Гертруда Иоганновна молча подошла к койке, приподняла одеяло, поморщилась.
– Что произошло, Гуго?
– Он ударился головой о койку.
– Сам?
Шанце вздохнул.
– Видит бог, я не хотел. Он схватил девочку. Она закричала. Я взял его за шиворот, встряхнуть. Гнусный тип этот лейтенант. Он думает, что все позволено! Я не собирался его убивать. Я только встряхнул его, чтобы он пришел в себя. Хлюпик.
– Вы заступились за девочку?
– Меня расстреляют?
Гертруда Иоганновна покосилась на койку.
– Кто-нибудь заходил сюда?
Шанце помотал головой.
– Надо убрать его. Чтобы никто не видел.
– Вы меня не выдадите? - прошептал Шанце с надеждой.
– Лейтенант получил по заслугам, - жестко сказала она. - Перетащите его в какой-нибудь разрушенный дом. И чтобы ни одна живая душа не узнала. Надо молчать, Гуго. Злата, - добавила она по-русски. - Лейтенант надо относить прошь. И молшать. Ты умеешь молшать?
– Умею. Но во дворе часовой.
– Да… Гуго, закройте дверь изнутри. Я постучу три раза. Злата, иди мой посуда. Я буду что-нибудь придумывать.
Она ушла. Злата направилась в посудомойку. Шанце запер дверь на крючок.
Вернулась Гертруда Иоганновна через несколько минут в шубке, накинутой на плечи, и в пуховом платке. Постучала Шанце.
– Гуго, перенесите его в посудомойку, быстро. Злата, посмотри за лестница.
Шанце молча взял на руки завернутого в одеяло лейтенанта. Перенес его в посудомойку.
– Я сейчас приведу сюда часового. Пока он будет согреваться шнапсом, вынесите тело во двор и перебросьте через ограду. Потом оттащите его подальше.
Она вышла наружу. Автоматчик топтался возле дверей.
– Крепкий мороз, - сказала она, постояв немного.
– Крепкий, фрау. Все время приходится ходить, чтобы не добрался до костей.
– Смена не скоро?
– Часа через два, наверно.
Гертруда Иоганновна сочувственно поцокала языком.
– Зайдите, хоть выпейте шнапсу, - предложила она решительно.
– Я на посту, - неуверенно ответил солдат.
– Пост не убежит, а душа может расстаться с телом, - засмеялась она и вошла в дверь. Автоматчик последовал за ней.
Она провела его в каморку Шанце, заговорщицки закрыла дверь, подмигнув солдату. Долго откупоривала бутылку, протерла салфеткой стакан.
– Чем бы вам закусить?
– Не беспокойтесь, фрау. Я могу так.
Пока Гертруда Иоганновна потчевала солдата, Шанце быстро вынес лейтенанта наружу, пересек двор, перекинул тело через каменную ограду…
А ночью перетащил подальше, засыпал снегом.
Простыню и наволочку Злата выстирала. Одеяло сменили на такое же.
Полковник Фриц фон Альтенграбов долго кричал на штурмбанфюрера Гравеса. Адъютант исчез. Штурмбанфюрер сам объездил посты на выездах из города, опросил часовых. Дежурившие у моста сказали, что ночью проехала легковая машина. В ней были офицеры. Среди них молодой лейтенант. Да-да. Лицо у него белое. Да. Навеселе.
Штурмбанфюрер Гравес доложил полковнику, что лейтенант Гласкугель, вероятно, где-нибудь развлекается, поскольку выехал с двумя офицерами в неизвестном направлении.
Полковник пообещал сделать из Гласкугеля бифштекс, а потом отправить на передовую.
Через несколько дней, когда утих шум вокруг исчезновения лейтенанта Гласкугеля, тело его увезли на розвальнях под сеном и спрятали у реки, а ночью спустили в прорубь.

Часть пятая. ВСЕ ЕЩЕ ВПЕРЕДИ.


1
Первым весну почуял Киндер. Долго пахло только морозом. Мороз глушил все остальные запахи. Даже собаками не пахло. Те, что остались в живых, сидели в своих дворах. Холод гнал с улицы.
И вдруг подул влажный ветер и запахи оттаяли. Киндер забеспокоился, стал обнюхивать стенки домов, углы, столбы. Ах, как прекрасен оживший мир! Воробьи, которые всю долгую зиму куда-то прятались, вдруг высыпали на улицы, закопошились в сладко пахнущем конском навозе. Воздух по утрам звенит от их чириканья! Киндер коротко тявкал и бросался на стайку воробьев. Нет, он не хотел их обидеть, просто поиграть, поразмяться в прыжках.
С каждым днем ветер становился влажнее. Снег потемнел и осел. Из водосточных труб с грохотом вылетали зеленоватые цилиндры льда. Киндер поджимал хвост и отпрыгивал в сторону.
Пожалуй, одновременно с Киндером почуял весну и доктор Эрих-Иоганн Доппель. Берлин требовал зерно, мясо, лес, лен… Много чего требовал Берлин.
Ближние села и городки вычищены так, что мелким гарнизонам, расквартированным там, есть нечего. Приходится посылать из Гронска. А это небезопасно. Часть грузов не доходит. Всюду орудуют партизаны, возникают там, где их не ждешь. И исчезают из тех мест, где их ищешь. Этот их "дядя Вася" хитер и изворотлив. Везде у него свои люди. Он, Доппель, не поручится, что где-нибудь в его канцелярии, среди его проверенных и перепроверенных людей, нет человека "дяди Васи". Иначе откуда партизаны узнают даже то, что знает только узкий круг людей?
Штурмбанфюрер Гравес все время ударяет в пустоту. "Дядя Вася" предупреждает каждый его шаг.
Полковник Фриц фон Альтенграбов, конечно, солдат решительный, но прямолинеен. Ему все кажется, что немецкая армия всесокрушающая машина. Стоит только дать команду, и партизаны будут уничтожены. А ведь у "дяди Васи", судя по всему, организация помобильней, и если он, не дай бог, даст команду, туго придется полковнику.
Иногда, конечно, удается кое-что вывезти из дальних поселков. Иногда. А чаще партизаны успевают предупредить селян, и те спокойно угоняют скот в лесные дебри, разбирают тракторы на части, прячут зерно. А то могут встретить и пулями.
Сожгли несколько сел. Перестреляли нескольких старух. А вывозить-то все равно нечего.
И вот-вот начнется распутица. Если не вывезти товары по санному пути, сам увязнешь в русской грязи. Он-то помнит, какие дороги были осенью!
Почуяв весну, доктор Доппель заторопился. Грузовики и санные обозы с конвоем носились по области, но натыкались на пустые, брошенные хаты, на нищие голые деревеньки, где от скота и птицы оставались только кучи навоза.
Мобилизовали местное население на лесозаготовки. Валили лес под дулами автоматов. В Берлин пошла депеша: столько-то тысяч кубометров первосортной древесины заготовлено и отгружается. А в конце концов выяснилось: так валили лес, что к нему не только машине, пешему не добраться. На танке не подойти. Вот тебе и кубометры!
Расстреляли несколько саботажников. А леса-то все равно нет!
Это - рука "дяди Васи". Надо бы настоять на том, чтобы полковник не распылял сил. Малыми отрядами ничего не сделаешь. Надо обложить партизанскую базу. Надо взять "дядю Васю". Впрочем, даже эта мера не кардинальна, вместо "дяди Васи" найдется какой-нибудь другой "дядя".
А Берлин требует. И вообще надо поторапливаться. Не засиделся ли он здесь? Ленинград не взят. Москва не разрушена. Стабилизация фронта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84