— Что ты сделал? — Хафнер был потрясен до глубины души; прошло две секунды, прежде чем он крикнул вслед официанту: — Я тоже хочу! Принесите и мне!
Тойер также с изумлением смотрел на своего бравого комиссара. Тот, казалось, с трудом подавлял торжествующую ухмылку.
Первым понял Хафнер.
— Ты занимался этим, верно? Да? С одной из них? Занимался?
Блудный сын престарелой фрау Лейдиг порозовел от удовольствия и скромно потупился.
— Он залез на одну, — объявил догадливый сыщик из Пфаффенгрунда, повернувшись к Тойеру. Его не остановило присутствие официантки — та подошла к их столику с двумя бокалами шампанского и чашечкой кофе для старого сыщика, не разбиравшегося в анальном сексе и пристегивающихся фаллосах. — Догадываюсь, что в первый раз.
Вечером Штерн сообщил, что он даже не смог пробиться к Зельтманну, не говоря уж о том, что их результаты вообще никого не интересовали. Плазму теперь искали с помощью инфракрасных сенсоров. Нашли заблудившуюся дикую свинью — теперь они заходят почти в центр города. Чего только не увидишь в Гейдельберге!
Наступило утро пятницы.
— Ты выдержишь? Еще разок, последний? Потом прилетит ковер-самолет и унесет тебя прямо в преисподнюю.
У Ильдирим уже не было того боевого настроя, как в прошлый раз, когда они ходили в Управление по делам молодежи. Ее решимость шла на убыль.
— Вон мой кабинет. — Она нервным жестом показала на дверь, одну из множества одинаковых дверей. Впрочем, почему та дверь должна отличаться от других, подумал Тойер. Или он ожидал увидеть на ней плакат со своим портретом?
— Меня, можно сказать, сослали сюда, так как в нашем отделе не хватало места. Тем не менее у меня такое чувство, будто я оказалась тут впервые. Пожалуй, даже и неплохо, когда на собственной шкуре узнаешь, какие заботы приводят сюда людей. Ведь я всегда острила на этот счет, находила это забавным. Многие советуют мне обратиться к адвокату, но я нахожу это абсурдным. Представляешь? Я, прокурор, найму адвоката — плюс на минус, кислота и щелочь, взаимопогашающие вещества.
Снизу прибыл лифт. Из него появилась троица — сплошной мрак.
Гордая куртизанка Шёнтелер вышла первой; она опять была одета дорого, но несколько вульгарно. За ней шествовала светловолосая матрона в синем блейзере. Наконец из лифта шагнул худой высокий мужчина в костюме идиотски модного покроя, очках-пилотах и с жуткими усиками, концы которых были лихо подкручены кверху. Тойер автоматически — что было довольно-таки глупо — ощутил безмерную неприязнь ко всем троим.
— Вот, поглядите, — изрек папаша неприятно резким нордическим тоном. — Вот та самая женщина, которая решила поиграть в дочки-матери. А вы, значит, адвокат?
— Партнер, — сухо поправил его сыщик. — Тойер моя фамилия.
— Арне Терфельден. — Мужчины обменялись грубоватым рукопожатием.
— В общем, вот что я вам скажу, — тут же с самоуверенным видом заявила матрона в синем. — За долгую карьеру адвоката с таким я еще не сталкивалась. Молодая женщина похищает ребенка у родной матери, и ей даже подыгрывает Управление по делам молодежи. Фрау…
— Ильдирим, — бурля от злости, подсказала ей прокурор. — А вы кто?
— Бойтельсбахер. Простите, я сразу перейду к сути. — С сияющей улыбкой она пожала руки обоим противникам. — Ставлю вас в известность, что я намерена затребовать подтверждение вашей способности воспитывать ребенка…
— А я ставлю вас в известность, — услышал Тойер свой голос, — что после слушания дела я намерен проверить, правильно ли припаркован ваш автомобиль. Если нет, его увезет эвакуатор. Номер какой?
— Я езжу на городском транспорте, — гордо заявила адвокат.
— Вот что это за люди, — включилась куртизанка Шёнтелер. — Я вас предупреждала.
Так что к тому моменту, когда всех пригласили в убогий кабинет судьи Мейзенбург, пока что последнюю инстанцию, определявшую дальнейшую судьбу Ильдирим, линия фронта пролегала очень четко.
Прокурор разглядывала маленькую седовласую женщину, как разглядывают экзотических животных.
Все началось с того, что Бабетта часто сидела на лестнице. Зимой она очень мерзла. Как-то раз Ильдирим пригласила ее к себе домой. Они поговорили. Девочка была просто прелестной. И вот теперь Ильдирим сидит тут, перед судом, словно обвиняемая. Или как?
Ей дали слово. Она рассказала об этом и о частых срывах фрау Шёнтелер, о ее беспробудных запоях. Она очень старалась говорить конкретно, по делу, ведь, памятуя о глазном враче Танненбахе или о том же доблестном Хафнере, она полагала уместным подумать о том, почему в благополучной Центральной Европе люди так рьяно предаются пьянству. Ей это представлялось более уместным, чем необходимость отстаивать свое право заботиться о ребенке, который часто бывал никому не нужен. Все происходящее казалось ей какой-то фантасмагорией.
— Вас никто и не упрекает в том, что вы иногда заботились о Биргитте! — Голос судьи, по контрасту с тягостной обстановкой в ее кабинете, напоминал радостное щебетание.
— Но из этого, как мы понимаем, не вытекают и никакие права, — с горечью возразила Ильдирим.
— Вот это мы и пытаемся выяснить.
— Моя доверительница была больна, — вмешалась адвокат Бойтельсбахер. — И тут, так сказать, встряла фрау Ильдирим. Встряла между матерью и дочерью. По сути, тут следовало бы подключиться Управлению по делам молодежи. Это был бы самый логичный и нормальный выход.
— Нормальный выход? — В голове Ильдирим пульсировала кровь, отдаваясь шумом в ушах. — Значит, по-вашему, нормально оставлять ребенка зимой в субботу вечером на лестнице и потом звонить лишь в понедельник?
— Зачем столько патетики? — Бойтельсбахер откинулась назад. — Я сама мать двоих детей. Они не сахарные.
— Что тут вообще происходит? — дрожащим голосом спросила Ильдирим. — Тут сидит мужчина, который вел себя нагло еще в коридоре суда. Он никогда не заботился о Бабетте, ни разу в жизни, и я почему-то должна теперь перед ним оправдываться. Девочка уже год живет у меня, а он фактически увидел ее несколько дней назад. — Ситуация казалась ей все менее реальной, так как никто из присутствующих не признавал справедливость такого аргумента. Ильдирим чувствовала себя фантомом, бестелесным призраком, который вот-вот растворится в воздухе. Она была призраком на фоне семьи, которая никогда и не существовала, но все-таки кое-как прослеживалась в обратном исчислении, если вернуться в прошлое — вплоть до того момента, когда блуждающий сперматозоид воткнул свою беспутную головку в толстую яйцеклетку. Вот оно, правосудие XXI века. Погрузившись в размышления, Ильдирим пропустила начало речи судьи.
— …очень радует, господин Терфельден. Для ребенка это большое событие. Надеюсь, отныне вы будете принимать большее участие в жизни вашей дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78