Они меня явно путают с какой-то кинозвездой!
- Не с кем они тебя не путают. Ты и есть звезда. Разве только что не какая-нибудь там кинозвезда, а звезда настоящая. - И приступ нежности захлестнул его. Они ласкались, не стесняясь, словно в каком-то захолустном черноморском городке зимой на пляже, ласкались, не различая стен холодного серо-выхолощенного бетонного куба так похожего на московские кинотеатры типа "Енисей" или "Патриот", но ступени которого раз в год покрывались ковровой дорожкой.
Вдоль пляжа шло шоссе. По нему медленно катил мсье Серж. Иногда подолгу задерживаясь на платных стоянках. Он оглядывался на своих романтично настроенных клиентов и вздыхал.
Алина с удивлением разглядывала памятник киноаппарату, словно ребенок, не стесняясь ни кого, водила пальцем по изгибистым линиям пленки из черного металла. На аллее звезд внимательно изучала отпечатки ладоней известных кинодеятелей вмурованные в дорожку.
- Ты посмотри, какие крупные ладони! Непомерно крупные ладони в большинстве случаев, - восхищалась она своему открытию.
- Аналитик ты мой, - поглаживал он её, сидящую на корточках, по голове, - Все-таки у тебя наукообразное мышления. И зачем ты пошла в журналистику. Я всегда знал, что это не твое призвание.
- Но почему же, - не переставая рассматривать отпечатки, - обижалась по ходу дела Алина, - журналистика дает так много знаний!
- И никакой систематизации. Порою, мне кажется, что ты Ламарк.
- Ты хочешь сказать, что я в душе ботаник?! - оскорблялась Алина.
- Ну, тихо, тихо. Что ты там ещё нашла?
- В хиромантии руки с длинными пальцами называются артистичными, а здесь у большинства артистов они квадратные - философские. И очень большие большие пальцы - они означают волю.
- Ламарк. - Усмехнувшись, вздохнул Кирилл.
- Но причем здесь Ламарк?!
- Интересно с тобой. Всегда интересно. Слава богу, что ты у меня не Дарвин. Ведь тебе не приходит в голову опускать высшее до низшего. Нет, ты все самое примитивное и простое должна подтянуть...
- О! - перебила она его, - Вот тебе и спускаемся до простого - мизинцы у них тоже не маленькие. Заходят за третий сустав безымянного пальца. Ты понимаешь, что это значит?!
- Ну и что же?
- А то - что они не из тех, кто упускает свою корысть. Материальное положение, прибыль для них очень много чего значит. Они вовсе не такие идеалисты, какими хотят казаться.
- Вот видишь, в чем залог успеха. У меня тоже длинный мизинец. А ты... готова была отказаться от меня. Пустилась в свободное плавание - постигать культуру своей страны на основе творчества каких-то невезучих уголовников. Только зря тратила деньги.
- А ты не зря тратишь деньги в ресторанах и казино?
- Я их трачу на то, ради чего делаю.
- Ради чего же ты их делаешь?!
- Ради свободы. А свобода - это свобода игры. Не может играть лишь первобытный человек. Человек свободный не играть не может. А ты все ищешь первобытные основы. Опускаешься до Дарвина. Ищешь человека в обезьяне, или обезьяну в человеке. Пора бы начать понимать богов Олимпа.
- Я и пытаюсь, живя с тобой. Пойдем, я расскажу тебе про этот отель. Ты видишь башенки, они напоминают груди.
- Но если это и груди... Нет, Кирилл. Такие груди не принято прославлять в обществе. У людей принято, чтобы груди были похожи на купола наших церквей.
- Но это же твои груди. Маленькие, узенькие, вытянутые.
- Ужасно. Не напоминай мне.
- Но сколько в них беззащитности и темперамента.
- И все-таки это просто какие-то рюмочки. Наверное, владелец отеля избавился от алкоголизма, прежде чем начать строить его, вот и украсил перевернутыми рюмками, как это делали наши купцы в Москве.
- Нет. Была такая женщина... В неё влюблялись и любили. Мне Зинаида с утра рассказала. И звали её Оттеро. Однажды, один из поклонников подарил ей колье с драгоценными камнями, которое стоило столько, что на него можно было купить целый город...
- Чушь! Не бывает таких драгоценностей!
- Аналитик. Аналитик! Ты слушай стихи - стихию легенды! Было колье, как все говорят, ценой в целый город, а она проиграла его, едва получив. Она была азартной, зажигательной, доброй... И её маленькие груди запечатлел архитектор, влюбленный в нее. Это самый дорогой отель. А почему-то называется "Кали"? Пошли. Хочешь, поживем здесь?
- Пошли посмотрим, что там за скульптурка, среди пальм? - заслушавшись Кирилла, Алина чувствовала, что не может оторвать взгляда от скульптурного изображения женщины, в тени пальм через дорогу.
- Это же твоя копия! - воскликнул Кирилл, - подведя жену за руку к скульптуре.
- Нет! - отчаянно воскликнула Алина, и слезы блеснули в её глазах. Да она и не красива вовсе! Как могли в неё влюбляться все мужчины?!
- Сразу чувствуется, как она изящна в каждом своем порыве, как искренна, какой в ней темперамент! - Продолжал Кирилл. Он ещё раз сравнил свою жену с великой куртизанкой и, поцеловав, словно благословляя в лоб, пояснил. - Неужели ты думаешь, что мужчины влюбляются в кукол с обязательным общепринятым на данный момент стандартом? Они влюбляются...
- Влюбляются... - с горькой усмешкой перебила его Алина. - И ты влюблен. А все жду, когда же ты будешь меня любить.
- Я не вижу разницы.
- А я вижу!
- Но в чем она?!
- А в том!.. - Алина почувствовала себя, словно все видящий, все понимающий ребенок, не способный преодолеть косность взрослого. - А в том... - повторила она уже тихо. - Как она умерла?
- К сожалению, такие женщины, обычно умирают в нищете... Глубокой старухой. Недавно.
- Вот видишь! Ни один, из влюблявшихся в неё не спас её от такого конца. Ненавижу! Ненавижу всю эту вашу водевильную влюбленность! Слава богу, что я умру молодой.
- Ты не умрешь! - твердо ответил Кирилл. - Ты будешь жить. И даже старухой ты будешь любима. Ты будешь жить...
- Но в чей скульптуре?! В чьих произведениях?! - едко кольнула Алина.
- В моих. Я буду творить твою жизнь.
- Жизнь для тебя праздник... А я... устала от праздника... я задыхаюсь... я не хочу.
- Я лучше знаю, чего ты хочешь. Поехали смотреть покой, о котором ты и не мечтала.
И они поехали. И они носились по прибрежным городам. В глазах рябило от разнообразной одномастности пейзажей. Антиб: музей Пикассо музей Пейне, Морской музей... музей башни.. Гольф-Жуан: мачты яхт, стела Наполеона... Био: - снова черепичные крыши, лабиринты узких улочек, неожиданный размах шикарных вилл, продажа керамических изделий у дороги с огромными горшками, словно рассчитанными на секвойи, и парковой скульптурой - миниатюрные музеи... Сен-Тропез...
"Любимая" обращался он к ней, "милый, дорогой, любимый", отзывалась она. И не было в произношении этих слов ни слащавости, ни пошлой вычурности. Искренность, порой не исключавшая дружеской насмешки.
- Сфотографируй меня у могилы Марка Шагала, любимая.
- Давай-давай милый надуйся пофилософичней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
- Не с кем они тебя не путают. Ты и есть звезда. Разве только что не какая-нибудь там кинозвезда, а звезда настоящая. - И приступ нежности захлестнул его. Они ласкались, не стесняясь, словно в каком-то захолустном черноморском городке зимой на пляже, ласкались, не различая стен холодного серо-выхолощенного бетонного куба так похожего на московские кинотеатры типа "Енисей" или "Патриот", но ступени которого раз в год покрывались ковровой дорожкой.
Вдоль пляжа шло шоссе. По нему медленно катил мсье Серж. Иногда подолгу задерживаясь на платных стоянках. Он оглядывался на своих романтично настроенных клиентов и вздыхал.
Алина с удивлением разглядывала памятник киноаппарату, словно ребенок, не стесняясь ни кого, водила пальцем по изгибистым линиям пленки из черного металла. На аллее звезд внимательно изучала отпечатки ладоней известных кинодеятелей вмурованные в дорожку.
- Ты посмотри, какие крупные ладони! Непомерно крупные ладони в большинстве случаев, - восхищалась она своему открытию.
- Аналитик ты мой, - поглаживал он её, сидящую на корточках, по голове, - Все-таки у тебя наукообразное мышления. И зачем ты пошла в журналистику. Я всегда знал, что это не твое призвание.
- Но почему же, - не переставая рассматривать отпечатки, - обижалась по ходу дела Алина, - журналистика дает так много знаний!
- И никакой систематизации. Порою, мне кажется, что ты Ламарк.
- Ты хочешь сказать, что я в душе ботаник?! - оскорблялась Алина.
- Ну, тихо, тихо. Что ты там ещё нашла?
- В хиромантии руки с длинными пальцами называются артистичными, а здесь у большинства артистов они квадратные - философские. И очень большие большие пальцы - они означают волю.
- Ламарк. - Усмехнувшись, вздохнул Кирилл.
- Но причем здесь Ламарк?!
- Интересно с тобой. Всегда интересно. Слава богу, что ты у меня не Дарвин. Ведь тебе не приходит в голову опускать высшее до низшего. Нет, ты все самое примитивное и простое должна подтянуть...
- О! - перебила она его, - Вот тебе и спускаемся до простого - мизинцы у них тоже не маленькие. Заходят за третий сустав безымянного пальца. Ты понимаешь, что это значит?!
- Ну и что же?
- А то - что они не из тех, кто упускает свою корысть. Материальное положение, прибыль для них очень много чего значит. Они вовсе не такие идеалисты, какими хотят казаться.
- Вот видишь, в чем залог успеха. У меня тоже длинный мизинец. А ты... готова была отказаться от меня. Пустилась в свободное плавание - постигать культуру своей страны на основе творчества каких-то невезучих уголовников. Только зря тратила деньги.
- А ты не зря тратишь деньги в ресторанах и казино?
- Я их трачу на то, ради чего делаю.
- Ради чего же ты их делаешь?!
- Ради свободы. А свобода - это свобода игры. Не может играть лишь первобытный человек. Человек свободный не играть не может. А ты все ищешь первобытные основы. Опускаешься до Дарвина. Ищешь человека в обезьяне, или обезьяну в человеке. Пора бы начать понимать богов Олимпа.
- Я и пытаюсь, живя с тобой. Пойдем, я расскажу тебе про этот отель. Ты видишь башенки, они напоминают груди.
- Но если это и груди... Нет, Кирилл. Такие груди не принято прославлять в обществе. У людей принято, чтобы груди были похожи на купола наших церквей.
- Но это же твои груди. Маленькие, узенькие, вытянутые.
- Ужасно. Не напоминай мне.
- Но сколько в них беззащитности и темперамента.
- И все-таки это просто какие-то рюмочки. Наверное, владелец отеля избавился от алкоголизма, прежде чем начать строить его, вот и украсил перевернутыми рюмками, как это делали наши купцы в Москве.
- Нет. Была такая женщина... В неё влюблялись и любили. Мне Зинаида с утра рассказала. И звали её Оттеро. Однажды, один из поклонников подарил ей колье с драгоценными камнями, которое стоило столько, что на него можно было купить целый город...
- Чушь! Не бывает таких драгоценностей!
- Аналитик. Аналитик! Ты слушай стихи - стихию легенды! Было колье, как все говорят, ценой в целый город, а она проиграла его, едва получив. Она была азартной, зажигательной, доброй... И её маленькие груди запечатлел архитектор, влюбленный в нее. Это самый дорогой отель. А почему-то называется "Кали"? Пошли. Хочешь, поживем здесь?
- Пошли посмотрим, что там за скульптурка, среди пальм? - заслушавшись Кирилла, Алина чувствовала, что не может оторвать взгляда от скульптурного изображения женщины, в тени пальм через дорогу.
- Это же твоя копия! - воскликнул Кирилл, - подведя жену за руку к скульптуре.
- Нет! - отчаянно воскликнула Алина, и слезы блеснули в её глазах. Да она и не красива вовсе! Как могли в неё влюбляться все мужчины?!
- Сразу чувствуется, как она изящна в каждом своем порыве, как искренна, какой в ней темперамент! - Продолжал Кирилл. Он ещё раз сравнил свою жену с великой куртизанкой и, поцеловав, словно благословляя в лоб, пояснил. - Неужели ты думаешь, что мужчины влюбляются в кукол с обязательным общепринятым на данный момент стандартом? Они влюбляются...
- Влюбляются... - с горькой усмешкой перебила его Алина. - И ты влюблен. А все жду, когда же ты будешь меня любить.
- Я не вижу разницы.
- А я вижу!
- Но в чем она?!
- А в том!.. - Алина почувствовала себя, словно все видящий, все понимающий ребенок, не способный преодолеть косность взрослого. - А в том... - повторила она уже тихо. - Как она умерла?
- К сожалению, такие женщины, обычно умирают в нищете... Глубокой старухой. Недавно.
- Вот видишь! Ни один, из влюблявшихся в неё не спас её от такого конца. Ненавижу! Ненавижу всю эту вашу водевильную влюбленность! Слава богу, что я умру молодой.
- Ты не умрешь! - твердо ответил Кирилл. - Ты будешь жить. И даже старухой ты будешь любима. Ты будешь жить...
- Но в чей скульптуре?! В чьих произведениях?! - едко кольнула Алина.
- В моих. Я буду творить твою жизнь.
- Жизнь для тебя праздник... А я... устала от праздника... я задыхаюсь... я не хочу.
- Я лучше знаю, чего ты хочешь. Поехали смотреть покой, о котором ты и не мечтала.
И они поехали. И они носились по прибрежным городам. В глазах рябило от разнообразной одномастности пейзажей. Антиб: музей Пикассо музей Пейне, Морской музей... музей башни.. Гольф-Жуан: мачты яхт, стела Наполеона... Био: - снова черепичные крыши, лабиринты узких улочек, неожиданный размах шикарных вилл, продажа керамических изделий у дороги с огромными горшками, словно рассчитанными на секвойи, и парковой скульптурой - миниатюрные музеи... Сен-Тропез...
"Любимая" обращался он к ней, "милый, дорогой, любимый", отзывалась она. И не было в произношении этих слов ни слащавости, ни пошлой вычурности. Искренность, порой не исключавшая дружеской насмешки.
- Сфотографируй меня у могилы Марка Шагала, любимая.
- Давай-давай милый надуйся пофилософичней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111