Когда она села рядом, он запустил двигатель и плавно тронул машину с места. Через две-три минуты они уже подъезжали к преподавательской трехэтажке. Остановив машину и переключив свет на подфарники, Аркадий повернулся к Ляховой, и взяв ее за руку, заговорил: - Ирина, сегодняшний вечер пролетел, как одно мгновение. Ничего, если я попрошу тебя о встрече в ближайшие дни? Ирина не ожидала такого предложения. Сдерживая радость, она немного медлила и уклончиво ответила: - Если у меня будет свободное время ... - Тогда я вам предварительно позвоню. У тебя есть домашний телефон? - не дал ей договорить Аркадий. - Да, есть,- сказала Ляхова и показывая, что она согласна на встречу, назвала номер:- 4-2832. - Вот и договорились,- обрадовался он и, на прощание пожимая ей руку, пожелал спокойной ночи. Ирина Владимировна в ответ произнесла традиционное:- До свидания,- вышла из машины и направилась к своему подъезду. * * * Информация, которую мне выкладывал Макушин, меня порядком удивила, но она представляла для меня и определенный интерес. Не буду убеждать тебя, Сергей, в том, какую решающую роль в расследовании может играть тот или иной факт из жизни жертвы. Слушая Дмитрия Сергеевича, я понимал, что смерть Михаила Моисеевича является производной от его поведения, поступков, но каких - это мне предстояло узнать. Пока же мне были мотивы убийства неизвестны. Только поняв, за что убили директора, можно выйти на его убийцу. - И много женщин "прошло" через эту постель?- задал я очередной вопрос кладовщику. Тот оторвал руку от лица и, неестественно, улыбнувшись сказал: - За эти пять лет здесь побывали многие - у меня в этом нет сомнений. Мне приходилось заправлять эту постельку по два, а то и по три раза в неделю. Были ли это разные женщины или студентки, мне неизвестно. Не могу я назвать кого-нибудь из них конкретно. Знаете, я не проявлял повышенного интереса к этой директорской слабости, потому что не хотел потерять работу. Вам может показаться это неестественным и аморальным, но поймите меня правильно. У меня здесь свой дом, земельный участок, жена работает на почте, дети учатся в общеобразовательной и музыкальной школе, и терять все это в одночасье мне не хотелось. Ведь сделай я что-то не так и меня просто лишили бы работы. - А что еще мог он с вами сделать?- поинтересовался я. - Работа каждого из нас, живущих в поселке, так или иначе связана с техникумом и, лишись я ее, директор другую, тем более равноценную, вряд ли мне предоставит. Получается, потеряй я работу, нужно было бы всей семьей менять место жительства. А вот здесь-то и начинается самое интересное. Я, например, не уверен, что жена и дети поймут меня правильно и, бросив все, поедут куда-то в другое место. Уверен, что в конце концов во всем виноватым буду только я и моя семья меня же осудит. Директор таким образом руками моих близких сделает меня послушным или я должен буду потерять их и уехать отсюда. Я об этом много думал и понял, что лучше не пытать судьбу, а выполнять то, что тебе говорят. Мне приходилось терпеть это унижение, но я успокаивал себя тем, что я сделаю это ради сохранения своей собственной семьи, ради образования, которое получают мои дети. Вам нужно понять меня правильно, ведь не моя вина, что Козаков был непорядочным человеком. Мне не хотелось сейчас говорить о самом Макушине и его морально-этических качествах - этот разговор не сулил нам ничего хорошего. Стараясь перевести разговор в другое, нужное мне русло, я задал ему следующий вопрос: - Дмитрий Сергеевич, а на какие деньги вы покупали спиртные напитки и конфеты, которые оставляли в тумбочке для директора и его любовниц? Кладовщик обрадовался вопросу, который никак не касался его самого лично. - Поначалу директор сам давал мне деньги на эти цели, но потом это стал делать его заместитель по хозяйственной части. Я не стал спрашивать фамилию этого зама, не желая хоть как то спугнуть разоткровенничавшегося Макушина. - И много денег в месяц уходило на это? Кладовщик зловеще улыбнулся и сказал: - Для кого как, а я считаю, что много. В месяц мне приходилось тратить в полтора два раза больше моего должностного оклада. - На широкую ногу жил ваш директор,- произнес я в раздумье. - Да, Михаил Моисеевич ни в чем себя не обижал. - Дмитрий Сергеевич, а скажите, откуда эти деньги брал заместитель по хозчасти? - Весь механизм я не знаю, но, думаю, нетрудно догадаться, если учесть, что все стройматериалы и прочие ценности списываются через него. Он же составляет наряды, процентовки на выполненные работы, а утверждается все это директором. Вот, манипулируя нарядами, процентовками, списывая сверхнормативные материалы, они и выгадывали себе на коньячок и конфеты, да и не только на это. - Заместитель знал, для каких целей передает тебе деньги? - Нет, я ему не говорил, хотя он несколько раз пытался завести разговор на эту тему. Он думал, что директор платит мне еще одну зарплату, а может считал, что я эти деньги передаю самому Козакову. - Кто еще, кроме вас, знал о том, что директор захаживает сюда по ночам? - Наверняка знали те, кого он сюда приводил,- не задумываясь, сказал Макушин. Заведующая прачечной тоже о чем-то догадывалась - я ведь ей сдавал белье в стирку. Но что конкретно она думала, я сказать не могу. Она никогда не заводила со мной разговора, только ехидно ухмылялась, когда я появлялся в прачечной за бельем. Несколько раз она пыталась проникнуть в складское помещение, но я не допустил этого. Ее любопытство распирает изнутри и удержать ее непросто, страшно настырная особа. - Были ли враги у Михаила Моисеевича? - Я не знаю таких у нас в техникуме. Все, кто когда-нибудь выступал против директора, давно отсюда уехали, а если и остались, то целиком и полностью поддерживают Козакова всегда и во всем. Не знаю, как в душе, а внешне каждый член коллектива в Михаиле Моисеевиче просто души не чает. - Мне понятны отношения, которые сложились у директора с коллективом работников. Скажите, Дмитрий Сергеевич, а кто из лаборантов или преподавателей находился с Козаковым в наиболее близких отношениях? - В основном, это все его заместители и некоторые особо доверенные люди среди лаборантов, преподавателей, водителей-инструкторов. - А по какому признаку они попали в особо доверенные?- поинтересовался я. - В свой круг директор отселектировал людей, преданных ему лично, готовых выполнить его любое распоряжение, ну вот таких, как я. Но даже среди близких к Козакову людей он сам поощрял доносительство друг на друга, какую-то патологическую взаимную подозрительность. - А как вы думаете, Дмитрий Сергеевич, для чего все это было ему нужно? - Я тоже много времени об этом думал и понял, что это нужно было Михаилу Моисеевичу для того, чтобы не дать объединиться людям в коллектив, чтобы каждый жил сам по себе и был зависим только от директора лично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147