Слон закрыл за нами дверь и остался в коридоре.
– Вы кто такие?! Чего вам надо? – Парень прислонился к стене, ощупывая разбитый нос.
– Мы только хотим задать тебе парочку вопросов, брат. Извини за стремительность, но ты знаешь, как случается, могла появиться консьержка…
– Извинить? Мать вашу!..
Он сунул руку в карман элегантного, а теперь немного помятого пиджака кремового цвета. Я не стал дожидаться, чтобы увидеть, что он там ищет, схватил его за запястье, вырывая руку из кармана, и одновременно прижал его голову к столу, чтобы он не разнес мне последние очки.
Он вырвался, хрюкнув, упал на задницу, и из его правой руки выпал складной нож. Я поймал нож на лету, и в это время несостоявшийся д'Артаньян вскочил и бросился к двери. Я не беспокоился: на пороге его встретил Слон с улыбкой от уха до уха. Оценив внушительные размеры нашего приятеля, Блондин попятился, и Слон аккуратно прикрыл дверь.
– Эй, минуточку, минуточку, – тяжело задышал Блондин. – Поговорим как цивилизованные люди. Что вам от меня надо? Я вас не знаю.
– Зато мы о тебе знаем достаточно, – ответил я ему. – Давай садись рядом со мной за стол и не рыпайся.
Я уселся на кухонный табурет, а Алекс, развернув Блондина от двери, двинул его в ребра ногой так, что тот влетел в кухню. В подобных ситуациях Алекс не произносит ни звука, ограничиваясь тем, что ведет себя как убийца-психопат. В пиджаке Блондина он нашел бумажник и бросил его мне.
– Ведь вы не собираетесь сделать мне ничего плохого? – с дрожью в голосе спросил Блондин, медленно подходя к столу.
– Разумеется, если ты только нас к этому не вынудишь. Давай садись и успокойся.
Он испуганно смотрел на меня.
– Нет, конечно, если ты опасаешься за свою жизнь, то можешь прямо сейчас позвонить в полицию. Мы тебе не будем мешать. Это у нас что, телефон, если я не ошибаюсь?
Из всех возможных вариантов выхода из создавшегося положения звонок в полицию Блондин уж точно выбрал бы в последнюю очередь. Он опустился на стул с другой стороны стола и стал промакивать нос бумажным полотенцем, которое оторвал от рулона, стоящего на буфете в стиле позднего рококо.
– Черт, как больно… – Он осторожно дотрагивался до носа, полотенце покраснело от крови, на лбу наливалась здоровенная шишка. – Так чего вы хотите?
Прежде чем я открыл рот, из коридора раздался женский крик.
– Что вы делаете, отпустите его! – Девчонка появилась, видимо, из ванной, поскольку была в одном нижнем белье и с мокрыми волосами. Смуглая и тощая, словно гвоздь. Я сразу же сбросил несколько месяцев с тех, что дал ей с первого взгляда. Под шум душа она пропустила наше вторжение. Разъяренной фурией она бросилась на меня, размахивая руками с длинными ногтями, но Алекс был начеку и успел схватить ее, стараясь, чтобы она его не укусила. Девчонка начала дергаться и лягаться, но ее голые пятки не причиняли большого вреда ногам Алекса, защищенным высокими солдатскими башмаками.
– Блондин! – Я повернулся к парню. – Скажи девчонке, что нам надо поболтать с глазу на глаз, по-дружески. – Неосознанно я начал подражать манере Феролли: тихий голос, вкрадчивая властность, смешанная со скрытой угрозой. – Будет лучше для всех, если она успокоится.
– Да, да… Радость моя, иди в комнату. Все в порядке. Все будет хорошо.
Его голос звучал не очень убедительно, и девчонка подергалась и поныла еще немного, прежде чем убраться из кухни. Мне не хотелось выглядеть сволочью, и я попросил Алекса успокоить ее, а заодно и последить, чтобы она не сбежала через окно.
Я порылся в бумажнике Блондина, нашел там кредитку «Виза», триста тысяч лир банкнотами по пятьдесят тысяч, которые положил себе в карман в качестве компенсации расходов, и права на имя Анджело Шелса, родившегося 14 февраля 1959 года, проживающего в Пьяченце. И никаких следов Раффаэле. Хитрец! Я уставился на него.
– Тебе известно, Анджелино, что ты можешь оказаться в тюрьме только за то, что спишь с малолеткой? А в тюрьмах, я слышал, к таким относятся, как к самым последним мерзавцам, – жить не захочется.
– Тихо, тихо, чего ты тут несешь? Почему это я должен сесть в тюрьму? – произнес он не без труда: мешал нос, распухший как баклажан. – Мы с ней только друзья. Ей негде жить, и я ее приютил.
Я нажал предохранитель отнятого у него ножа, лезвие выскочило, в глазах парня мелькнул ужас, и он вскочил со стула. Я закрыл лезвие, не хватало еще, чтобы его сейчас хватил удар. После – пожалуйста, а сейчас еще рано.
– Сядь и слушай. Я не из полиции. И у меня нет никакого намерения предъявлять тебе обвинения, поэтому тебе нет смысла вешать мне лапшу на уши, а то я могу подумать, что ты принимаешь меня за идиота, а мне такие вещи не нравятся. Я здесь для того, чтобы задать тебе несколько вопросов о твоих старых делишках. У тебя две возможности: или ты отвечаешь на мои вопросы откровенно, и мы закончим быстро и безболезненно, или ты будешь мне врать, и тогда я сначала переломаю тебе все кости и только потом позвоню по номеру один-один-три. Выбирай сам. Нас трое, и мы можем свидетельствовать: услышали крик девчонки и вломились сюда, чтобы спасти ее от судьбы, что хуже смерти. Как ты думаешь, кому полиция поверит?
К счастью, Блондин не знал о репутации, которой я пользуюсь у стражей порядка, поэтому решил, что они скорее поверят не ему.
– Меня предупреждали, что кто-то наводит обо мне справки. Значит, это был ты. – Он шмыгнул носом. – Можно узнать, кто ты такой?
– Тебя это не касается. Ну что, начнем говорить?
– Давай.
– О'кей, поболтаем об Алисе Гардони.
Он вжался в стул, слизывая кровь с разбитых губ.
– Я так и знал, – пробормотал он. – Я был уверен, что все это из-за Алисы. С тех пор как ее убили, я ждал, что кто-нибудь да заявится ко мне с расспросами. Будь проклят тот день, когда я с ней связался!
– Давай только без мелодрамы, ладно? Твои чувства меня не интересуют.
– Чего ты хочешь знать?
– Все, с самого начала. Когда ты с ней познакомился?
Он на мгновение задумался и ответил:
– Около трех лет назад. Она сидела в кафе со своими подружками, которые строили мне глазки. Ну я и присел потрепаться с ними, знаешь, как это бывает.
– Нет, не знаю. Как ты уболтал ее пойти с тобой?
– Это было не очень трудно. Мне не пришлось ее уламывать. Я показался ей симпатичным… понравился ей. Она села ко мне в машину, и мы покатались по городу, потом пошли в кино. Такие дела.
Да уж, «такие дела».
– И легли в койку, верно?
– А какого ответа ты от меня ждешь? Что мы играли в куклы?
– Вы жили вместе?
– Нет. Мы встречались в основном днем. Несколько раз она ночевала у меня, звонила своим и говорила, что остается у подруги. Мы были очень осторожны, чтобы никто не просек. Знаешь, как бывает.
– Этого я тоже не знаю и не хотел бы знать, если б меня не коснулось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Вы кто такие?! Чего вам надо? – Парень прислонился к стене, ощупывая разбитый нос.
– Мы только хотим задать тебе парочку вопросов, брат. Извини за стремительность, но ты знаешь, как случается, могла появиться консьержка…
– Извинить? Мать вашу!..
Он сунул руку в карман элегантного, а теперь немного помятого пиджака кремового цвета. Я не стал дожидаться, чтобы увидеть, что он там ищет, схватил его за запястье, вырывая руку из кармана, и одновременно прижал его голову к столу, чтобы он не разнес мне последние очки.
Он вырвался, хрюкнув, упал на задницу, и из его правой руки выпал складной нож. Я поймал нож на лету, и в это время несостоявшийся д'Артаньян вскочил и бросился к двери. Я не беспокоился: на пороге его встретил Слон с улыбкой от уха до уха. Оценив внушительные размеры нашего приятеля, Блондин попятился, и Слон аккуратно прикрыл дверь.
– Эй, минуточку, минуточку, – тяжело задышал Блондин. – Поговорим как цивилизованные люди. Что вам от меня надо? Я вас не знаю.
– Зато мы о тебе знаем достаточно, – ответил я ему. – Давай садись рядом со мной за стол и не рыпайся.
Я уселся на кухонный табурет, а Алекс, развернув Блондина от двери, двинул его в ребра ногой так, что тот влетел в кухню. В подобных ситуациях Алекс не произносит ни звука, ограничиваясь тем, что ведет себя как убийца-психопат. В пиджаке Блондина он нашел бумажник и бросил его мне.
– Ведь вы не собираетесь сделать мне ничего плохого? – с дрожью в голосе спросил Блондин, медленно подходя к столу.
– Разумеется, если ты только нас к этому не вынудишь. Давай садись и успокойся.
Он испуганно смотрел на меня.
– Нет, конечно, если ты опасаешься за свою жизнь, то можешь прямо сейчас позвонить в полицию. Мы тебе не будем мешать. Это у нас что, телефон, если я не ошибаюсь?
Из всех возможных вариантов выхода из создавшегося положения звонок в полицию Блондин уж точно выбрал бы в последнюю очередь. Он опустился на стул с другой стороны стола и стал промакивать нос бумажным полотенцем, которое оторвал от рулона, стоящего на буфете в стиле позднего рококо.
– Черт, как больно… – Он осторожно дотрагивался до носа, полотенце покраснело от крови, на лбу наливалась здоровенная шишка. – Так чего вы хотите?
Прежде чем я открыл рот, из коридора раздался женский крик.
– Что вы делаете, отпустите его! – Девчонка появилась, видимо, из ванной, поскольку была в одном нижнем белье и с мокрыми волосами. Смуглая и тощая, словно гвоздь. Я сразу же сбросил несколько месяцев с тех, что дал ей с первого взгляда. Под шум душа она пропустила наше вторжение. Разъяренной фурией она бросилась на меня, размахивая руками с длинными ногтями, но Алекс был начеку и успел схватить ее, стараясь, чтобы она его не укусила. Девчонка начала дергаться и лягаться, но ее голые пятки не причиняли большого вреда ногам Алекса, защищенным высокими солдатскими башмаками.
– Блондин! – Я повернулся к парню. – Скажи девчонке, что нам надо поболтать с глазу на глаз, по-дружески. – Неосознанно я начал подражать манере Феролли: тихий голос, вкрадчивая властность, смешанная со скрытой угрозой. – Будет лучше для всех, если она успокоится.
– Да, да… Радость моя, иди в комнату. Все в порядке. Все будет хорошо.
Его голос звучал не очень убедительно, и девчонка подергалась и поныла еще немного, прежде чем убраться из кухни. Мне не хотелось выглядеть сволочью, и я попросил Алекса успокоить ее, а заодно и последить, чтобы она не сбежала через окно.
Я порылся в бумажнике Блондина, нашел там кредитку «Виза», триста тысяч лир банкнотами по пятьдесят тысяч, которые положил себе в карман в качестве компенсации расходов, и права на имя Анджело Шелса, родившегося 14 февраля 1959 года, проживающего в Пьяченце. И никаких следов Раффаэле. Хитрец! Я уставился на него.
– Тебе известно, Анджелино, что ты можешь оказаться в тюрьме только за то, что спишь с малолеткой? А в тюрьмах, я слышал, к таким относятся, как к самым последним мерзавцам, – жить не захочется.
– Тихо, тихо, чего ты тут несешь? Почему это я должен сесть в тюрьму? – произнес он не без труда: мешал нос, распухший как баклажан. – Мы с ней только друзья. Ей негде жить, и я ее приютил.
Я нажал предохранитель отнятого у него ножа, лезвие выскочило, в глазах парня мелькнул ужас, и он вскочил со стула. Я закрыл лезвие, не хватало еще, чтобы его сейчас хватил удар. После – пожалуйста, а сейчас еще рано.
– Сядь и слушай. Я не из полиции. И у меня нет никакого намерения предъявлять тебе обвинения, поэтому тебе нет смысла вешать мне лапшу на уши, а то я могу подумать, что ты принимаешь меня за идиота, а мне такие вещи не нравятся. Я здесь для того, чтобы задать тебе несколько вопросов о твоих старых делишках. У тебя две возможности: или ты отвечаешь на мои вопросы откровенно, и мы закончим быстро и безболезненно, или ты будешь мне врать, и тогда я сначала переломаю тебе все кости и только потом позвоню по номеру один-один-три. Выбирай сам. Нас трое, и мы можем свидетельствовать: услышали крик девчонки и вломились сюда, чтобы спасти ее от судьбы, что хуже смерти. Как ты думаешь, кому полиция поверит?
К счастью, Блондин не знал о репутации, которой я пользуюсь у стражей порядка, поэтому решил, что они скорее поверят не ему.
– Меня предупреждали, что кто-то наводит обо мне справки. Значит, это был ты. – Он шмыгнул носом. – Можно узнать, кто ты такой?
– Тебя это не касается. Ну что, начнем говорить?
– Давай.
– О'кей, поболтаем об Алисе Гардони.
Он вжался в стул, слизывая кровь с разбитых губ.
– Я так и знал, – пробормотал он. – Я был уверен, что все это из-за Алисы. С тех пор как ее убили, я ждал, что кто-нибудь да заявится ко мне с расспросами. Будь проклят тот день, когда я с ней связался!
– Давай только без мелодрамы, ладно? Твои чувства меня не интересуют.
– Чего ты хочешь знать?
– Все, с самого начала. Когда ты с ней познакомился?
Он на мгновение задумался и ответил:
– Около трех лет назад. Она сидела в кафе со своими подружками, которые строили мне глазки. Ну я и присел потрепаться с ними, знаешь, как это бывает.
– Нет, не знаю. Как ты уболтал ее пойти с тобой?
– Это было не очень трудно. Мне не пришлось ее уламывать. Я показался ей симпатичным… понравился ей. Она села ко мне в машину, и мы покатались по городу, потом пошли в кино. Такие дела.
Да уж, «такие дела».
– И легли в койку, верно?
– А какого ответа ты от меня ждешь? Что мы играли в куклы?
– Вы жили вместе?
– Нет. Мы встречались в основном днем. Несколько раз она ночевала у меня, звонила своим и говорила, что остается у подруги. Мы были очень осторожны, чтобы никто не просек. Знаешь, как бывает.
– Этого я тоже не знаю и не хотел бы знать, если б меня не коснулось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57