— чуть не вскрикнул Виктор и тут же с ласковой злобой прошептал: — Что, старая, помирать собралась? Чего ты тут вынюхиваешь? Сейчас бритвой тебе по носу махану или глаза вырежу — будешь знать, как шпионить!
Слушая Сучетокова, старуха еще больше согнулась, словно горелая спичка, — должно быть, прикидывала, способен ли этот тип и вправду исполнить свой злобный посул.
Носорог двинулся дальше, вступил во второй двор и оттуда, сокрытый темнотой, обернулся назад: Олег стоял на своем месте, а на фоне его неразличимого лица обозначился огонек сигареты.
Виктор привычно приоткрыл парадную дверь, которая называлась так уже лет семьдесят, хотя изначально была «черной», в парадную же превратилась после передела квартир бывшего доходного дома в жилье, пригодное для членов бесклассового общества.
Сучетоков стал настраиваться на изнурительный подъем на последний этаж. Он никогда не берег свое здоровье и вот уже лет пять страдал внезапной слабостью и потливостью, а при физической нагрузке, особенно при этих треклятых восхождениях домой, — раздражающей одышкой.
Перед последним этажом Виктор даже подумал, не отдохнуть ли, но вдруг, кажется, услышал хлопок входной двери и тотчас вспомнил про Олега. Носорог заторопился, тяжело сопя и отирая со лба струи клейкого пота. «Не подохнуть бы вот так-то на лестнице, — уныло подумал Сучетоков. — А может, оно и лучше — раз, и готово! А то еще можно при постояльце окочуриться. Он же, стервец, ни лекарства не сунет, ни в «скорую» не позвонит — только посмеется над умирающим да еще упрет в придачу последние деньжонки и вещички. Тогда и хоронить будет не на что и не в чем».
Ставшие привычными для Носорога рассуждения прервало неприятное ощущение чего-то необычного, может быть затаенной опасности, которое он испытал, проходя мимо полукруглой ниши. В нише, как обычно, было темно; единственная лампочка, торчащая вместе с патроном из стены, еле-еле выявляла очертания двух дверей, расположенных на площадке друг против друга. На чердак вела железная сварная лестница, установленная в центре площадки.
Задержав шаг около ниши, Сучетоков понял, что же на него так подействовало, — ему показалось, будто от ниши исходит странное тепло.
«Что же это может быть? — Виктор остановился, словно бы отыскивая по карманам ключи от жилья. — Если там кто-то есть, то кто же? И чего не выходит? Хочет напугать, пошутить? А если двинусь дальше, то не ударит ли чем-нибудь тяжелым по затылку? Дождаться Олежку? А если внизу что-то не так? Хочешь не хочешь, а придется идти».
Сучетоков услышал чей-то свист. Кто это? Олег?! Вот мерзавец, просили же по-человечески, веди себя прилично, не привлекай внимания — и все тебе будет что положено.
Неожиданно для себя самого Носорог протянул правую руку в сторону ниши, желая проверить свои догадки. Как только его пальцы очутились в темноте, Виктор Казимирович почувствовал, как кто-то схватил его за кисть и тотчас сдавил ее, словно железными тисками. После этого невидимый злодей стал выкручивать руку так, что Сучетоков невольно повернулся спиной к нише и только собрался крикнуть, как почувствовал, что его горло сдавили другие стальные тиски: он не может издать ни звука, он не может дышать, он…
* * *
Когда Ревень, нервно насвистывая, поднялся на последний этаж, то увидел на площадке лежащего Носорога. Глаза его были открыты, и в них угадывалось выражение неопределенного свойства.
— Дядя Вить, — шепнул Олег, прикидывая в уме, может ли содержаться в карманах у Носорога что-либо ценное. — Чего завалился-то? Не пил ведь, кажись?!
Мальчик склонился над телом и помахал перед глазами Носорога руками. Его движения не вызвали никакой реакции. Тогда, подражая героям кинофильмов, он приложил к шее лежащего указательный палец. Кожа у Носорога оказалась потная, колючая и противная. Мальчик представил себе, что ему, может быть, пришлось бы ласкать эту паскудную шею…
Неожиданно для себя Олег со всей силы нанес мужчине пощечину. Впрочем, тут же спохватившись, он стал шарить у Носорога по карманам. Пальцы наткнулись на ключи. А что если не мелочиться клеем и сигаретами, а вскрыть хату этого стеклореза да поискать там что-нибудь посущественней?
Олег подошел к железным дверям, обшитым вагонкой, ближе к которым распласталось тело, подобрал ключи к двум замкам, приоткрыл дверь и прошмыгнул внутрь.
«А если кто прихватит? — подумал мальчик. — Прогоню телегу, что мужику плохо стало — дал, мол, ключи, попросил кого-нибудь на помощь свистнуть или машину вызвать».
В квартире было темно, под ногами скрипели половицы, где-то журчал сливной бачок. Пахло хвойным одеколоном. Бледной полосы света с площадки хватало только для распознания предметов на расстоянии одного-двух шагов. Ревень щелкнул зажигалкой, увидел на стене выключатель, потянулся к нему, нажал.
Первое, что увидел мальчик, была очень большая цветная фотография Носорога с девчонками и мальчишками возраста примерно Олега. Все на снимке были голыми и чему-то смеялись. «Ты и здесь стоишь, и там лежишь, а сделать ничего не можешь! — торжествовал мальчик. — Сейчас я найду твои баксы, и ты не сможешь мне помешать их унести».
— Стоять! Не двигаться! Стреляю на любое движение! — Мужской голос, прогремевший с лестничной площадки, оглушил и парализовал мальчика. Он испуганно повернулся к дверям и теперь неловко замер вполоборота, готовый в любой момент удрать, но все же сдерживаемый столь суровым предупреждением.
На площадке собралась целая толпа: два мужика в омоновских масках и баба — та самая журналистка, которая снимала для телевидения раздачу гуманитарки и историю про смерть родителей Олега. Тот, что кричал, действительно держал в руке пистолет и приближался к Ревеню. На ходу мужчина спрятал оружие и стянул маску. Второй мужик осматривал и ощупывал Носорога, а Лолита все это снимала на свою светящуюся пронзительным лучиком камеру.
— Ну что, парень? — Мужчина приближался к мальчику, словно к птице, которая способна в любой момент вспорхнуть. На ходу он надевал очки, хотя, наверное, при первой необходимости готов был от них избавиться и броситься на поимку Олега. — Как дело-то было?
— Какое дело? — глупо переспросил Ревень, оттягивая время, чтобы придумать наиболее выгодный ответ.
— Не придуривайся! — Очкарик свел брови и погрозил пальцем. — Что здесь произошло? Кто этого кабана завалил? Ты должен это знать!
— Да я ничего не видел! — Олег приготовился к отрицанию того, что он знает Носорога, что он пришел сюда вместе с ним, что он вообще существует на свете.
— Сколько же пацанят за свою скотскую жизнь один такой черт может перепортить?! — с досадой то ли спросил, то ли воскликнул Сергей Петрович, присел на край бассейна, закурил и изучающе посмотрел в лицо Олега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Слушая Сучетокова, старуха еще больше согнулась, словно горелая спичка, — должно быть, прикидывала, способен ли этот тип и вправду исполнить свой злобный посул.
Носорог двинулся дальше, вступил во второй двор и оттуда, сокрытый темнотой, обернулся назад: Олег стоял на своем месте, а на фоне его неразличимого лица обозначился огонек сигареты.
Виктор привычно приоткрыл парадную дверь, которая называлась так уже лет семьдесят, хотя изначально была «черной», в парадную же превратилась после передела квартир бывшего доходного дома в жилье, пригодное для членов бесклассового общества.
Сучетоков стал настраиваться на изнурительный подъем на последний этаж. Он никогда не берег свое здоровье и вот уже лет пять страдал внезапной слабостью и потливостью, а при физической нагрузке, особенно при этих треклятых восхождениях домой, — раздражающей одышкой.
Перед последним этажом Виктор даже подумал, не отдохнуть ли, но вдруг, кажется, услышал хлопок входной двери и тотчас вспомнил про Олега. Носорог заторопился, тяжело сопя и отирая со лба струи клейкого пота. «Не подохнуть бы вот так-то на лестнице, — уныло подумал Сучетоков. — А может, оно и лучше — раз, и готово! А то еще можно при постояльце окочуриться. Он же, стервец, ни лекарства не сунет, ни в «скорую» не позвонит — только посмеется над умирающим да еще упрет в придачу последние деньжонки и вещички. Тогда и хоронить будет не на что и не в чем».
Ставшие привычными для Носорога рассуждения прервало неприятное ощущение чего-то необычного, может быть затаенной опасности, которое он испытал, проходя мимо полукруглой ниши. В нише, как обычно, было темно; единственная лампочка, торчащая вместе с патроном из стены, еле-еле выявляла очертания двух дверей, расположенных на площадке друг против друга. На чердак вела железная сварная лестница, установленная в центре площадки.
Задержав шаг около ниши, Сучетоков понял, что же на него так подействовало, — ему показалось, будто от ниши исходит странное тепло.
«Что же это может быть? — Виктор остановился, словно бы отыскивая по карманам ключи от жилья. — Если там кто-то есть, то кто же? И чего не выходит? Хочет напугать, пошутить? А если двинусь дальше, то не ударит ли чем-нибудь тяжелым по затылку? Дождаться Олежку? А если внизу что-то не так? Хочешь не хочешь, а придется идти».
Сучетоков услышал чей-то свист. Кто это? Олег?! Вот мерзавец, просили же по-человечески, веди себя прилично, не привлекай внимания — и все тебе будет что положено.
Неожиданно для себя самого Носорог протянул правую руку в сторону ниши, желая проверить свои догадки. Как только его пальцы очутились в темноте, Виктор Казимирович почувствовал, как кто-то схватил его за кисть и тотчас сдавил ее, словно железными тисками. После этого невидимый злодей стал выкручивать руку так, что Сучетоков невольно повернулся спиной к нише и только собрался крикнуть, как почувствовал, что его горло сдавили другие стальные тиски: он не может издать ни звука, он не может дышать, он…
* * *
Когда Ревень, нервно насвистывая, поднялся на последний этаж, то увидел на площадке лежащего Носорога. Глаза его были открыты, и в них угадывалось выражение неопределенного свойства.
— Дядя Вить, — шепнул Олег, прикидывая в уме, может ли содержаться в карманах у Носорога что-либо ценное. — Чего завалился-то? Не пил ведь, кажись?!
Мальчик склонился над телом и помахал перед глазами Носорога руками. Его движения не вызвали никакой реакции. Тогда, подражая героям кинофильмов, он приложил к шее лежащего указательный палец. Кожа у Носорога оказалась потная, колючая и противная. Мальчик представил себе, что ему, может быть, пришлось бы ласкать эту паскудную шею…
Неожиданно для себя Олег со всей силы нанес мужчине пощечину. Впрочем, тут же спохватившись, он стал шарить у Носорога по карманам. Пальцы наткнулись на ключи. А что если не мелочиться клеем и сигаретами, а вскрыть хату этого стеклореза да поискать там что-нибудь посущественней?
Олег подошел к железным дверям, обшитым вагонкой, ближе к которым распласталось тело, подобрал ключи к двум замкам, приоткрыл дверь и прошмыгнул внутрь.
«А если кто прихватит? — подумал мальчик. — Прогоню телегу, что мужику плохо стало — дал, мол, ключи, попросил кого-нибудь на помощь свистнуть или машину вызвать».
В квартире было темно, под ногами скрипели половицы, где-то журчал сливной бачок. Пахло хвойным одеколоном. Бледной полосы света с площадки хватало только для распознания предметов на расстоянии одного-двух шагов. Ревень щелкнул зажигалкой, увидел на стене выключатель, потянулся к нему, нажал.
Первое, что увидел мальчик, была очень большая цветная фотография Носорога с девчонками и мальчишками возраста примерно Олега. Все на снимке были голыми и чему-то смеялись. «Ты и здесь стоишь, и там лежишь, а сделать ничего не можешь! — торжествовал мальчик. — Сейчас я найду твои баксы, и ты не сможешь мне помешать их унести».
— Стоять! Не двигаться! Стреляю на любое движение! — Мужской голос, прогремевший с лестничной площадки, оглушил и парализовал мальчика. Он испуганно повернулся к дверям и теперь неловко замер вполоборота, готовый в любой момент удрать, но все же сдерживаемый столь суровым предупреждением.
На площадке собралась целая толпа: два мужика в омоновских масках и баба — та самая журналистка, которая снимала для телевидения раздачу гуманитарки и историю про смерть родителей Олега. Тот, что кричал, действительно держал в руке пистолет и приближался к Ревеню. На ходу мужчина спрятал оружие и стянул маску. Второй мужик осматривал и ощупывал Носорога, а Лолита все это снимала на свою светящуюся пронзительным лучиком камеру.
— Ну что, парень? — Мужчина приближался к мальчику, словно к птице, которая способна в любой момент вспорхнуть. На ходу он надевал очки, хотя, наверное, при первой необходимости готов был от них избавиться и броситься на поимку Олега. — Как дело-то было?
— Какое дело? — глупо переспросил Ревень, оттягивая время, чтобы придумать наиболее выгодный ответ.
— Не придуривайся! — Очкарик свел брови и погрозил пальцем. — Что здесь произошло? Кто этого кабана завалил? Ты должен это знать!
— Да я ничего не видел! — Олег приготовился к отрицанию того, что он знает Носорога, что он пришел сюда вместе с ним, что он вообще существует на свете.
— Сколько же пацанят за свою скотскую жизнь один такой черт может перепортить?! — с досадой то ли спросил, то ли воскликнул Сергей Петрович, присел на край бассейна, закурил и изучающе посмотрел в лицо Олега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92