Лекарство от скуки -


«Карло Шефер. Кельтский круг»: Иностранка; Москва; 2007
ISBN ISBN 978-5–94145–452–5
Аннотация
В Гейдельберге выстрелом в лицо убит мужчина. Через несколько дней происходит еще одно, очень похожее преступление. Подозрение падает на городского сумасшедшего по кличке Плазма, но он бесследно исчезает. У начальника отделения полиции «Гейдельберг-Центр» Зельтманна виновность Плазмы сомнений не вызывает, однако гаупткомиссару Тойеру не нравится это слишком очевидное решение. У него и его группы есть и другие версии. Выясняется, что оба убитых были любовниками одной и той же женщины, и вряд ли это можно счесть простым совпадением.
Карло Шефер
Кельтский круг
Посвящается Дорит и Робби

В своем втором романе о старшем гаупткомиссаре Иоганнесе Тойере автор, пользуясь возможностью, выражает благодарность полиции Гейдельберга, директору полиции, прокуратуре. Все упомянутые в первом романе лица, которые могли бы почувствовать себя уязвленными, сумели отделить вымысел от действительности и отреагировали с благородством — то есть никак.
Тех же, кому несвойственна подобная сдержанность, автор хочет заверить, что в этих двух романах все живые существа, все имена, профессии, болезни и поступки — плоды авторского вымысла и что всякое сходство с реальными событиями или лицами (даже собаками) носит чисто случайный характер.
К. Ш., май 2003
Способностью к перевоплощению он был наделен в избытке. Он всегда старался отыскать в другом человеке свои черты, как бы влезал в его оболочку, смотрел его глазами, слышал его голос, словно свой собственный, родной и близкий. Как будто он сам говорил этим голосом.
Зато когда он что-то произносил, пытаясь оставаться самим собой, выходило не так удачно. Он чуть-чуть неточно передавал смысл, и это мучило его до судорог. Собственное слово, сказанное с тем, чтобы отгородиться от собеседника, наоборот, выдавало именно то, что он пытался скрыть, — во всяком случае, он всегда этого опасался.
Когда он кого-то ненавидел — а ненавидел он многих, — ему, как правило, не удавался дружеский тон и уже в его приветствии сквозило откровенное презрение. Если же он кому-то симпатизировал — такое тоже случалось, — его слова звучали сентиментально, слащаво, казались наивными и подобострастными.
Но вот если он входил в образ другого человека, ввинчивался в чужую оболочку, таких досадных неприятностей уже не происходило. Тогда его речь текла легко, точно расставлялись акценты, паузы обретали многозначительность, брошенные невзначай сентенции блистали остроумием. Короче, он бывал самим собой только тогда, когда им не был.
В общем, с другими людьми его соединяла ложь — это он знал наверняка. Ложь, что может сравниться с ложью? Фразу, стремящуюся быть правдивой, можно интерпретировать по-разному, перемалывать ее смысл, раскладывать на составляющие ее слова. Зато ложь всегда только сама ложь, больше ничего.
Насчет того, как относятся к правде другие, он мог и ошибаться, — но ничто не связывало его с миром крепче, чем ложь, и это факт.
Давным-давно, в доисторические времена, еще ребенком, он придумал мальчика по имени Лоран. Мальчика, которого он представлял себе всякий раз по-иному, в разных городах, в постоянно меняющихся ситуациях. Вымышленный образ держался лишь на имени, но этого оказалось достаточно, чтобы даже видеть Лорана во сне — маленького, плохо одетого, с дерзким взглядом зеленых глаз из-под копны всклокоченных волос.
В дверь позвонили. Вошла она.
— Это с вами мы говорили по телефону?
— Да. Здравствуйте. Я Лоран.
В ее рекламном объявлении сообщалось, что она готова удовлетворить любые фантазии клиента. Что означало — не стоит строить иллюзий. Крайняя сексуальная изощренность обычно сводилась к тому, чтобы затянуться в латекс и надеть карнавальную маску. Сам же он мог предложить другие, невиданно яркие сценарии. Но в данный момент он был не самим собой, а Лораном. Его вымышленный герой нервничал, стеснялся, ну, разумеется, потихоньку изнемогал от желания и украдкой поглядывал на пышную грудь путаны.
— Я Крис, привет.
Она протянула ему руку.
— Я никогда еще этим не занимался, — тихо сообщил он.
— Нет проблем, — она машинально улыбнулась. — Сейчас мы все обговорим. Выясним, чего хочешь ты и что предлагаю я. Тебе непременно понравится.
Он долго ее рассматривал. Она лежала перед ним обнаженная, полу отвернувшись. Ее рука ритмично двигалась вверх-вниз, вверх-вниз, словно рычаг какого-то механизма.
— Не надо так делать, я не хочу.
В свой голос он вложил затаенное отчаяние. И даже чуть было сам не растрогался. Иногда у него даже получалось с ходу заплакать.
— Тебе не нравится?
— Нет, дело не в том… Просто, по-моему, это возвращает меня назад. К тому, что я потерял, утратил навсегда… Но назад уже нет возврата. Я только измучаю тебя…
— Скажи спокойно, чего ты хочешь. Ведь я все равно не делаю ничего такого, что мне неприят но. Хочешь, мы все устроим иначе? Скажем, я станцую?
Он уже это заметил. Невооруженным глазом было видно, что она ощущала себя предназначенной для чего-то возвышенного, например для искусства. Нужно было изучить ее, вполне познать ее характер. Тогда его ждал успех — с ней, со следующей, с любой.
— Я хочу… — Он намеренно осекся. Любая баба, даже самая тупая корова, сообразит, о каком скромном и будничном счастье он мечтает. Его кажущееся горе позволяло людям вот так просто, без малейших усилий испытать прилив сентиментальности.
Сквозь пелену точно дозированных слез он увидел, как она, все еще голая, села, привалившись к стене, и подобрала ноги. По опыту он знал, что между женщинами, даже такими падшими, как эта, существует крошечная разница: одни одеваются сразу, другие нет.
— Раньше я был другим, — всхлипнув, наконец выговорил он. — Все потому, что я торчу в этой тюряге… Мне так жаль… Может, вы составите мне компанию, хоть ненадолго?… Мне даже не с кем поговорить.
Она встала и взяла свое белье, но не так, словно тут же собиралась уйти. Надела лишь маленькие трусики и бюстгальтер — лучшие модели довольно низкого пошиба, блестящие и грубые.
За окном танцевали снежинки.
— Тут темно, а там, на улице, холодно. Я всегда один.
Шикарная реплика для фильма категории «Б». Она подошла к нему и улыбнулась. Теперь, увидев ее вблизи, он уже не сомневался, что она старше, чем указала на своей домашней страничке. Значит, она солгала. Естественно, солгала.
— Ну, так что ты все-таки хочешь? По крайней мере тут у тебя не холодно.
Итак, начало положено, с пятой попытки.
Одну стошнило прямо возле него.
Вторая пыталась его мастурбировать — по-матерински. Трудно сказать, что было ему противней.
Номер три была слишком глупой и унылой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78