Кто он? Прощелыга Браун? Или этот навязчивый Стефан Фаррадей? Они оба пялятся на нее, как два одуревших от страсти барана.
Он увидел в зеркале свое лицо. Налившиеся кровью глаза. Вид помешанного.
При этом воспоминании бокал выпал из рук Бартона. Снова безумные желания охватили его, снова кровь застучала в ушах. Даже сейчас…
С трудом подавил он воспоминания. Не следует ворошить старое. Он не должен больше страдать.
Розмари умерла. Умерла и успокоилась. И ему пора успокоиться. Не следует терзаться.
Странно повлияла на него ее смерть.
Успокоение…
С Руфью он никогда об этом не говорил. Хорошая девушка Руфь. Светлая голова. В самом деле, что бы он делал без нее? Без ее помощи. Без ее сочувствия. И никакого намека на сальности. Нет в ней безумия Розмари…
Розмари, Розмари, сидящая за круглым столом в ресторане. Слегка осунувшаяся после флю… слегка похудевшая… но красивая, очень красивая. И всего через час…
Нет, он не станет об этом думать. По крайней мере сейчас. Его план… Этот план нужно обдумать.
Сперва надо поговорить с Рейсом. Показать ему письма. Что-то Рейс из них выудит? Ирис – та просто была ошарашена. И, очевидно, не имеет ни малейшего представления.
Ну что ж, в этой ситуации вся ответственность ложится на него. Все надо обмозговать.
План. Детали продуманы. Дата. Место.
Первого ноября. День Всех Святых. Подходящий предлог. Конечно, в «Люксембурге». Он постарается получить тот самый стол.
И те же самые гости – Антони Браун, Стефан Фаррадей, Сандра Фаррадей. Потом, разумеется, Руфь, Ирис и он сам. Седьмым гостем будет Рейс, который и тогда должен был присутствовать на банкете.
А одно место будет свободным.
Великолепно!
Потрясающе!
Повторение преступления.
Впрочем, не совсем точное повторение.
Мысли убегают в прошедшее.
День рождения Розмари.
И Розмари, распростертая на столе… мертвая…
Книга II
«День всех святых»
1
Люцилла Дрейк раскудахталась. Это слово часто употреблялось в их семье и давало самое точное представление о тех звуках, которые слетали с добрых Люциллиных губ.
В это утро она была особенно занята, столько дел нужно было переделать, что и не знала, за что ей приняться. Приближалось возвращение в город, и появлялись связанные с переездом проблемы. Слуги, домашнее хозяйство, запасы на зиму, тысяча различных мелочей – и при всем этом, будьте любезны, опекайте Ирис.
– Дорогая моя, ты меня очень беспокоишь… ты такая бледная и измученная… будто ты не спала… ты спала? Если нет, у доктора Вилли есть прекрасное снотворное… или у доктора Гаскелла?. Что-то я сегодня должна сделать… Нужно пойти самой поговорить с бакалейщиком… Или прислуга опять что-нибудь напутала, или он сам мошенничает. Коробки, коробки с мыльным порошком – я никогда не беру больше трех на неделю. А может, принять что-нибудь успокаивающее? Истонский сироп, мне его давали, когда я была девочкой. И шпинат, разумеется. Велю сегодня к ленчу приготовить шпинат.
Ирис была слишком утомлена, чтобы следить за всеми поворотами мысли миссис Дрейк и выяснить, почему имя доктора Гаскелла напомнило тетушке о существовании местного бакалейщика, а если бы она об этом и спросила, то получила бы немедленный ответ: «Потому что бакалейщика зовут Кренфорд, моя дорогая». Тетя Люцилла всегда ясно понимала свою мысль.
Ирис просто, но убедительно сказала:
– Я совершенно здорова, тетя Люцилла.
– Чернота под глазами. Много трудишься.
– Я давно уже ничего не делала.
– Это тебе так кажется, дорогая. Теннис в больших дозах изнуряет молодых девушек. Мне кажется, воздух здесь очень нездоровый. Слишком низкое место. Если бы Джордж посоветовался со мной, а не с этой девчонкой…
– Девчонкой?
– С мисс Лессинг, с которой он так носится. Она, может, незаменима в конторе, и смею заметить – пусть и сидит на своем месте. Величайшая ошибка внушить ей мысль, что она вроде как член нашей семьи. Впрочем, она и без всяких поощрений сама это знает.
– Но, позвольте, тетя Люцилла, Руфь на самом деле член нашей семьи.
Миссис Дрейк презрительно фыркнула.
– Хотела бы им стать – разве не ясно. Бедный Джордж – сущий ребенок, когда дело касается женщин. Но ничего не получится, Ирис. Джорджа нужно защищать от него самого, и на твоем месте я бы прямо ему заявила, что и думать не стоит жениться на такой красавице, как мисс Лессинг.
Ирис удивилась:
– Никогда не думала, что Джордж женится на Руфи.
– Дитя, ты не видишь, что делается у тебя под носом. Конечно, тебе не хватает моего жизненного опыта.
Ирис не сдержала улыбки. Тетя Люцилла временами очень забавляла ее.
– Эта юная штучка не для женитьбы.
– В самом деле? – спросила Ирис.
– В самом деле? Разумеется, в самом деле.
– Разве она недостаточно мила? – (Тетушка ответила выразительным взглядом). – Мила для Джорджа, я имела в виду. Думаю, вы насчет нее ошибаетесь. Она, кажется, любит его. И была бы ему прекрасной женой, заботилась бы о нем.
Миссис Дрейк засопела, и самое что ни на есть возмущенное выражение появилось на ее добром, словно у овечки, лице.
– О Джордже есть кому позаботиться. Чего ему не хватает, хотелось бы знать? Прекрасное питание, уход. Ему должно быть приятно, что за домом следит такая умная девушка, как ты, а когда ты выйдешь замуж, надеюсь, я еще буду способна создать ему уют и беспокоиться о его здоровье. Не хуже этой юной конторщицы – что она понимает в хозяйстве? Цифры, гроссбухи, стенография, печатание – много ли от этого проку в семье?
Ирис улыбнулась, покачала головой, но спорить не стала. Ей вспомнились гладкая, как темный атлас, головка Руфи, нежный цвет лица и фигура, которую так ладно облегали любимые Руфью строгого покроя костюмы. Бедная тетя Люцилла, все ее представления об уюте, домашнем хозяйстве, как и о любви, совершенно обветшали – да и раньше, подумала Ирис, припомнив рассказы о ее замужестве, немного она в этих делах понимала.
Люцилла Дрейк, сводная сестра Гектора Марло, была ребенком от предыдущего брака. Она играла роль маленькой мамы для младшего братишки, когда умерла его мать. Занимаясь хозяйством в доме отца, она превратилась в типичную старую деву. Ей было под сорок, когда она встретила Калеба Дрейка, которому тогда уже перевалило за пятьдесят. Ее супружеская жизнь была непродолжительной, всего лишь два года, после чего она осталась вдовой с малюткой-сыном на руках. Запоздалое и столь неожиданное материнство сделалось высшей целью ее существования. Сын доставлял ей немало хлопот, огорчений, материальных лишений, но ни разу она не упрекнула его. Миссис Дрейк не желала видеть в своем сыне Викторе ничего плохого, разве что трогательное безволие. Виктор слишком доверчив и из-за своего простодушия легко сбивается с пути дурными приятелями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Он увидел в зеркале свое лицо. Налившиеся кровью глаза. Вид помешанного.
При этом воспоминании бокал выпал из рук Бартона. Снова безумные желания охватили его, снова кровь застучала в ушах. Даже сейчас…
С трудом подавил он воспоминания. Не следует ворошить старое. Он не должен больше страдать.
Розмари умерла. Умерла и успокоилась. И ему пора успокоиться. Не следует терзаться.
Странно повлияла на него ее смерть.
Успокоение…
С Руфью он никогда об этом не говорил. Хорошая девушка Руфь. Светлая голова. В самом деле, что бы он делал без нее? Без ее помощи. Без ее сочувствия. И никакого намека на сальности. Нет в ней безумия Розмари…
Розмари, Розмари, сидящая за круглым столом в ресторане. Слегка осунувшаяся после флю… слегка похудевшая… но красивая, очень красивая. И всего через час…
Нет, он не станет об этом думать. По крайней мере сейчас. Его план… Этот план нужно обдумать.
Сперва надо поговорить с Рейсом. Показать ему письма. Что-то Рейс из них выудит? Ирис – та просто была ошарашена. И, очевидно, не имеет ни малейшего представления.
Ну что ж, в этой ситуации вся ответственность ложится на него. Все надо обмозговать.
План. Детали продуманы. Дата. Место.
Первого ноября. День Всех Святых. Подходящий предлог. Конечно, в «Люксембурге». Он постарается получить тот самый стол.
И те же самые гости – Антони Браун, Стефан Фаррадей, Сандра Фаррадей. Потом, разумеется, Руфь, Ирис и он сам. Седьмым гостем будет Рейс, который и тогда должен был присутствовать на банкете.
А одно место будет свободным.
Великолепно!
Потрясающе!
Повторение преступления.
Впрочем, не совсем точное повторение.
Мысли убегают в прошедшее.
День рождения Розмари.
И Розмари, распростертая на столе… мертвая…
Книга II
«День всех святых»
1
Люцилла Дрейк раскудахталась. Это слово часто употреблялось в их семье и давало самое точное представление о тех звуках, которые слетали с добрых Люциллиных губ.
В это утро она была особенно занята, столько дел нужно было переделать, что и не знала, за что ей приняться. Приближалось возвращение в город, и появлялись связанные с переездом проблемы. Слуги, домашнее хозяйство, запасы на зиму, тысяча различных мелочей – и при всем этом, будьте любезны, опекайте Ирис.
– Дорогая моя, ты меня очень беспокоишь… ты такая бледная и измученная… будто ты не спала… ты спала? Если нет, у доктора Вилли есть прекрасное снотворное… или у доктора Гаскелла?. Что-то я сегодня должна сделать… Нужно пойти самой поговорить с бакалейщиком… Или прислуга опять что-нибудь напутала, или он сам мошенничает. Коробки, коробки с мыльным порошком – я никогда не беру больше трех на неделю. А может, принять что-нибудь успокаивающее? Истонский сироп, мне его давали, когда я была девочкой. И шпинат, разумеется. Велю сегодня к ленчу приготовить шпинат.
Ирис была слишком утомлена, чтобы следить за всеми поворотами мысли миссис Дрейк и выяснить, почему имя доктора Гаскелла напомнило тетушке о существовании местного бакалейщика, а если бы она об этом и спросила, то получила бы немедленный ответ: «Потому что бакалейщика зовут Кренфорд, моя дорогая». Тетя Люцилла всегда ясно понимала свою мысль.
Ирис просто, но убедительно сказала:
– Я совершенно здорова, тетя Люцилла.
– Чернота под глазами. Много трудишься.
– Я давно уже ничего не делала.
– Это тебе так кажется, дорогая. Теннис в больших дозах изнуряет молодых девушек. Мне кажется, воздух здесь очень нездоровый. Слишком низкое место. Если бы Джордж посоветовался со мной, а не с этой девчонкой…
– Девчонкой?
– С мисс Лессинг, с которой он так носится. Она, может, незаменима в конторе, и смею заметить – пусть и сидит на своем месте. Величайшая ошибка внушить ей мысль, что она вроде как член нашей семьи. Впрочем, она и без всяких поощрений сама это знает.
– Но, позвольте, тетя Люцилла, Руфь на самом деле член нашей семьи.
Миссис Дрейк презрительно фыркнула.
– Хотела бы им стать – разве не ясно. Бедный Джордж – сущий ребенок, когда дело касается женщин. Но ничего не получится, Ирис. Джорджа нужно защищать от него самого, и на твоем месте я бы прямо ему заявила, что и думать не стоит жениться на такой красавице, как мисс Лессинг.
Ирис удивилась:
– Никогда не думала, что Джордж женится на Руфи.
– Дитя, ты не видишь, что делается у тебя под носом. Конечно, тебе не хватает моего жизненного опыта.
Ирис не сдержала улыбки. Тетя Люцилла временами очень забавляла ее.
– Эта юная штучка не для женитьбы.
– В самом деле? – спросила Ирис.
– В самом деле? Разумеется, в самом деле.
– Разве она недостаточно мила? – (Тетушка ответила выразительным взглядом). – Мила для Джорджа, я имела в виду. Думаю, вы насчет нее ошибаетесь. Она, кажется, любит его. И была бы ему прекрасной женой, заботилась бы о нем.
Миссис Дрейк засопела, и самое что ни на есть возмущенное выражение появилось на ее добром, словно у овечки, лице.
– О Джордже есть кому позаботиться. Чего ему не хватает, хотелось бы знать? Прекрасное питание, уход. Ему должно быть приятно, что за домом следит такая умная девушка, как ты, а когда ты выйдешь замуж, надеюсь, я еще буду способна создать ему уют и беспокоиться о его здоровье. Не хуже этой юной конторщицы – что она понимает в хозяйстве? Цифры, гроссбухи, стенография, печатание – много ли от этого проку в семье?
Ирис улыбнулась, покачала головой, но спорить не стала. Ей вспомнились гладкая, как темный атлас, головка Руфи, нежный цвет лица и фигура, которую так ладно облегали любимые Руфью строгого покроя костюмы. Бедная тетя Люцилла, все ее представления об уюте, домашнем хозяйстве, как и о любви, совершенно обветшали – да и раньше, подумала Ирис, припомнив рассказы о ее замужестве, немного она в этих делах понимала.
Люцилла Дрейк, сводная сестра Гектора Марло, была ребенком от предыдущего брака. Она играла роль маленькой мамы для младшего братишки, когда умерла его мать. Занимаясь хозяйством в доме отца, она превратилась в типичную старую деву. Ей было под сорок, когда она встретила Калеба Дрейка, которому тогда уже перевалило за пятьдесят. Ее супружеская жизнь была непродолжительной, всего лишь два года, после чего она осталась вдовой с малюткой-сыном на руках. Запоздалое и столь неожиданное материнство сделалось высшей целью ее существования. Сын доставлял ей немало хлопот, огорчений, материальных лишений, но ни разу она не упрекнула его. Миссис Дрейк не желала видеть в своем сыне Викторе ничего плохого, разве что трогательное безволие. Виктор слишком доверчив и из-за своего простодушия легко сбивается с пути дурными приятелями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51