— сказал Нойдак вертя головой в поисках защиты у друзей.
— Что ж одежу русскую одел, а обычай соблюдать не желаешь? Скидавай тогда рубаху расшитую да порты снимай, будешь ходить с голым задом! — засмеялся Василько.
— Ты моего Нойдака того, не замай! — вступился Рахта.
— Ты сначала рать вражескую один разгони, Киев от врага спаси, а потом поперек меня слово говори! — шуганул его Василько.
История о том, как вечный бражник в отсутствии богатырей спасал Киев от нежданного набега была всем известна, но не особо почитаема на пирах. Старались не вспоминать. Зато уличные сказители эту историю любили, повторяли, да с удовольствием, иногда — и взахлеб… Как пришлось князю — Солнышку Васильюшку опохмеливать, да не простой чарочкой, а в полтора ведра… Как тот, хмельного напившись, пошел переговоры говорить, да ума не потеряв, обвел — пьяненький — хана степного вокруг пальца. А потом еще и ворогов побил не меряно…
— Тогда и я с тобой! — вздохнул Рахта.
Делать было нечего, пришлось подчиниться. Трезвым Василько никогда не был, но и полупьяным мог уложить любого… Вот только одно Рахта знал твердо — как совсем упьется, тогда можно и Нойдака забрать от «науки» будет. Главное — чтобы его дружок набраться бы не успел!
Увы! Васильюшке то что? Ведро вылакать — что другому языком лизнуть! А Нойдак, пропустивши полчарки, на ноги встать уже не мог, хотя язык еще и не заплетался.
— Эт вино, что по ногам бьет, а голову чистой оставляет, — поучал Василько, — разве это вино? Истинно говорят — зелено вино, оно для юнцов зеленых! Какое от него веселье? Вот друго вино — испробуй, настоящее, трехлетнее, нет, я сначала попробую, а тебе оставлю маленечко…
Оставленного «маленечка» оказалось для Нойдака более чем достаточно. Дальше он не помнил уже ничего. Вместо обещанного веселья была головная боль на следующее утро. Понятно, что принес его обратно Рахта. Удивительно, когда Нойдак пожаловался, что голова его вот-вот лопнет и расколется, как камень, огнем каленый, да водой холодной облитый, Рахта посочувствовал ему гораздо больше, чем когда побил после истории с мухоморами. Посочувствовал и огуречным рассольчиком угостил!
* * *
Кобылку Нойдаку подобрали самого что ни на есть смирного. А в оставшиеся дни решили еще и обучить самую малость фехтованию. Ничего путного из этой затеи не вышло — Нойдак получал удары деревянными мечами даже от самых малых отроков. Бронята, или просто — Броня, тот самый, что принес тогда весточку Рахта об опасности, нависшей над Нойдаком, кажется, воспринимал теперь молодого колдуна как своего подопечного — как же, почти что жизнь ему спас, а ведь у рода людского так и заведено — любят не тех, кто тебе помог, а тех — которым ты сам доброе дело сделал… Неизвестно, насколько полюбился Нойдак мальчишке, но вот что тот раз за разом выбивал у своего великовозрастного ученика деревянный клинок из рук, да нещадно бил своим по всем местам — кроме лица, само собой — так это уж точно! Впрочем, было бы у них поболе времени, может, и выучился бы Нойдак фехтованию. По крайней мере, к вечеру первого дня обучения молодому колдуну удалось один раз удержать меч в руках после проведенного финта…
Рахте стало совсем не до Нойдака, не до его ученья и прочего… Да и не до похода за лешим, само собой. Знал бы он, ведал бы, что так скоро все у него с Полинушкой изладится, так и не просился бы в поход дальний, лесной…
Учить любимую девушку, пусть даже богатырскому делу — это всегда приятно. Что ж, одиножды Полина в бою уже побывала, вместе с другими горожанами — пошла в ополчение, да не пряталась за спинами мужскими, говаривают — даже посекла кого-то из врагов. Ничего — теперь поучится, научится, будет богатыршей. И женой Рахте верной, да завидной для всех прочих!
Глава 4
— Нойдак плохо помнит, где мы были! — заявил молодой колдун Духу, — Нойдак помнит, как летал с Духом, что-то у кого-то спрашивал… Но все как-то неясно, как в тумане!
— Возможно то, чем ты сейчас занимаешься, затуманивает тебе глаза, — ответил Дух, — я много раз видел, как взрослые люди мужского пола, делая это, получают удовольствие. А удовольствие получают, чаще всего, принимая разного рода пьянящие напитки или занимаясь деятельностью, направленной к продолжению рода.
— Нойдак теряет твою мысль, лучше говори попроще, — Нойдак в который раз вытер пот со лба.
— Я выражаюсь просто. Вчера тебя заставляли пить мутную жидкость, затуманившую тебе взгляд, я даже не смог с тобой говорить после того, как ты, как здесь говорят, захмелел. А сегодня твой большой друг заставил тебя совершать эту работу, отчего, по твоим же словам, у тебя затуманилась голова, — Дух стоял на своем, пытаясь втолковать неразумному приятелю своему, как над тем измываются, — поэтому я считаю, что тебя умышленно заставляют делать все, лишь бы ты перестал соображать вовсе!
— Дух, ты не прав! — сказал Нойдак, — И этим делам занимаются на для того, чтобы получить удовольствие. Рахта сказал, что если Нойдак будет каждый день колоть дрова, то станет сильнее. И потом, надо же печку чем-то топить, поленья в нее не залезут…
Нойдак опустил колун на землю и решил малость передохнуть. Он был в одних портах, пот струился по шее и груди, на теле прилипло уже немало пыли да мелких щепок — ничего страшного, бочка с водой была рядом, загрязнился — обмылся. Нойдак уже привык и лицо умывать — по русскому обычаю — по утрам, и мыться после грязной работы… Возможно, Дух и был в чем-то прав, нехитрая работа, требующая мышечных усилий всего тела, доставляла молодому человеку настоящее удовольствие. Жаль, что колоть было уже нечего. Впрочем, можно принести еще поленьев и побаловаться с колуном впрок. Бересту с них поободрали еще раньше, так что было все готово. Эх, далась им эта береста! Но и Нойдаку она скоро понадобится — ведь он собирался учиться грамоте. Вот только какую выбрать? Черный Прынц написал одно и то же слово «Бог» по русскому обычаю, по греческому, по жидовски и еще какими-то загогулинами с точечками вверху. Выбирай, говорит, по-каковски тебя учить? Да хоть как! Но лучше — русской грамоте, это понятно… Да, какая теперь учеба, он же идет со товарищами в поход!
— Если бы тебя, как здесь выражаются, принесли бы в требу, — Дух нашел новую тему для разговора, — мы сейчас летали бы вместе, я показал бы тебе много интересного! А так ты привязан к земле, к мелким заботам и удовольствиям.
— Откуда ты знаешь, что Нойдак стал бы таким же духом, как и ты?
— А кем же ты еще мог стать? — в свою очередь, удивился Дух, — Когда ты выходил из своего тела, то был почти, как я. Правда, я не вижу себя со стороны, и в водной глади, как ты, не отражаюсь…
— Если Нойдак умрет, то будет жить снова, родившись в теле новорожденного дитяти, — сказал Нойдак уверенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Что ж одежу русскую одел, а обычай соблюдать не желаешь? Скидавай тогда рубаху расшитую да порты снимай, будешь ходить с голым задом! — засмеялся Василько.
— Ты моего Нойдака того, не замай! — вступился Рахта.
— Ты сначала рать вражескую один разгони, Киев от врага спаси, а потом поперек меня слово говори! — шуганул его Василько.
История о том, как вечный бражник в отсутствии богатырей спасал Киев от нежданного набега была всем известна, но не особо почитаема на пирах. Старались не вспоминать. Зато уличные сказители эту историю любили, повторяли, да с удовольствием, иногда — и взахлеб… Как пришлось князю — Солнышку Васильюшку опохмеливать, да не простой чарочкой, а в полтора ведра… Как тот, хмельного напившись, пошел переговоры говорить, да ума не потеряв, обвел — пьяненький — хана степного вокруг пальца. А потом еще и ворогов побил не меряно…
— Тогда и я с тобой! — вздохнул Рахта.
Делать было нечего, пришлось подчиниться. Трезвым Василько никогда не был, но и полупьяным мог уложить любого… Вот только одно Рахта знал твердо — как совсем упьется, тогда можно и Нойдака забрать от «науки» будет. Главное — чтобы его дружок набраться бы не успел!
Увы! Васильюшке то что? Ведро вылакать — что другому языком лизнуть! А Нойдак, пропустивши полчарки, на ноги встать уже не мог, хотя язык еще и не заплетался.
— Эт вино, что по ногам бьет, а голову чистой оставляет, — поучал Василько, — разве это вино? Истинно говорят — зелено вино, оно для юнцов зеленых! Какое от него веселье? Вот друго вино — испробуй, настоящее, трехлетнее, нет, я сначала попробую, а тебе оставлю маленечко…
Оставленного «маленечка» оказалось для Нойдака более чем достаточно. Дальше он не помнил уже ничего. Вместо обещанного веселья была головная боль на следующее утро. Понятно, что принес его обратно Рахта. Удивительно, когда Нойдак пожаловался, что голова его вот-вот лопнет и расколется, как камень, огнем каленый, да водой холодной облитый, Рахта посочувствовал ему гораздо больше, чем когда побил после истории с мухоморами. Посочувствовал и огуречным рассольчиком угостил!
* * *
Кобылку Нойдаку подобрали самого что ни на есть смирного. А в оставшиеся дни решили еще и обучить самую малость фехтованию. Ничего путного из этой затеи не вышло — Нойдак получал удары деревянными мечами даже от самых малых отроков. Бронята, или просто — Броня, тот самый, что принес тогда весточку Рахта об опасности, нависшей над Нойдаком, кажется, воспринимал теперь молодого колдуна как своего подопечного — как же, почти что жизнь ему спас, а ведь у рода людского так и заведено — любят не тех, кто тебе помог, а тех — которым ты сам доброе дело сделал… Неизвестно, насколько полюбился Нойдак мальчишке, но вот что тот раз за разом выбивал у своего великовозрастного ученика деревянный клинок из рук, да нещадно бил своим по всем местам — кроме лица, само собой — так это уж точно! Впрочем, было бы у них поболе времени, может, и выучился бы Нойдак фехтованию. По крайней мере, к вечеру первого дня обучения молодому колдуну удалось один раз удержать меч в руках после проведенного финта…
Рахте стало совсем не до Нойдака, не до его ученья и прочего… Да и не до похода за лешим, само собой. Знал бы он, ведал бы, что так скоро все у него с Полинушкой изладится, так и не просился бы в поход дальний, лесной…
Учить любимую девушку, пусть даже богатырскому делу — это всегда приятно. Что ж, одиножды Полина в бою уже побывала, вместе с другими горожанами — пошла в ополчение, да не пряталась за спинами мужскими, говаривают — даже посекла кого-то из врагов. Ничего — теперь поучится, научится, будет богатыршей. И женой Рахте верной, да завидной для всех прочих!
Глава 4
— Нойдак плохо помнит, где мы были! — заявил молодой колдун Духу, — Нойдак помнит, как летал с Духом, что-то у кого-то спрашивал… Но все как-то неясно, как в тумане!
— Возможно то, чем ты сейчас занимаешься, затуманивает тебе глаза, — ответил Дух, — я много раз видел, как взрослые люди мужского пола, делая это, получают удовольствие. А удовольствие получают, чаще всего, принимая разного рода пьянящие напитки или занимаясь деятельностью, направленной к продолжению рода.
— Нойдак теряет твою мысль, лучше говори попроще, — Нойдак в который раз вытер пот со лба.
— Я выражаюсь просто. Вчера тебя заставляли пить мутную жидкость, затуманившую тебе взгляд, я даже не смог с тобой говорить после того, как ты, как здесь говорят, захмелел. А сегодня твой большой друг заставил тебя совершать эту работу, отчего, по твоим же словам, у тебя затуманилась голова, — Дух стоял на своем, пытаясь втолковать неразумному приятелю своему, как над тем измываются, — поэтому я считаю, что тебя умышленно заставляют делать все, лишь бы ты перестал соображать вовсе!
— Дух, ты не прав! — сказал Нойдак, — И этим делам занимаются на для того, чтобы получить удовольствие. Рахта сказал, что если Нойдак будет каждый день колоть дрова, то станет сильнее. И потом, надо же печку чем-то топить, поленья в нее не залезут…
Нойдак опустил колун на землю и решил малость передохнуть. Он был в одних портах, пот струился по шее и груди, на теле прилипло уже немало пыли да мелких щепок — ничего страшного, бочка с водой была рядом, загрязнился — обмылся. Нойдак уже привык и лицо умывать — по русскому обычаю — по утрам, и мыться после грязной работы… Возможно, Дух и был в чем-то прав, нехитрая работа, требующая мышечных усилий всего тела, доставляла молодому человеку настоящее удовольствие. Жаль, что колоть было уже нечего. Впрочем, можно принести еще поленьев и побаловаться с колуном впрок. Бересту с них поободрали еще раньше, так что было все готово. Эх, далась им эта береста! Но и Нойдаку она скоро понадобится — ведь он собирался учиться грамоте. Вот только какую выбрать? Черный Прынц написал одно и то же слово «Бог» по русскому обычаю, по греческому, по жидовски и еще какими-то загогулинами с точечками вверху. Выбирай, говорит, по-каковски тебя учить? Да хоть как! Но лучше — русской грамоте, это понятно… Да, какая теперь учеба, он же идет со товарищами в поход!
— Если бы тебя, как здесь выражаются, принесли бы в требу, — Дух нашел новую тему для разговора, — мы сейчас летали бы вместе, я показал бы тебе много интересного! А так ты привязан к земле, к мелким заботам и удовольствиям.
— Откуда ты знаешь, что Нойдак стал бы таким же духом, как и ты?
— А кем же ты еще мог стать? — в свою очередь, удивился Дух, — Когда ты выходил из своего тела, то был почти, как я. Правда, я не вижу себя со стороны, и в водной глади, как ты, не отражаюсь…
— Если Нойдак умрет, то будет жить снова, родившись в теле новорожденного дитяти, — сказал Нойдак уверенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105