МИР КРЫЛЬЕВ


Птиц проснулся и долго вслушивался в шелест сена, шебуршанье парочки
беспокойных мышей и непрерывный шепот земли, рассказывавшей забытые
предания давно исчезнувших племен и народов. Немного погодя он повернулся
на спину и стал слушать небо, но оно молчало, и это было хорошо, так как
даже дети знают, что день, когда оно заговорит, будет для этого мира
последним.
Птицу хотелось есть. Он пошарил в сумке у себя на животе, но не нашел
там ничего подходящего. Сумка была хорошая. Самое главное - нельзя
потерять. И кроме того, из-за нее он назывался сумчатым Птицем. Это ему
нравилось. Вот только сейчас, в ней ничего съедобного не было. Значит,
надо выползать из стога.
Он так и сделал. А потом стал отряхиваться, подпрыгивая и хлопая себя
по бокам длинными, покрытыми перьями руками, которые росли у него вместо
крыльев.
Порядок!
Птиц внимательно огляделся, переступил с одной лапы на другую и вдруг
побежал к видневшейся неподалеку деревне. Мелькнул покосившийся плакат
"Вылезай из стога - отряхнись и оглянись", ржавый трактор с надписью на
дверце кабины "Не подходите! Мины!" Из-под трактора виднелись кирзовые
сапоги и доносился мощный, богатырский храп. Еще через несколько десятков
метров Птиц проскочил бетонный столб с корявой надписью "Совбесхоз" имени
диктатуры буржуазии" и тут же столкнулся с длиннозубым шуршунчиком,
спешившим на охоту. Увидев Птица, рыба-пила, которую шуршунчик вел на
коротком поводке аж застонала от удовольствия и бросилась в атаку.
Не желая связываться, Птиц просто перепрыгнул через нее и побежал
дальше. Метров через сто он оглянулся и увидел как, шуршунчик, уцепившись
за хвост рыбы-пилы передними лапами, задними крепко упершись в землю,
пытался вырвать ее костяную пилу из ствола толстого дуба. Вот так-то!
Птиц радостно хлопнул в ладоши и взял курс на ближайший холм. На
середине склона он остановился и стал внимательно осматривать змеившуюся
поперек холма трещину. Здесь, у его ног она была тоненькая и не очень
глубокая, но дальше становилась все шире и глубже; пока, наконец,
далеко-далеко на горизонте, не сливалась с подножием черной стены. Про эту
стену ходили слухи, будто она медленно и неумолимо движется вперед,
захватывая все большие пространства. Но Птицу до этого не было никакого
дела.
Он перепрыгнул через трещину и резво побежал к вершине. Трава так и
летела во все стороны из-под его когтистых лап. Пугливые тигрокустики
шарахались прочь. Бабочка-сороконожка-секретарь, мимо которой он пробегал,
на секунду оторвалась от своих сверхважных дел и, проводив его рассеянным
взором, записала в потрепанный блокнот, на обложке которого была
нарисована птичка об одном крыле, длинную фразу о пользе долгих подъемов и
спусков, которые, безусловно, благотворно действуют на гиперафтальмус.
Вершина холма встретила Птица ветром, двумя бродячими остротами и
потрепанным журналом "Вокруг света, полусвета и темноты", забытым в
прошлом году заезжим художником, рисовавшим там картину "Возбуждение малой
зимы на цель и не..." Одна из бродячих острот повернула в сторону Птица
длинную узкую морду и прокаркала, что никто не имеет права ходить по ее
холму. Через секунду она резко взмыла вверх и тяжело махая длинными
черными крыльями, полетела прочь. Даже не обратив на ее слова внимания,
Птиц ринулся дальше.
Ах, как ему хотелось есть!
Перепрыгнув через председателя совбесхоза, занимавшегося своим
привычным делом, а именно, медленно, жалуясь на ревматизм, председавшего и
предвстававшего, Птиц попытался вспомнить, когда он последний раз ел, и
ужаснулся. Неделю, не меньше! Ну да, это было в тот день, когда он слопал
трубу с дома бабки Матрены, а все население деревушки гонялось за ним с
вилами и ручными пулеметами. Он тогда спрятался от них в камышах и,
прикинувшись ветошью, умудрился не отсвечивать. Правда, ветошь посчитала
себя оскорбленной и даже приходила выяснять отношения, но так как личность
она несерьезная, дело обошлось одной руганью.
Да, но что же придумать сейчас?
А ноги уже несли его к дому Рахедона-очаровашки. Птиц им безропотно
подчинился, давно убедившись, что в вопросе добывания съестного ноги
всегда несли его туда, куда нужно.
Дом у Рахедона-очаровашки был стандартный - пятиугольный со входом и
с выходом, что было очень удобно. К неудобствам же относились окна в форме
сердечек. Наружу через них выскочить было совершенно невозможно. Кстати,
пора действовать. Но что-же придумать? А вот что...
Проскользнув в огород Рахедона-очаровашки, Птиц остановился возле
стоявшего на его краю пугала. Сойдет! Сняв с пугала старую заячью шапку,
Птиц нахлобучил ее себе на голову, потом завернулся в добытый таким же
способом, усеянный бесчисленными дырами, из которых торчали клочки ваты,
лапсердак.
Ну вот, теперь осталось только втянуть шею. Больно уж она длинная.
Птиц попробовал. Получилось! Ну что же - вперед.
Метнувшись к дому, он услышал, как кто-то из проходивших по улице
людей истошно закричал. Но это уже не имело никакого значения. Рывком
распахнув дверь, гулко топая, он пробежал через сени и, ворвавшись в
кухню, увидел Рахедона-очаровашку.
- Пожар! Рятуйте! - громко закричал Птиц.
Рахедон побледнел и как был, в одних только запорожских шароварах,
которые он в прошлом году выменял у заезжего пилигрима на фонарик,
бросился во двор.
Прекрасно!
Посвистывая от возбуждения, Птиц подскочил к занимавшей половину
кухни печке и, выворотив из нее кирпич, поглотил.
Прелесть!
Он прищелкнул от удовольствия языком. Потом проглотил следующий, еще
один.
Блеск! Вкуснотища! А ну-ка следующий...
- Ах ты, подлец! - пропыхтел вернувшийся со двора Рахедон-очаровашка,
бросаясь на Птица с кочергой.
- А в чем дело? - спросил Птиц и, выхватив у него из рук кочергу,
моментально ее слопал.
- Да я же тебя, стервеца! - ошалело прошипел Рахедон, кидаясь к
стене, на которой висел старинный мушкетон.
- Фи, как вы дурно воспитаны, - произнес Птиц и, мгновенно скинув
лапсердак, бросился к выходу. Выскочив на улицу, он с ужасом увидел
бегущую ему навстречу толпу. Впереди, размахивая своей старой шашкой,
несся дед Пахом. Увидев Птица, толпа взвыла:
- Вот он, подлец! Бей его, заразу! Всю деревню без печей оставил! А
ну, как зима?!
- Мне странно это с важней стороны, - пробормотал Птиц и, сорвав с
себя шапку, кинул ее деду Пахому в лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21