"Сейчас я окоченею и засну навсегда". Спокойно подумалось ей, уставшей от истязания болью. И этот сон казался ей спасением. "А потом появится волчья стая. Огромный волк склониться надо мною... обнюхает, серьезно осмысляя предстоящий пир. Остальные будут тянуться мордами за ним и принюхиваться с жадным любопытством, боясь опередить случайно вожака. А потом он ощерит пасть, и... Волки съедят, раздерут в клочки не меня, а мое тело, это больное, болезненное мясо. И никто никогда не увидит меня мертвой. И не будет этих пошлых похорон с трубным оркестром, с этими алыми, словно вспоротые внутренности, гвоздиками. И никто не будет произносить идиотские речи о том, какая я была хорошая, милая, добрая... А Кирилл будет верить, что я просто пропала без вести, и когда-нибудь вернусь. У него же душа ребенка... Так лучше... лучше... Все одно... Но где же эти волки, которыми кишит тайга?!
Она попыталась заснуть, заснуть так, чтобы больше не просыпаться. Но мороз терзал измученное болью тело. И не было волков. И только тишина обступала со всех сторон. Тишина полного безветрия. Ледяное молчание смерти.
И казалось, безветренная атмосфера проникла бессловесностью в её душу. Машинально встала, вышла на таежную трассу и пошла по направлению к тому городу, где была гостиница, где была постелена плоская, но чистая, пока что её постель.
Она не думала, сколько она прошла, сколько ещё идти... Она просто шла и шла.
Шла. Месила серый снег колеи. Ей даже стало жарко, и легкая дубленка тяжелела с каждым шагом. Час, два, три... И мыслей не было. Усталость поглощала их. И пьянела душа от легкости после оков боли, от морозного воздуха.
Вдруг небольшой обветренный холм с огромными, обесснежившими от ветра, серыми валунами между редкими соснами привлек её внимание. Что-то скользнуло в памяти о древних викингах, ритуалах язычников, о кельтах и друидах. Она свернула с трассы и, утопая в снегу по пояс, поползла на холм.
Вдалеке, занималось органной музыкой небо. Северное сияние. Она поняла это сразу, хотя никогда не видела, даже не представляла - каким оно должно быть. И душа завибрировала, словно тонкий стальной лист в унисон, и дух невидимым огненным столпом загудел в ней. Самой себя больше, стопами упираясь в земную магму, макушкой растворялась в небесной вышине, почудилась она себе.
И пело все мощную гигантскую песню огня и мрака. И медленно стянулась все в единую точку... Она сконцентрировалась в теле, в маленьком, стойком женском теле, и взошла на холм по обветренному твердому насту, и коснулась каждого камня ладонью, и упала на колени в ледяной тишине.
И странен был человек с его болью, мыслями, перипетиями судьбы в тотальной мудрости снегов.
И мелок был человек... и не склонялось небо над ним, но давало возможность возвыситься. Подняться над собой. Слиться с ним.
Вознестись над безмерным пространством земли и времен.
ГЛАВА 13
Карагоз вторые сутки пытался нащупать выход из тайги на трассу. Он забрался на холм и огляделся. За спиной непутевый Петро утопал в снегу.
Сколько ж можно месить эту снежную муку? За двое суток, дай бог, чтоб продвинулись километров на двадцать. А ещё эти плутания по наитию, когда бредешь, ни на что не надеясь, лишь держа направление к трассе, на север. Да, глупо было бежать зимой, глупо бежать вообще, все одно... поймают. Стоит только выйти к людям. Эти мелкие поселки, сквозь которые не проскользнет ни один чужак, зияли капканами в его сознании. Но если выйти ночью... и зачем не выдержал... зачем долбанул этого парня прикладом его же автомата?.. Чего он сказал такого, чего он сказал?.. Неужели, не понимал, что не будет он работать. Что потому, как закон такой, нельзя ему падать до мужика. Ан нет, погнали на вырубки, мол, инспекция с журналистами из Москвы может нагрянуть... Видел он в гробу эту инспекцию!..
Нет. Эти сутки Карагоз уже не ругал себя. Если бы не долгий тяжелый труд ступать по снегу, если бы он знал, что имеет право расслабиться, он бы впал в умопомрачительную истерику. Именно истерику, "клянусь мамой, сколько же можно бороться за эту жизнь!.." Но железная необходимость не позволяла иного поведения.
Все его мысли были направлены теперь на то, чтобы выйти... выйти и уйти, ускользнуть от погони, погони которой в принципе нету, потому как не пойдут они за ними по следу по тайге. Не было ещё такого. Они просто предупредили уже всех жителей по местному радио о побеге и теперь гоняют чаи, поджидаючи их тепленькими из тайги. Знают, что никуда не денутся.
Хорошо бы было выйти на зимовье. Перекантоваться там до весны, запасов охотничьих бы хватило. Да так и не вышли. Может, оно и хорошо, что этот увязался - дурак. Знает же - сколько дают за побег. На что надеялся? Все одно - поймают. Ладно, он, Карагоз, пошел по ситуации - не мог иначе, долбанул со спины, забрал автомат... но Петро... просто сиганул за ним. А зачем? Временами Карагоз чувствовал, что видеть не может этого шныряя. И все же одумывался - может быть, оно и к лучшему, что не один. С Петро легче, пока в тайге. Он следил у костра, чтобы не дымил особо, когда он, Карагоз спал. Все же это он, а не Карагоз подстрелил зайца короткой очередью. Но потом... все одно - в паре по поселкам не проскользнуть... впрочем... всем сейчас все по фигу... а жрать чего?.. Охотой?.. Нет. Автомат придется бросить. Сколько до Архангельска?..
- Обстановка благоприятствует. - Догнал его Петро, глядя с холма на трассу. - Може, лесовоз возьмем?
- Хватит с нас, - буркнул Карагоз. - Выселки недалеко. Нутром чувствую.
- Силов нету, - вздохнул Петро.
- Нечего было вязаться. К завтрему будем. - И посмотрел сумеречное небо. На горизонте - чуть светлое, словно прозрачно-белое маячило, вынырнув не надолго, солнце.
- Пока ещё ночи полярные держатся, - обстановка благоприятствует. На волков бы не нарваться, слышь, как воют.
- К полночи в поселок войдем, ежели по трассе... Передохнуть бы пока.
Они огляделись и застыли удивленно уставясь в одну точку - в метрах двадцати от них на пригорке, среди валунов под огромной сосной, сидел гном.
Будь это волки, вертухаи, облава... ничто не удивило бы их усталое сознание. Но в тайге!.. За сотни километров от цивилизации!.. В конце двадцатого века!.. Когда они - в запрелых черных ватниках, в кирзе... когда не до шуток!.. Когда, черт побери, не дети!.. И наркотой не обдолбались!.. И вдруг - настоящий гном?.. Гном в малиновой шубке с оторочкой...
Петро потряс головой и зажмурился. Открыл глаза:
- Не-е - это не глюки.
Оглянулся на Карагоза. Карагоз стоял, как вкопанный, и смотрел, не мигая обветренными морщинистыми веками. Гном - маленький, словно пенек с накинутым на глаза капюшоном медленно раскачивался, молясь валуну.
Петро не знал, как прокомментировать это событие. Он сделал шаг назад и, оступившись, так и застыл в позе приклонившись на одно колено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111