– У меня всего тридцать пять долларов. Этого вполне довольно, чтобы привезти ее в Нью-Йорк… или чтобы мне добраться до Калифорнии. На западе огромные просторы, свобода. Может быть, я стану фермером, построю крепкий каменный дом для своей жены и детей. В Нью-Йорке я заработаю всего два доллара в день, убирая снег, или стану путевым обходчиком на железной дороге. – Он снова нахмурил брови. – Буду затягивать болты на рельсах Центральной железной дороги… каждый день шагать миля за милей всего за тридцать пять центов в час… Опасная работа. Тебя может задавить поезд… или закончишь свои дни в тюрьме, если выскажешь правду начальству, и начнутся волнения среди рабочих. – Габриель с силой ударил кулаком по переборке. Потом вдруг засвистел и сделал вид, что бренчит на гитаре.
«У этого обаятельного, веселого человека изменчивый, капризный нрав, – подумала Дженни… – У его светлого, жизнерадостного темперамента есть и другая, темная сторона». Повинуясь инстинкту, она схватила его ушибленную руку и поднесла к губам, чтобы успокоить боль, будто Габриель был маленьким обиженным ребенком. Он не пытался помешать ей или вырвать руку. Его жгучие глаза не мигая смотрели на Дженни. У нее мягкие розовые губы, длинные золотистые волосы, мелодичный голос. Она пришлась ему по сердцу. Мысль ошеломила Габриеля. Сердце забилось от волнения. Он взял маленькие ручки девушки в свои огрубевшие ладони, притянул ее к себе и нежно поцеловал. Лицо ее залилось румянцем, но она не противилась. Габриель снова прильнул к ее губам требовательно, настойчиво. Тело Дженни затрепетало, почувствовав его крепкие объятия. Ее волнение передалось ему. Он потянул девушку за собой в тень, отбрасываемую каютами. Жадные губы Габриеля снова прильнули к ее рту, она обняла его за шею. Дыхание ее участилось. Дженни тихо застонала, когда его рука коснулась ее полной груди. Неудержимый безумный поцелуй длился целую вечность. Она просунула руку под куртку и провела пальцами по твердым, напряженным мускулам спины. Габриель поднял ее юбки. Он гладил и ласкал шелковистую кожу бедер, круглые ягодицы. Потом откинулся назад, прислонился спиной к стене и поднял Дженни. Она обхватила ногами его бедра. Ее рука ласково гладила его лицо, губы прижимались к его рту. Тело девушки было податливым, она вся раскрылась ему, и он вошел в нее одним мощным толчком. Вдруг Габриель почувствовал едва уловимое сопротивление: Дженни судорожно глотала воздух, вся она вдруг напряглась, но только на одно мгновение. Ощущение было настолько неясным и смутным, что тут же вылетело у него из головы. Волны дрожи сотрясали тела. Одновременно они достигли экстаза. Габриель смотрел на девушку с чувством радостного изумления.
– Извините, – прошептал он хрипло. – Я уже давно не был с женщиной. Что-то… нашло на меня – конец пути, ночной весенний воздух… так пьянит.
– На меня тоже, – Дженни была в недоумении.
– Но больше всего меня толкнула на это красота милой сердечной женщины. Знаешь, красавица, я кое-что понял.
– Вот как? И что же? – она еще не пришла в себя и говорила с трудом, приводя в порядок копну растрепавшихся золотых волос, расправляя и одергивая многочисленные юбки. Затем они снова подошли к поручням. Габриель держал ее руку в своих ласковых ладонях.
– Я понял, что у холодной девушки с севера, внешне такой спокойной, сдержанной, внутри бунтует пламя, за ее безмятежностью прячется страсть. Успокойся. Эй! Иногда такое случается, когда двоих, как нас, тянет друг к другу. Искушение слишком велико, чтобы устоять. Пусть будет нашим маленьким секретом, милая Дженни, что я превратил тебя в дорожную распутницу.
Она вырвала руку и отвернулась от Габриеля. Краска стыда выступила на ее лице. Неожиданное происшествие вызвало досаду.
– Думаю, я уже была немного… распутной, Габриель. Теперь, когда вам все известно обо мне, или вы считаете, что известно, расскажите о себе, мистер Ангел.
Агнелли нежно поцеловал Дженни. Она совсем не была невинной девушкой, но этот мужчина – первый, кто вызвал у нее такую сильную, бурную, неудержимую страсть. У Дженни все еще подкашивались ноги, и сердце колотилось в груди.
– Я резчик по камню и по дереву, плотник, – разговаривая, они держались за руки, легко касались кончиками пальцев щек, бровей, губ. Дженни погладила черные волосы Габриеля. Он поправил бант в ее прическе. Оба были взволнованы и ошеломлены стремительным взрывом желания.
– Лучше я расскажу о своих чувствах… о том, что ощущают мои пальцы, ладони.
– Я поняла, – Дженни улыбнулась с горькой радостью.
– Я человек, наделенный instino. Как это по-английски? Инстинктом. Иногда я чувствую руками, – он медленно потер руки. – Мой ум еще не определил, в какие слова облечь свои впечатления, а руки уже знают, что делать. Я мастер, а не чернорабочий. В Италии нет работы для резчиков. Для чернорабочих тоже. – Габриель нахмурился. – Знаешь, в Америке итальянцев называют «перелетными птицами». Многие приезжают на время уборки урожая и потом возвращаются домой.
– Итальянцы чаше других возвращаются на родину, несмотря на дорогой билет и ужасную дорогу? Я не знала этого, – девушка снова посмотрела на Габриеля, очарованная не только его красотой, но и тонким вкусом. На нем была старая, хорошо сшитая куртка из дорогой материи. Вязаный шарф небрежно, но изящно обмотан вокруг шеи. Агнелли явно следил за модой, хоть и не был богат.
– Я расскажу тебе о том, чего ты еще не знаешь, – оказал он. – В Америке тебя будут называть немой или неповоротливой шведкой. Но я-то знаю, что ты проворная. И по-английски ты говоришь лучше меня. Почему? Где ты научилась языку? – легкая улыбка скользнула по его лицу. Он сдвинул кепи на затылок, и ветер подхватил и растрепал выбившуюся из-под шапки смоляную прядь волос.
– Жизнь дома была тяжелой. Земля истощена, урожаи стали бедными. На всю семью еды не хватало. Работу на близлежащих фермах не найти. И вот мы со старшей сестрой и несколькими девушками из нашей деревни Лександ в Далекарлии поехали в Стокгольм, чтобы попытаться найти там работу. Я работала в посольстве Англии. Сначала чистила кастрюли, потом стала горничной. Там я научилась английскому и совсем немного – всего несколько слов – итальянскому, французскому, русскому.
– Ты говоришь по-английски с bambina? – Габриель вспомнил о девчушке двух-трех лет с соломенными волосами, которая почти неотлучно находилась рядом с Дженни.
– Ингри?.. «Bambina» – значит «малышка»? – уточнила Дженни. – Немного. Хочу, чтобы она чувствовала себя как дома в новой стране. Мы едем в Айову.
– Понятно. К мужу? Сначала он приехал в Америку, заработал деньги и теперь вызвал вас? – Агнелли сердито натянул кепи на лоб и убрал непокорную прядь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
«У этого обаятельного, веселого человека изменчивый, капризный нрав, – подумала Дженни… – У его светлого, жизнерадостного темперамента есть и другая, темная сторона». Повинуясь инстинкту, она схватила его ушибленную руку и поднесла к губам, чтобы успокоить боль, будто Габриель был маленьким обиженным ребенком. Он не пытался помешать ей или вырвать руку. Его жгучие глаза не мигая смотрели на Дженни. У нее мягкие розовые губы, длинные золотистые волосы, мелодичный голос. Она пришлась ему по сердцу. Мысль ошеломила Габриеля. Сердце забилось от волнения. Он взял маленькие ручки девушки в свои огрубевшие ладони, притянул ее к себе и нежно поцеловал. Лицо ее залилось румянцем, но она не противилась. Габриель снова прильнул к ее губам требовательно, настойчиво. Тело Дженни затрепетало, почувствовав его крепкие объятия. Ее волнение передалось ему. Он потянул девушку за собой в тень, отбрасываемую каютами. Жадные губы Габриеля снова прильнули к ее рту, она обняла его за шею. Дыхание ее участилось. Дженни тихо застонала, когда его рука коснулась ее полной груди. Неудержимый безумный поцелуй длился целую вечность. Она просунула руку под куртку и провела пальцами по твердым, напряженным мускулам спины. Габриель поднял ее юбки. Он гладил и ласкал шелковистую кожу бедер, круглые ягодицы. Потом откинулся назад, прислонился спиной к стене и поднял Дженни. Она обхватила ногами его бедра. Ее рука ласково гладила его лицо, губы прижимались к его рту. Тело девушки было податливым, она вся раскрылась ему, и он вошел в нее одним мощным толчком. Вдруг Габриель почувствовал едва уловимое сопротивление: Дженни судорожно глотала воздух, вся она вдруг напряглась, но только на одно мгновение. Ощущение было настолько неясным и смутным, что тут же вылетело у него из головы. Волны дрожи сотрясали тела. Одновременно они достигли экстаза. Габриель смотрел на девушку с чувством радостного изумления.
– Извините, – прошептал он хрипло. – Я уже давно не был с женщиной. Что-то… нашло на меня – конец пути, ночной весенний воздух… так пьянит.
– На меня тоже, – Дженни была в недоумении.
– Но больше всего меня толкнула на это красота милой сердечной женщины. Знаешь, красавица, я кое-что понял.
– Вот как? И что же? – она еще не пришла в себя и говорила с трудом, приводя в порядок копну растрепавшихся золотых волос, расправляя и одергивая многочисленные юбки. Затем они снова подошли к поручням. Габриель держал ее руку в своих ласковых ладонях.
– Я понял, что у холодной девушки с севера, внешне такой спокойной, сдержанной, внутри бунтует пламя, за ее безмятежностью прячется страсть. Успокойся. Эй! Иногда такое случается, когда двоих, как нас, тянет друг к другу. Искушение слишком велико, чтобы устоять. Пусть будет нашим маленьким секретом, милая Дженни, что я превратил тебя в дорожную распутницу.
Она вырвала руку и отвернулась от Габриеля. Краска стыда выступила на ее лице. Неожиданное происшествие вызвало досаду.
– Думаю, я уже была немного… распутной, Габриель. Теперь, когда вам все известно обо мне, или вы считаете, что известно, расскажите о себе, мистер Ангел.
Агнелли нежно поцеловал Дженни. Она совсем не была невинной девушкой, но этот мужчина – первый, кто вызвал у нее такую сильную, бурную, неудержимую страсть. У Дженни все еще подкашивались ноги, и сердце колотилось в груди.
– Я резчик по камню и по дереву, плотник, – разговаривая, они держались за руки, легко касались кончиками пальцев щек, бровей, губ. Дженни погладила черные волосы Габриеля. Он поправил бант в ее прическе. Оба были взволнованы и ошеломлены стремительным взрывом желания.
– Лучше я расскажу о своих чувствах… о том, что ощущают мои пальцы, ладони.
– Я поняла, – Дженни улыбнулась с горькой радостью.
– Я человек, наделенный instino. Как это по-английски? Инстинктом. Иногда я чувствую руками, – он медленно потер руки. – Мой ум еще не определил, в какие слова облечь свои впечатления, а руки уже знают, что делать. Я мастер, а не чернорабочий. В Италии нет работы для резчиков. Для чернорабочих тоже. – Габриель нахмурился. – Знаешь, в Америке итальянцев называют «перелетными птицами». Многие приезжают на время уборки урожая и потом возвращаются домой.
– Итальянцы чаше других возвращаются на родину, несмотря на дорогой билет и ужасную дорогу? Я не знала этого, – девушка снова посмотрела на Габриеля, очарованная не только его красотой, но и тонким вкусом. На нем была старая, хорошо сшитая куртка из дорогой материи. Вязаный шарф небрежно, но изящно обмотан вокруг шеи. Агнелли явно следил за модой, хоть и не был богат.
– Я расскажу тебе о том, чего ты еще не знаешь, – оказал он. – В Америке тебя будут называть немой или неповоротливой шведкой. Но я-то знаю, что ты проворная. И по-английски ты говоришь лучше меня. Почему? Где ты научилась языку? – легкая улыбка скользнула по его лицу. Он сдвинул кепи на затылок, и ветер подхватил и растрепал выбившуюся из-под шапки смоляную прядь волос.
– Жизнь дома была тяжелой. Земля истощена, урожаи стали бедными. На всю семью еды не хватало. Работу на близлежащих фермах не найти. И вот мы со старшей сестрой и несколькими девушками из нашей деревни Лександ в Далекарлии поехали в Стокгольм, чтобы попытаться найти там работу. Я работала в посольстве Англии. Сначала чистила кастрюли, потом стала горничной. Там я научилась английскому и совсем немного – всего несколько слов – итальянскому, французскому, русскому.
– Ты говоришь по-английски с bambina? – Габриель вспомнил о девчушке двух-трех лет с соломенными волосами, которая почти неотлучно находилась рядом с Дженни.
– Ингри?.. «Bambina» – значит «малышка»? – уточнила Дженни. – Немного. Хочу, чтобы она чувствовала себя как дома в новой стране. Мы едем в Айову.
– Понятно. К мужу? Сначала он приехал в Америку, заработал деньги и теперь вызвал вас? – Агнелли сердито натянул кепи на лоб и убрал непокорную прядь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81