- почти злорадно поинтересовался аварийщик и
со значением добавил. - Вот так-то, это тебе не мелочь по карманам тырить.
Он подумал и, выпустив идеальное колечко дыма, добавил:
- Иди, чего сидишь, там уже безопасно.
Опираясь рукой о стену, Велимир попробовал встать. К его удивлению
это удалось. Чувствуя в коленях противную слабость, он вошел в
диспетчерскую и остановился.
Да, действительно, все было уже кончено.
Даже пульт не пострадал, хотя стены возле него так и лоснились от
копоти. Пара аварийщиков сворачивала туман, словно бумагу, и складывала
получившиеся рулоны в штабеля. Другая пара ползала по полу и деловито
вынимала из него лиловые следы тигриных лап. Прежде чем взяться за новый
след, они делали над ним несколько пассов, произносили вполголоса какие-то
наговоры и только потом вынимали, для того, чтобы тотчас же его спрятать в
голубую сумку с красной надписью на боку "Ади даст". Еще один аварийщик,
вооружившись совком и неторопливо орудуя веником, сметал в кучу
рассыпанные по полу осколки хрустальной гадюки.
Простояв неподвижно минут десять, Велимир дернул правым плечом и все
же направился к пульту, по которому бегали разноцветные огоньки. Впрочем,
пульт Велимира сейчас не интересовал. Он шел посмотреть на сидевшего возле
пульта, в кресле, диспетчера Лапонога. Мертвого.
Он был куском глины. Кто-то огромный мял его мозолистыми пальцами,
тихо напевая песенку про Меры и ее веселого эпиорниса, раз в столетие
несшего яйца, из которых появлялись новые галактики. А один раз даже
вылупился старый эмалированный тазик, совершивший паломничество в Китай и
ставший благодаря этому священным тазом на ста двух планетах. Потом
песенка смолкла, руки поставили Птица на землю и, совершив над ним
прощальное благословение, отправили побираться. Целыми днями он сидел в
полутемной нише и протягивая прохожим обрубок чьей-то руки, ловил в него
мимолетные наслаждения, воспоминания о куске рождественского пирога, пять
минут курения дорогой сигары, первый поцелуй с девушкой, теперь
превратившейся в добропорядочную, в меру глупую жену. А мимо шли рабочие,
возвращавшиеся с работы, их хозяева, предававшиеся веселью и праздности,
иногда, ради развлечения устраивавшие дуэли на языках, а также хорошенькие
девушки, торговавшие в будни и праздники белозубыми соблазнительными
улыбками.
Приходила ночь. Птиц засыпал тут же, в нише. Во сне он понимал, что
все это чепуха. На самом деле он просто проваливается в пространственную
дыру. Но когда начиналось утро, он просыпался и снова протягивал навстречу
прохожим все тот же пятипалый обрубок...
Постепенно Птицу стало казаться, что так будет всегда, но однажды он
понял, что может пролететь нужное ему место, и вскочил.
Времени, действительно, оставалось не так уж и много. Он подпрыгнул и
ударил ногой по торчащему из асфальта перископу подводной лодки. Потом
посмотрел на небо, где собирались стаями недельной давности котлеты,
тревожно совещавшиеся с помощью азбуки Морзе, очевидно, составлявшие планы
по захвату этого мира и созданию очередной котлетной диктатории.
Да, времени оставалось совсем немного.
И Птиц побежал.
Ему казалось, что он бежит по огромной цирковой арене. Она вращалась
и медленно уносилась вверх. Пожалуй, это был конец пути. Птиц пожалел о
том, что так долго нищенствовал, хотя мог заглянуть к бабушке, раз уж
выпал такой случай. Она бы его напоила чаем с мятой и сидела напротив,
подперев морщинистую щеку узкой, в пигментных пятнах рукой. Птиц бы у нее
спросил, как она поживает. Бабушка бы вздохнула и ответила, что,
собственно говоря, только после смерти, случившейся лет пять назад, стала
жить по-настоящему.
И пока он это обдумывал, арена, на которой он был, все удлинялась,
становилась золотистой полосой... все более узкой... узкой...
Птиц ошарашенно помотал головой.
Б-р-р-р-р!
Чтоб он еще раз воспользовался пространственной дырой! Ни за какие
коврижки! Хотя, действительно, если подумать, положение у него было
аховое..
Он огляделся.
Отлично!
Все та же старая, знакомая дорога миров. Она пружинила под лапами, и
все было хорошо. Золотая лента, на которой он стоял, тянулась из
бесконечности в бесконечность. И окна миров все так же заманчиво
светились. Правда, сейчас ему не хотелось в другие миры, ему хотелось
пройтись по этой дороге. Просто пройтись.
Иногда на Птица накатывали странные вроде бы чужие мысли. Вот и
сейчас он неожиданно подумал, что дорога, действительно, забавная штука. И
так ли уж правильным было решение пройтись по ней? Чтобы понять?! Можно ли
понять что-то необъяснимое и бесконечное? Особенно если никак не можешь
понять даже себя? Ну хорошо: он идет по этой дороге три года. А раньше что
было? Кто он такой и откуда взялся? Нет, были, конечно, какие-то
воспоминания. Но являлись ли они истинными? Он в этом сомневался, особенно
если учесть, что время от времени в его памяти неизвестно откуда
появлялись странные слова: комплекс, дорожники, диспетчер... Что они
означают, Птиц не знал.
- Вот так-то, - оглядываясь, сказал он себе. - Глупости!
Нет, район этот, похоже, ему совершенно не знаком. Ну ничего...
Справа, в угольной черноте, за кромкой дороги светилась надпись
"туда". Соответственно, слева - "оттуда". Что ж, теперь он знал
направление. Можно было идти дальше. Вот только надо немного отдохнуть.
Птиц уселся на край дороги миров и свесил лапы. Поболтал. Ничего не
произошло. Он вытащил из сумки на животе большой медный ключ и, недолго
думая, швырнул его вниз. Через полминуты этот же ключ свалился сверху.
Отлично!
А мимо ползли, оживленно разговаривая о преимуществах подсоленной
воды перед пресной, усатые каракаты. За ними во главе двух десятков своих
молодцов протопал граф де Ирбо. Его дружинники распевали песню о том, как
молодой воин собрался на войну и что ему на это сказала родная матушка. А
он ей на это ответил. И появившаяся неизвестно откуда невеста сказала, что
он "сам такой!", перед тем, как укатить в Большие Бобры к миленькому,
одетому во все "сфирма". За последним дружинником, красивым рыжебородым
молодцом, кралась тень его жены. Временами она доставала блокнот и
записывала в него комплименты, которые он говорил встречным девушкам.
Птица одолела смертельная зависть.
Везет же людям! Вместе! Явно по делу! И неважно по какому: ловить
раков или грабить фражских купцов. Главное - вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
со значением добавил. - Вот так-то, это тебе не мелочь по карманам тырить.
Он подумал и, выпустив идеальное колечко дыма, добавил:
- Иди, чего сидишь, там уже безопасно.
Опираясь рукой о стену, Велимир попробовал встать. К его удивлению
это удалось. Чувствуя в коленях противную слабость, он вошел в
диспетчерскую и остановился.
Да, действительно, все было уже кончено.
Даже пульт не пострадал, хотя стены возле него так и лоснились от
копоти. Пара аварийщиков сворачивала туман, словно бумагу, и складывала
получившиеся рулоны в штабеля. Другая пара ползала по полу и деловито
вынимала из него лиловые следы тигриных лап. Прежде чем взяться за новый
след, они делали над ним несколько пассов, произносили вполголоса какие-то
наговоры и только потом вынимали, для того, чтобы тотчас же его спрятать в
голубую сумку с красной надписью на боку "Ади даст". Еще один аварийщик,
вооружившись совком и неторопливо орудуя веником, сметал в кучу
рассыпанные по полу осколки хрустальной гадюки.
Простояв неподвижно минут десять, Велимир дернул правым плечом и все
же направился к пульту, по которому бегали разноцветные огоньки. Впрочем,
пульт Велимира сейчас не интересовал. Он шел посмотреть на сидевшего возле
пульта, в кресле, диспетчера Лапонога. Мертвого.
Он был куском глины. Кто-то огромный мял его мозолистыми пальцами,
тихо напевая песенку про Меры и ее веселого эпиорниса, раз в столетие
несшего яйца, из которых появлялись новые галактики. А один раз даже
вылупился старый эмалированный тазик, совершивший паломничество в Китай и
ставший благодаря этому священным тазом на ста двух планетах. Потом
песенка смолкла, руки поставили Птица на землю и, совершив над ним
прощальное благословение, отправили побираться. Целыми днями он сидел в
полутемной нише и протягивая прохожим обрубок чьей-то руки, ловил в него
мимолетные наслаждения, воспоминания о куске рождественского пирога, пять
минут курения дорогой сигары, первый поцелуй с девушкой, теперь
превратившейся в добропорядочную, в меру глупую жену. А мимо шли рабочие,
возвращавшиеся с работы, их хозяева, предававшиеся веселью и праздности,
иногда, ради развлечения устраивавшие дуэли на языках, а также хорошенькие
девушки, торговавшие в будни и праздники белозубыми соблазнительными
улыбками.
Приходила ночь. Птиц засыпал тут же, в нише. Во сне он понимал, что
все это чепуха. На самом деле он просто проваливается в пространственную
дыру. Но когда начиналось утро, он просыпался и снова протягивал навстречу
прохожим все тот же пятипалый обрубок...
Постепенно Птицу стало казаться, что так будет всегда, но однажды он
понял, что может пролететь нужное ему место, и вскочил.
Времени, действительно, оставалось не так уж и много. Он подпрыгнул и
ударил ногой по торчащему из асфальта перископу подводной лодки. Потом
посмотрел на небо, где собирались стаями недельной давности котлеты,
тревожно совещавшиеся с помощью азбуки Морзе, очевидно, составлявшие планы
по захвату этого мира и созданию очередной котлетной диктатории.
Да, времени оставалось совсем немного.
И Птиц побежал.
Ему казалось, что он бежит по огромной цирковой арене. Она вращалась
и медленно уносилась вверх. Пожалуй, это был конец пути. Птиц пожалел о
том, что так долго нищенствовал, хотя мог заглянуть к бабушке, раз уж
выпал такой случай. Она бы его напоила чаем с мятой и сидела напротив,
подперев морщинистую щеку узкой, в пигментных пятнах рукой. Птиц бы у нее
спросил, как она поживает. Бабушка бы вздохнула и ответила, что,
собственно говоря, только после смерти, случившейся лет пять назад, стала
жить по-настоящему.
И пока он это обдумывал, арена, на которой он был, все удлинялась,
становилась золотистой полосой... все более узкой... узкой...
Птиц ошарашенно помотал головой.
Б-р-р-р-р!
Чтоб он еще раз воспользовался пространственной дырой! Ни за какие
коврижки! Хотя, действительно, если подумать, положение у него было
аховое..
Он огляделся.
Отлично!
Все та же старая, знакомая дорога миров. Она пружинила под лапами, и
все было хорошо. Золотая лента, на которой он стоял, тянулась из
бесконечности в бесконечность. И окна миров все так же заманчиво
светились. Правда, сейчас ему не хотелось в другие миры, ему хотелось
пройтись по этой дороге. Просто пройтись.
Иногда на Птица накатывали странные вроде бы чужие мысли. Вот и
сейчас он неожиданно подумал, что дорога, действительно, забавная штука. И
так ли уж правильным было решение пройтись по ней? Чтобы понять?! Можно ли
понять что-то необъяснимое и бесконечное? Особенно если никак не можешь
понять даже себя? Ну хорошо: он идет по этой дороге три года. А раньше что
было? Кто он такой и откуда взялся? Нет, были, конечно, какие-то
воспоминания. Но являлись ли они истинными? Он в этом сомневался, особенно
если учесть, что время от времени в его памяти неизвестно откуда
появлялись странные слова: комплекс, дорожники, диспетчер... Что они
означают, Птиц не знал.
- Вот так-то, - оглядываясь, сказал он себе. - Глупости!
Нет, район этот, похоже, ему совершенно не знаком. Ну ничего...
Справа, в угольной черноте, за кромкой дороги светилась надпись
"туда". Соответственно, слева - "оттуда". Что ж, теперь он знал
направление. Можно было идти дальше. Вот только надо немного отдохнуть.
Птиц уселся на край дороги миров и свесил лапы. Поболтал. Ничего не
произошло. Он вытащил из сумки на животе большой медный ключ и, недолго
думая, швырнул его вниз. Через полминуты этот же ключ свалился сверху.
Отлично!
А мимо ползли, оживленно разговаривая о преимуществах подсоленной
воды перед пресной, усатые каракаты. За ними во главе двух десятков своих
молодцов протопал граф де Ирбо. Его дружинники распевали песню о том, как
молодой воин собрался на войну и что ему на это сказала родная матушка. А
он ей на это ответил. И появившаяся неизвестно откуда невеста сказала, что
он "сам такой!", перед тем, как укатить в Большие Бобры к миленькому,
одетому во все "сфирма". За последним дружинником, красивым рыжебородым
молодцом, кралась тень его жены. Временами она доставала блокнот и
записывала в него комплименты, которые он говорил встречным девушкам.
Птица одолела смертельная зависть.
Везет же людям! Вместе! Явно по делу! И неважно по какому: ловить
раков или грабить фражских купцов. Главное - вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21