мне
такой темп не под силу.
Мало-помалу я стал прибавлять шагу и, наконец, мы уже двигались со
скоростью более четырех миль в час. Такая скорость хороша для небольших
прогулок при земном притяжении и по ровной дороге.
Здесь, чтобы выдержать такой темп в течение даже недолгого времени,
нужно было бы быть настоящим атлетом. В то же время для меня с моими
пьезоэлектрическими мускулами, принимающими на себя основную долю
нагрузки, такая скорость была нипочем.
Мы остановились перекусить. Здоровяк извлек из мешка хлеб, сыр и
бурдюк с вином и отвалил мне порцию, которой вполне хватило бы на двоих. Я
съел большую часть, а остальное отправил в специальный карман для отходов,
расположенный на плече скафандра, когда мой сотрапезник отвернулся. Когда
он расправился со своей порцией - ненамного большей, чем моя - я поднялся
на ноги, давая понять, что того же жду и от него. Он даже не пошевелился.
- Теперь мы должны отдохнуть часок, - заявил он.
- О'кей, - отозвался я. - Только отдыхать тебе придется в
одиночестве. Меня ждет дело.
Я пошел прочь, шагая по пятнистому снегу, и отошел уже шагов на
десять, когда мимо меня галопом промчалась гигантская шавка, развернулась
и преградила мне дорогу. Я попытался обойти ее справа, но пес снова встал
на моем пути. То же самое произошло и при левом повороте.
- Отдохни, Карл Паттон, - произнес сзади Голиаф. Он улегся на спину и
заложил руки под голову, закрыв глаза. Что ж, ладно, если я могу не давать
ему заснуть. Я вернулся и сел рядом с ним.
- Глухомань здесь, - сказал я. Он ничего не ответил. - Такое
впечатление, что здесь отродясь никто не бывал, - добавил я. - Даже мятой
жестянки из-под пива не видно.
Это тоже не возымело успеха.
- Чем, интересно, ты кормишься здесь? - спросил я. - Из чего делаешь
сыр и хлеб?
Он открыл глаза.
- Из сердцевины дерева-друга. Ее или размалывают в муку или делают
массу и сквашивают.
- Неплохо, - заметил я. - Но уж вино-то наверняка привозное.
- Вино нам дают плоды того же самого дерева, - он так произнес это
"нам", словно дома его ждала жена, шестеро ребятишек и недочитанная книга.
- Сначала, наверное, было очень тяжело, - сказал я. - Если вся
планета такова, то трудно даже представить себе, как твои предки
ухитрились выжить.
- Они боролись, - ответил великан так, будто это объясняло все.
- Но ведь больше незачем бороться, - возразил я. - Ты преспокойно
можешь покинуть эти скалы и жить где-нибудь беззаботно под не очень жарким
солнцем.
Великан задумчиво смотрел в небо.
- У нас есть легенда о месте, где воздух мягок, а прямо из земли
растут сочные фрукты. Я думаю, мне бы там не понравилось.
- Почему же? Тебе, наверное, кажется, что это особый шик - жить,
преодолевая трудности.
Он повернул голову и взглянул на меня.
- А ведь на самом деле это ты испытываешь трудности, Карл Паттон.
Я-то у себя дома, в то время как ты страдаешь от холода и усталости в
месте, чужом для тебя.
Я что-то проворчал себе под нос.
Джонни Гром так выворачивал все, что бы я ни сказал, что мои слова
рикошетом попадали в меня же.
- Я слышал, что здесь существует весьма кровожадная разновидность
животных, - сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
скафандр.
Я решил при первой же предоставившейся мне возможности разговорить
великана, пытаясь поподробнее узнать его слабые места и болевые точки.
- Разве у тебя нет куртки? - начал я разговор на нашем следующем
привале.
Мы расположились на скальном уступе, со всех сторон обдуваемом
ветром, скорость которого, по моим подсчетам, приближалась к
сорокамильному галопу.
- Здесь у меня плащ, - он похлопал по мешку. - Я надену его позже.
- Ты сам шьешь себе одежду? - я смотрел на дубленую кожу, мехом
внутрь, скрепленную крупными парусными стежками.
Он внезапно помрачнел и замолчал.
- Эти одеяния мне изготовила женщина, - наконец ответил он. - Это
было очень давно,
- Что верно, то верно, - отозвался я.
Я попытался представить его с женщиной, представить себе его подругу,
как она движется, как выглядит. Женщина, десяти футов ростом...
- У тебя есть ее изображение?
- Нет, ее образ хранится в моем сердце.
Он сказал это как само собой разумеющееся, будто это была какая-то
ритуальная фраза. Интересно, подумал я, каково это - быть последним
представителем своего народа. Но спрашивать его об этом не стал. Вместо
этого я спросил:
- Но зачем тебе это нужно? Жить здесь в одиночестве?
Он уставился на ледяные скалы.
- Здесь мой дом, - наконец, сказал он.
Еще один машинальный ответ, за которым не скрывалась никакая мысль.
До него просто никогда бы не дошло. Ему даже и в голову никогда не пришло
бы, как он мог бы заставить доиться слезами и наличными несколько
миллиардов голодных до сенсаций обывателей.
Самая настоящая невыдуманная мыльная опера. Конец пути. Тупик.
Бедняжка Джонни Гром, такой отважный и такой одинокий...
- А тебе зачем это нужно... то, что ты делаешь? - вдруг спросил он.
Я почувствовал, что внутренности мои как будто сжала невидимая рука.
- Что ты имеешь в виду? - я выдавил это сквозь зубы, а в это время
моя рука уже сжимала кратерный пистолет, мгновенно выскочивший из рукава.
- Ведь ты тоже живешь один, Карл Паттон. Ты правишь кораблями
космоса. Ты постоянно в одиночестве и постоянно испытываешь трудности. Вот
хотя бы сейчас - ты готов отдать жизнь за своих товарищей.
- Никакие они мне не товарищи, - огрызнулся я. - Они - просто
оплаченный груз, и только. Не доставишь - ничего не получишь. И я вовсе не
собираюсь отдавать жизнь. Я просто совершаю прогулку для моциона.
Некоторое время он испытующе глядел на меня.
- Мало кто решился бы подняться на Куклэйн в это время года. Тем
более, не имея на то веских причин.
- У меня-то причина достаточно веская. Целых сорок тысяч причин.
Он как-то слегка улыбнулся.
- Ты многолик, Карл Паттон, так мне кажется. Но ты отнюдь не глуп.
Я сказал:
- Давай-ка трогаться. Прежде, чем я получу свои законные, нам еще
ходить и ходить.
Теперь Джонни Гром шел легким шагом, который казался ему приемлемым
для меня.
Собака, казалось, начала нервничать, то и дело задирая нос к небу и
принюхиваясь, а затем снова уносилась вперед. Я с легкостью поспевал за
ним, сопя и отдуваясь на подъемах и довольно естественно стараясь
отдышаться на привалах.
Все это я делал очень осторожно, чтобы не показать, как мне на самом
деле легко, и в тоже время стараясь не наводить великана на мысль, что мне
такой темп не под силу.
Мало-помалу я стал прибавлять шагу и, наконец, мы уже двигались со
скоростью более четырех миль в час. Такая скорость хороша для небольших
прогулок при земном притяжении и по ровной дороге.
Здесь, чтобы выдержать такой темп в течение даже недолгого времени,
нужно было бы быть настоящим атлетом. В то же время для меня с моими
пьезоэлектрическими мускулами, принимающими на себя основную долю
нагрузки, такая скорость была нипочем.
Мы остановились перекусить. Здоровяк извлек из мешка хлеб, сыр и
бурдюк с вином и отвалил мне порцию, которой вполне хватило бы на двоих. Я
съел большую часть, а остальное отправил в специальный карман для отходов,
расположенный на плече скафандра, когда мой сотрапезник отвернулся. Когда
он расправился со своей порцией - ненамного большей, чем моя - я поднялся
на ноги, давая понять, что того же жду и от него. Он даже не пошевелился.
- Теперь мы должны отдохнуть часок, - заявил он.
- О'кей, - отозвался я. - Только отдыхать тебе придется в
одиночестве. Меня ждет дело.
Я пошел прочь, шагая по пятнистому снегу, и отошел уже шагов на
десять, когда мимо меня галопом промчалась гигантская шавка, развернулась
и преградила мне дорогу. Я попытался обойти ее справа, но пес снова встал
на моем пути. То же самое произошло и при левом повороте.
- Отдохни, Карл Паттон, - произнес сзади Голиаф. Он улегся на спину и
заложил руки под голову, закрыв глаза. Что ж, ладно, если я могу не давать
ему заснуть. Я вернулся и сел рядом с ним.
- Глухомань здесь, - сказал я. Он ничего не ответил. - Такое
впечатление, что здесь отродясь никто не бывал, - добавил я. - Даже мятой
жестянки из-под пива не видно.
Это тоже не возымело успеха.
- Чем, интересно, ты кормишься здесь? - спросил я. - Из чего делаешь
сыр и хлеб?
Он открыл глаза.
- Из сердцевины дерева-друга. Ее или размалывают в муку или делают
массу и сквашивают.
- Неплохо, - заметил я. - Но уж вино-то наверняка привозное.
- Вино нам дают плоды того же самого дерева, - он так произнес это
"нам", словно дома его ждала жена, шестеро ребятишек и недочитанная книга.
- Сначала, наверное, было очень тяжело, - сказал я. - Если вся
планета такова, то трудно даже представить себе, как твои предки
ухитрились выжить.
- Они боролись, - ответил великан так, будто это объясняло все.
- Но ведь больше незачем бороться, - возразил я. - Ты преспокойно
можешь покинуть эти скалы и жить где-нибудь беззаботно под не очень жарким
солнцем.
Великан задумчиво смотрел в небо.
- У нас есть легенда о месте, где воздух мягок, а прямо из земли
растут сочные фрукты. Я думаю, мне бы там не понравилось.
- Почему же? Тебе, наверное, кажется, что это особый шик - жить,
преодолевая трудности.
Он повернул голову и взглянул на меня.
- А ведь на самом деле это ты испытываешь трудности, Карл Паттон.
Я-то у себя дома, в то время как ты страдаешь от холода и усталости в
месте, чужом для тебя.
Я что-то проворчал себе под нос.
Джонни Гром так выворачивал все, что бы я ни сказал, что мои слова
рикошетом попадали в меня же.
- Я слышал, что здесь существует весьма кровожадная разновидность
животных, - сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17