- Конечно обращалась, но Козаков поставил встречное условие, заведомо неприемлемое для меня. - Что за условие?- спросил я. Мекляева как-то смутилась, и ее тонкие пальцы стали безостановочно теребить тускло поблескивающие ключи. С минуту поколебавшись, она все-таки решилась ответить мне на этот трудный вопрос. - Я никому не говорила об этом, но, если это поможет следствию, расскажу. Еще когда я работала секретарем у Михаила Моисеевича, он неоднократно приставал ко мне с ухаживаниями. Вел он себя, мягко говоря, по-хамски, то лапал за грудь, то, отрезав меня от дверей в своем кабинете, старался залезть мне под юбку. Надо сказать честно, но совесть у директора отсутствовала совершенно. Будучи вдвое старше меня, имея взрослых детей, ровесников мне, он не мог понять, что подобные домогательства аморальны для простого человека, а для директора, руководителя учреждения, более того - преступны. Я вначале попыталась объяснить, усовестить Михаила Моисеевича, но потом поняла, что он не внемлет голосу разума. Мне ничего не оставалось, как стараться держаться от него подальше. Получив диплом, я естественно обратилась к директору с просьбой перевести меня на работу преподавателем, но он выдвинул встречное предложение. - Лечь с ним в постель?- догадался я. - Да, при этом Михаил Моисеевич обещал не только перевести меня на работу преподавателем, но и дать хорошую педнагрузку и даже квартиру во вновь строящемся доме. Я не могла перебороть свое "я" и принять такие условия. Оставалось только одно - рассчитаться и устроиться на работу в другое место. Своим чудовищным предложением Михаил Моисеевич обидел и оскорбил меня до глубины души. Я не представляю себе, что могла бы когда-нибудь согласиться на подобное. Случись такое, я просто перестала бы уважать себя как человека, а люди, узнай об этом, осудили бы меня морально, и не было бы никакого оправдания подобному флирту. А еще мне не хотелось, чтобы это животное, я имею в виду Козакова, глумилось надо мной. Это был с моей стороны своеобразный протест или вызов, если хотите. Я не буду, не хочу краснеть перед людьми за свое поведение и не позволю, чтобы моим детям было стыдно за аморальные поступки матери. - Козаков не преследовал вас, когда вы ушли их техникума? - Нет, не преследовал. Он никак не мог понять, почему я не принимаю его условий. Михаилу Моисеевичу были незнакомы такие общечеловеческие категории, как гордость, честь и достоинство. У него в голове не укладывалось, как из-за этого можно было оставить работу, отказаться от преподавания, квартиры. И мне до сих пор не понятно, кто мог поставить такого ущербного подонка во главе педагогического коллектива? Представьте, что за коллектив сформировался под его руководством, если, не дай бог, и других преподавателей Михаил Моисеевич принимал на работу с подобными встречными условиями. Становится страшно жить на белом свете, когда на минуту представишь, что воспитанием учащихся занимаются люди подобные Козакову. Жутко за наше будущее, за моих не успевших родиться детей. Мекляева от волнения замолчала, нервно теребя в руках слегка позвякивающие ключи. В ее рассказе чувствовалась боль пережитого, и я, честно говоря, по человечески понимал ее. Молчание затянулось, и я невольно обратил внимание на ключи, которые моя собеседница держала в руках. На колечке вместе с ключами находился брелок из белого материала. Внутри у меня что-то екнуло и, протянув руку, я неожиданно для себя попросил: - Алла, разрешите я взгляну на ваши ключики. Мекляева вскинула на меня удивленные глаза и со словами: - Пожалуйста, посмотрите,- протянула связку. Меня интересовали не ключи, а брелок. Когда я поднес его к своим глазам, то моему взору предстала прекрасная подделка из кости в виде головы волка с оскаленной пастью. Это была точная копия, правда, несколько меньших размеров, той, что я видел утром на рукояти ножа, которым был сражен Козаков. Не надо было быть экспертом, чтобы понять, что обе головы волка были сделаны руками одного и того же мастера. - Где вы взяли этот брелок?- спросил я и пристально посмотрел на Мекляеву. Мой вопрос не застал ее врасплох. - Мне подарил его Димка Денисов,- произнесла она без колебания. - Кем этот Димка приходится Эльвире Васильевне? - Это ее сын. - Как давно он подарил его вам? - Димка вручил его мне на Новый год в виде презента. - Спасибо, вы мне очень помогли,- поблагодарил я Мекляеву, давая понять, что наша беседа закончена. * * * В гараже действительно оказалась бутылка "Столичной", видимо, загодя припасенная хозяином на всякий случай. Из шкафчика мужчина извлек сверток с нехитрой крестьянской закуской. Вскоре ловкими руками автомобилиста был накрыт импровизированный стол которым служил обычный слесарный верстак. Раскладывая на газете хлеб, сало, лук, вареные куриные яйца, хозяин обратился к Степанову с вопросом: - Как тебя зовут, а то мы до сих пор и не знакомы? - Юрий,- одним словом ответил он. - А меня Иваном,- на веселой ноте отозвался мужчина, откупоривая бутылку. Наполнив единственный стакан наполовину, поставил его перед своим знакомым и сказал: - Давай, Юра, выпьем за знакомство. - Давай,- согласился Степанов и поднес стакан ко рту. Слегка смакуя, он выпил предложенную водку, после чего принялся неторопливо закусывать. Иван налил водочки себе со словами: - За встречу,- опорожнил стакан. Степанов выждал еще несколько минут, давая возможность хозяину съесть облюбованные кусочки сала и свежевырванную луковицу. Когда тот переживал все это и протянулся рукой к пачке сигарет, Юрий решил, что наступил момент завязать разговор на интересующую его тему. - Иван, а кто живет вот в этом двухквартирном доме? Тот ответил лишь после того, как прикурил и, погасив сигарету, выбросил на улицу. - Такие квартиры простым смертным не дают. В этом доме проживают главный агроном сельхозуправления и хирург нашей районной больницы. Дальняя квартира принадлежит агроному, а что поближе - хирургу. - Наверное, люди заслуженные?- с подвохом спросил Степанов. - Да какие там заслуженные - сопляки. У них родители люди заслуженные, вот и пристроили своих чад, где потеплее. У агронома отец работает предриком, а у хирурга руководит Алешковским сельскохозяйственным техникумом. Если бы они добивались все своим трудом, то не видать им таких квартир вовеки. В голосе Ивана звучала злость, замешанная на зависти, и Степанов почувствовал, что он расскажет об Аркадии все, что знает. - Видимо, для них не существует никаких законов,- в тон ему сказал Юрий. - Какие там законы!- воскликнул Иван.- Они давно уже научились обходить их стороной. Подумай сам: хирургу, а его зовут Аркадием Михайловичем, на одного дали четырехкомнатную квартиру, здесь законом и не пахнет. По-хорошему, он мог бы с удовольствием пожить и в однокомнатной, ну от силы - в двухкомнатной квартире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147