Когда он, докурив сигарету до фильтра, тщательно затушил окурок о край пепельницы, я задал ему свежий вопрос из новой серии. - Иван Корнеевич, а как Козаков расстался с Кострюковым? - Михаил поступил с ним по-человечески, продержав до выхода на пенсию в качестве своего заместителя по учебной работе. Более того, Козаков переплюнул самого Цицерона. - Что вы имеете в виду, поясните? - попросил я. - Древнеримский император только сделал коня сенатором, а Михаил пошел дальше: он за год до выхода Кострюкова на пенсию выхлопотал ему почетное звание "Заслуженный учитель школы РСФСР". - А это еще зачем? - Чтобы ходатайствовать о присвоении этого звания, обязательно нужно решение педагогического совета техникума. Так, Козаков выдвинул кандидатуру Василия Марковича только с одной целью - убедиться, является ли решающим его слово для всего педагогического коллектива или нет. В кулуарах и неофициальных разговорах все пророчили это звание преподавателю по разведению сельскохозяйственных животных. Эта женщина более сорока лет проработала в техникуме, имела кандидатское звание и несколько опубликованных работ и всем представлялось, что лучшей кандидатуры в коллективе вряд ли найти. Но Козаков уже вошел в силу и решил продемонстрировать всем, что думает по другому и сделает по своему. - И что же из этого получилось? - не выдержал я. - Педсовет единогласно проголосовал, по рекомендации Михаила, за то, чтобы это звание было присвоено Кострюкову, этой серой директорской лошадке. Ликованию Михаила Моисеевича не было предела, ведь, проголосовав "за", педколлектив признавал его верховенство, принимал его как настоящего директора и продемонстрировал, что полностью подвластен ему. Он был единовластным хозяином техникума и мог теперь с подчиненными делать, если не все, то почти все, что ему хотелось. Кострюкова через год со всеми почестями торжественно проводили на пенсию. Михаил и этот момент не пропустил, а посодействовал, чтобы Василий Маркович за свою нечеловеческую преданность и исполнительность получил вне очереди легковой автомобиль престижной модели. А освободившееся место завуча вот уже с десяток лет успешно занимает Денисова. - Какие методы воздействия на коллектив применял Козаков еще? - Самые разнообразные, но об одном из них я вам расскажу. Это позволит вам более полно представить, каким хитрым человеком был Михаил Моисеевич. - Пожалуйста, если вас это не затруднит. - Нет, мне это совсем не трудно. У Козакова был хороший друг, Петр Михайлович Деев. Он многие годы заведовал терапевтическим отделением в нашей районной больнице. Учителя, преподаватели, работая с детьми, сопереживая их неудачи и успехи, люди очень сентиментальные и чувствительные, готовые прийти на помощь страдающему человеку даже если им самим приходится идти на самопожертвование. Вот это и использовал Козаков. Он инсценировал сердечный приступ, якобы свершившийся с ним прямо в его рабочем кабинете. При этом ему оказывали первую доврачебную помощь, а потом на скорой помощи везли в районную больницу. Деев "помещал" больного в отдельную палату с цветным телевизором и холодильником, где Михаил отлеживался недельки две-три. Сердобольные коллеги все эти дни навещали своего "недомогающего" руководителя, а Козаков на самом деле отдыхал от дел мирских за казенный счет. У него и отпуск сохранялся в неприкосновенности, и материально он никак не страдал, и преподаватели становились более послушными и обходительными, заботливо оберегая его сердце от чрезмерных волнений. Проделывал все это Михаил неоднократно, и, поверьте мне, на доверчивого обывателя "сердечная болезнь" директора оказывала должное воздействие. Я и сам навещал его в больнице во время одного такого "сердечного приступа". - А может, у него действительно было плохо с сердцем? - перебил я Кривенко. - Уверяю вас, он был абсолютно здоров. Я приезжал к нему вечером, у него в палате как раз сидел Петр Михайлович Деев. Поговорив о том о сем мы, обмыли встречу, выпив втроем литр коньяку, причем "больной" принимал самое активное участие в уничтожении армянского выдержанного напитка. - Иван Корнеевич, а как Козаков относился к женщинам? - задал я наконец давно мучивший меня вопрос. - Женщины интересовали его, как, впрочем и каждого вполне здорового мужчину. - Вы не замечали каких-либо странностей в общении с прекрасным полом? - Если только его неразборчивость,- неуверенно произнес Кривенко. - Иван Корнеевич, расскажите мне поподробнее об этой неразборчивости Козакова. - Еще будучи инструкторами, а мы были тогда гораздо моложе и физически сильнее, и разъезжая с командировками по району, мы частенько вынуждены были жить по несколько дней вне дома. Ничто человеческое было не чуждо и нам и, если подходит такое выражение, мы иногда изменяли своим женам. В те, теперь уже далекие времена райкомовское начальство очень жестоко наказывало своих подчиненных, уличенных во внебрачных связях. Достаточно было одной жалобы ревнивой жены на своего мужа, и последний рисковал навсегда потерять партийный билет, а вместе с ним и надежду на благополучную карьеру. Но мы были молоды и частенько из-за женщин рисковали своей карьерой, проявляя при этом дьявольскую осторожность и изворотливость. Сейчас мне кажется все это невероятным, но успех сопутствовал нам всегда, и мы с Михаилом ни разу не засветились на аморалке. Я, прежде чем вступить в связь с женщиной, должен был какое-то время к ней присмотреться, ну конечно, она должна мне понравиться фигурой ли, лицом или характером. Если женщина мне не симпатична, я не могу себя пересилить и переспать с ней только для того, чтобы удовлетворить свою похоть. А, Михаил не так щепетилен в этом вопросе, ему до лампочки, как выглядит женщина и сколько ей лет. Он с одинаковым рвением набрасывался и на молоденькую продавщицу сельского магазина, и на уборщицу колхозной гостиницы, которая по возрасту годилась ему чуть ли не в матери. Козаков никогда надолго не привязывался ни к одной женщине, и они, в свою очередь не требовали от него ничего большего, чем он мог дать им в минуту близости. Его быстрота и умение находить общий язык с женщинами меня просто удивляли. На мой взгляд, было в этом что-то ненормальное, похожее на коллекционирование похотливого самца. На словах я всегда был сдержан и не высказывал своего мнения Михаилу, но в душе я все-таки презирал его за это. Мне виделась за всем этим моральная деградация личности, которая со временем могла перерасти в нечто большее. - Иван Корнеевич, зная Козакова достаточно близко, вы наверняка видели его отношение к жене. Были ли они нормальными, на ваш взгляд? - Его брак с Ривой Самуиловной не казался мне вполне удачным. Его отношение к жене было, можно сказать, безразличным, если не унижающим ее человеческое достоинство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147