Какая-то женщина настойчиво требовала соединить ее со следователями, ведущими оба дела, уверяя, что это очень, очень важно. Настаивала на личном разговоре, в том числе и с начальником полиции.
Теперь они сидели в кабинете уже впятером и ждали. Как и было условлено, ровно в шестнадцать часов пятнадцать минут в дверь вошла Кирстен Людевиг. Тойер терялся в догадках, что такого особенного она могла им сообщить, но гордый вид фрау Людевиг заставил его присмотреться к ней пристальней. Люди, собиравшиеся сделать признание, обычно так не держались. Это была платиновая блондинка лет сорока, нордического типа, стройная, рослая и холеная, с безупречными волнистыми локонами, аристократического вида, но одетая довольно скромно. У нее был заостренный нос, губы чуть-чуть увеличены помадой холодного оттенка. Без модных косметических ухищрений она, пожалуй, выглядела бы не так эффектно, но сейчас казалась весьма привлекательной. Зельтманн тоже был заметно впечатлен.
Хотя в суровом мире криминальной полиции это и не принято, все полицейские по очереди представились. Людевиг благосклонно кивала.
— Свое имя я уже сообщила, когда позвонила сюда, — сказала она затем. — Я пришла к вам, поскольку я — и, вероятно, только я одна — могу дать подсказку по обоим убийствам. Оба погибших были моими любовниками. Полагаю, что они ничего не знали друг о друге. Есть еще третий человек, с которым я состою в сексуальной связи. Его зовут Вольфганг Брехт, и живет он по адресу Плек, 56. Не нужно так на меня смотреть, господин комиссар!
Тойер пропустил упрек мимо ушей: с одной стороны, на него вдруг вновь навалилась огромная усталость, а с другой — даже в эпоху номеров 0190 и в этот непостижимый день, когда он сам так пал, его все-таки удивляло, если секс служил простым развлечением.
— Фрау Людевиг, к сожалению, мне придется вас кое о чем спросить, пусть даже это будет вам неприятно. Заявить о чем-то подобном вполне может и человек, который по какой-то причине хочет ввести следствие в заблуждение. И разумеется, теоретически вы попадаете у нас под подозрение, так что нам нужно как можно скорее прояснить ситуацию.
— Я ожидала чего-то подобного. Вот мое удостоверение личности и листок, на котором я описала интимную анатомию жертв. Этого, конечно, не смог бы сделать тот, кто хочет просто набить себе цену. Кроме того, в момент совершения обоих преступлений я вела деловые переговоры, их я тоже зафиксировала, записав телефонные номера клиентов. — Она положила на стол сложенный лист бумаги. Тойер вполголоса попросил Хафнера, чтобы он передал его судебным медикам — для сверки описаний — и чтобы сразу проверил алиби. Хафнер кивнул, поднялся с места, но не ушел.
— Зачем же вам понадобились сразу трое? — поинтересовался он.
— Разве это вас касается?
— Нас все касается, драгоценная.
— Пожалуйста, господин Хафнер, — прорычал Зельтманн. — Я считаю неуместным разговаривать таким тоном с дамой, которая вызвалась нам помочь. А еще зайдите завтра в десять в мой кабинет, и мы поговорим о вашей проблеме с курением.
Хафнер удалился, оставляя позади себя спиралевидный шлейф дыма.
Беседе о борьбе с курением так и не суждено было состояться.
— Спасибо, господин директор, — поблагодарила Людевиг и скромно потупила взор. Тойеру стало немного не по себе.
— Ладно, забудем бесцеремонность коллеги Хафнера, — заговорил он снова. — Но вопрос, пусть даже он касается интимных вещей, все-таки справедлив. Сейчас мы не вправе проявлять разборчивость в отношении того, что мы имеем право знать, а что нет.
— Господин Тойер, сейчас я намерен проявить свою власть. И я говорю: нет! Мы не вправе вторгаться в интимную жизнь свидетельницы. Мы должны арестовать Плазму. Это несомненно. И мы должны выяснить, как он мог знать про… — сейчас я выражусь откровенно… — щекотливые, да, сокровенные, если не…
— Интимные, — устало подсказал Лейдиг.
— Совершенно верно, спасибо, господин Лейдиг, прекрасно, что хотя бы один человек тут думает вместе со мной. Как мог Плазма знать об интимных связях фрау Людевиг? Вот в чем вопрос.
Тойер взглянул шефу в лицо:
— Это расследование веду я, доктор Зельтманн. Вы даже не владеете всей информацией. И теперь я хотел бы продолжить беседу со свидетельницей наедине.
Зельтманн побледнел. Все, кроме Людевиг и Тойера, затаили дыхание. Начальник полиции встал со стула.
— Что ж, господин Тойер, тогда продолжайте. Милостивая государыня, — он галантно поклонился, — потом, если желаете, зайдите ко мне. Если почувствуете, что с вами обращались в какой-либо мере неадекватно, дайте мне знать.
— Верхний этаж, направо и до конца коридора, — спокойно договорил Тойер. Краешком глаза он уловил ухмылки на лицах своих парней. Зельтманн с преувеличенной небрежностью покинул кабинет.
— Я иначе представляла себе полицию, — чопорно заявила свидетельница.
Тойер, изучавший ее удостоверение личности, не поддержал такое направление разговора:
— Вы живете на склоне Шлирбаха.
— На самом верху. Последний дом. Дальше уже лес.
— Дорогое там место.
— Я риелтор, торгую недвижимостью. В последнее время стало хуже, но в целом все эти годы были благоприятными. Скажите, мы с вами прежде не встречались?
Она обращалась к Штерну. Тот недовольно кивнул:
— Как-то раз вы показывали нам дом в Зандхаузене. Стены были покрыты плесенью…
— Припоминаю. Ваш отец, кажется, заинтересовался…
— Вы одна там живете? — перебил ее старший гаупткомиссар.
— Нет, — ответила свидетельница, — в какой-то степени, впрочем, да, но вообще нет. Я живу там с мужем.
Тойер выпрямился, вновь забыв про усталость, и взглянул на коллег. Те тоже заметно насторожились.
— Я знаю, что вы подумали, — усмехнулась она.
Дверь распахнулась. Вошел Хафнер.
— Все верно. Дама так точно описала причиндалы господ покойников, что хоть фотороботы составляй. Я говорил по мобильнику с одним из медиков — тот лишь поддакивал: «абсолютно точно», «абсолютно точно». Мошонка, длина члена, все верно. Алиби тоже бесспорное, так что очень жаль. Где же наш дорогой шеф? Неужели бай-бай пошел?
В нескольких фразах Тойер сообщил своему дерзкому подчиненному новую информацию и хмуро добавил, что Людевиг обо всем расскажет наверху.
Хафнер и глазом не моргнул:
— Судя по всему, господин супруг вполне может оказаться тем, кто нас интересует. Надо сбросить листовки для этого идиота Плазмы — он может выползать из своего убежища.
— Если вы позволите мне продолжить, — насмешливо проговорила Людевиг, — у вас появится шанс узнать еще кое-что полезное.
— Продолжайте, пожалуйста, — вежливо разрешил Тойер, не сводя с нее глаз.
— Уже много лет, а точнее, шесть лет мы с мужем живем каждый своей жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Теперь они сидели в кабинете уже впятером и ждали. Как и было условлено, ровно в шестнадцать часов пятнадцать минут в дверь вошла Кирстен Людевиг. Тойер терялся в догадках, что такого особенного она могла им сообщить, но гордый вид фрау Людевиг заставил его присмотреться к ней пристальней. Люди, собиравшиеся сделать признание, обычно так не держались. Это была платиновая блондинка лет сорока, нордического типа, стройная, рослая и холеная, с безупречными волнистыми локонами, аристократического вида, но одетая довольно скромно. У нее был заостренный нос, губы чуть-чуть увеличены помадой холодного оттенка. Без модных косметических ухищрений она, пожалуй, выглядела бы не так эффектно, но сейчас казалась весьма привлекательной. Зельтманн тоже был заметно впечатлен.
Хотя в суровом мире криминальной полиции это и не принято, все полицейские по очереди представились. Людевиг благосклонно кивала.
— Свое имя я уже сообщила, когда позвонила сюда, — сказала она затем. — Я пришла к вам, поскольку я — и, вероятно, только я одна — могу дать подсказку по обоим убийствам. Оба погибших были моими любовниками. Полагаю, что они ничего не знали друг о друге. Есть еще третий человек, с которым я состою в сексуальной связи. Его зовут Вольфганг Брехт, и живет он по адресу Плек, 56. Не нужно так на меня смотреть, господин комиссар!
Тойер пропустил упрек мимо ушей: с одной стороны, на него вдруг вновь навалилась огромная усталость, а с другой — даже в эпоху номеров 0190 и в этот непостижимый день, когда он сам так пал, его все-таки удивляло, если секс служил простым развлечением.
— Фрау Людевиг, к сожалению, мне придется вас кое о чем спросить, пусть даже это будет вам неприятно. Заявить о чем-то подобном вполне может и человек, который по какой-то причине хочет ввести следствие в заблуждение. И разумеется, теоретически вы попадаете у нас под подозрение, так что нам нужно как можно скорее прояснить ситуацию.
— Я ожидала чего-то подобного. Вот мое удостоверение личности и листок, на котором я описала интимную анатомию жертв. Этого, конечно, не смог бы сделать тот, кто хочет просто набить себе цену. Кроме того, в момент совершения обоих преступлений я вела деловые переговоры, их я тоже зафиксировала, записав телефонные номера клиентов. — Она положила на стол сложенный лист бумаги. Тойер вполголоса попросил Хафнера, чтобы он передал его судебным медикам — для сверки описаний — и чтобы сразу проверил алиби. Хафнер кивнул, поднялся с места, но не ушел.
— Зачем же вам понадобились сразу трое? — поинтересовался он.
— Разве это вас касается?
— Нас все касается, драгоценная.
— Пожалуйста, господин Хафнер, — прорычал Зельтманн. — Я считаю неуместным разговаривать таким тоном с дамой, которая вызвалась нам помочь. А еще зайдите завтра в десять в мой кабинет, и мы поговорим о вашей проблеме с курением.
Хафнер удалился, оставляя позади себя спиралевидный шлейф дыма.
Беседе о борьбе с курением так и не суждено было состояться.
— Спасибо, господин директор, — поблагодарила Людевиг и скромно потупила взор. Тойеру стало немного не по себе.
— Ладно, забудем бесцеремонность коллеги Хафнера, — заговорил он снова. — Но вопрос, пусть даже он касается интимных вещей, все-таки справедлив. Сейчас мы не вправе проявлять разборчивость в отношении того, что мы имеем право знать, а что нет.
— Господин Тойер, сейчас я намерен проявить свою власть. И я говорю: нет! Мы не вправе вторгаться в интимную жизнь свидетельницы. Мы должны арестовать Плазму. Это несомненно. И мы должны выяснить, как он мог знать про… — сейчас я выражусь откровенно… — щекотливые, да, сокровенные, если не…
— Интимные, — устало подсказал Лейдиг.
— Совершенно верно, спасибо, господин Лейдиг, прекрасно, что хотя бы один человек тут думает вместе со мной. Как мог Плазма знать об интимных связях фрау Людевиг? Вот в чем вопрос.
Тойер взглянул шефу в лицо:
— Это расследование веду я, доктор Зельтманн. Вы даже не владеете всей информацией. И теперь я хотел бы продолжить беседу со свидетельницей наедине.
Зельтманн побледнел. Все, кроме Людевиг и Тойера, затаили дыхание. Начальник полиции встал со стула.
— Что ж, господин Тойер, тогда продолжайте. Милостивая государыня, — он галантно поклонился, — потом, если желаете, зайдите ко мне. Если почувствуете, что с вами обращались в какой-либо мере неадекватно, дайте мне знать.
— Верхний этаж, направо и до конца коридора, — спокойно договорил Тойер. Краешком глаза он уловил ухмылки на лицах своих парней. Зельтманн с преувеличенной небрежностью покинул кабинет.
— Я иначе представляла себе полицию, — чопорно заявила свидетельница.
Тойер, изучавший ее удостоверение личности, не поддержал такое направление разговора:
— Вы живете на склоне Шлирбаха.
— На самом верху. Последний дом. Дальше уже лес.
— Дорогое там место.
— Я риелтор, торгую недвижимостью. В последнее время стало хуже, но в целом все эти годы были благоприятными. Скажите, мы с вами прежде не встречались?
Она обращалась к Штерну. Тот недовольно кивнул:
— Как-то раз вы показывали нам дом в Зандхаузене. Стены были покрыты плесенью…
— Припоминаю. Ваш отец, кажется, заинтересовался…
— Вы одна там живете? — перебил ее старший гаупткомиссар.
— Нет, — ответила свидетельница, — в какой-то степени, впрочем, да, но вообще нет. Я живу там с мужем.
Тойер выпрямился, вновь забыв про усталость, и взглянул на коллег. Те тоже заметно насторожились.
— Я знаю, что вы подумали, — усмехнулась она.
Дверь распахнулась. Вошел Хафнер.
— Все верно. Дама так точно описала причиндалы господ покойников, что хоть фотороботы составляй. Я говорил по мобильнику с одним из медиков — тот лишь поддакивал: «абсолютно точно», «абсолютно точно». Мошонка, длина члена, все верно. Алиби тоже бесспорное, так что очень жаль. Где же наш дорогой шеф? Неужели бай-бай пошел?
В нескольких фразах Тойер сообщил своему дерзкому подчиненному новую информацию и хмуро добавил, что Людевиг обо всем расскажет наверху.
Хафнер и глазом не моргнул:
— Судя по всему, господин супруг вполне может оказаться тем, кто нас интересует. Надо сбросить листовки для этого идиота Плазмы — он может выползать из своего убежища.
— Если вы позволите мне продолжить, — насмешливо проговорила Людевиг, — у вас появится шанс узнать еще кое-что полезное.
— Продолжайте, пожалуйста, — вежливо разрешил Тойер, не сводя с нее глаз.
— Уже много лет, а точнее, шесть лет мы с мужем живем каждый своей жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78