Ребенок покоился на носилках. К локтевому сгибу ее левой руки была пристроена капельница. В окружении угадывалось присутствие медиков.
— Пока законодатели не могут окончательно договориться о том, разрешать или нет, а если разрешать, то в какой форме, международное усыновление наших детей, — высокий, озорной, как бы вызывающий Лю на поединок, голос Руссо пролился из динамика телевизора, — мы становимся свидетелями все более тяжких преступлений в отношении несовершеннолетних. Эта девочка была совершенно случайно обнаружена в одном из закрытых публичных домов экзотической азиатской страны. Я не имею сейчас возможности, в интересах проводимого следствия, сообщить что-либо более конкретное. Могу сказать только, что несколько лет назад девочка была удочерена семьей иностранных граждан и вывезена за рубеж. Сейчас ребенок не только находится в невменяемом состоянии, но и крайне тяжело болен. Пока окружающие зовут девочку Марией Азиатской, но мы надеемся, ребенок придет в себя и поведает свое настоящее имя. В любом случае мы еще расскажем вам об этой трагической судьбе.
* * *
— Что-то ты сегодня кратенько… — посетовал Лю, полагая, что передача близится к завершению, как вдруг увидел, что камера движется по больничному отделению и проникает в палату, где на кровати лежит мужчина и прикрывает ладонью, словно козырьком, свое лицо.
— Как известно, СПИД — болезнь взрослых, позже распространенная ими среди детей. Жертвы СПИДа бывают разными. — Вновь раздавшийся голос Лолиты заставил Лю оживиться. — Перед вами находится человек, который не стесняется своей болезни и готов поделиться ощущениями обреченного, не первый год находящегося в плену «чумы двадцатого века».
— Ну, я себя обреченным не считаю, хотя для многих ВИЧ-инфекция и кажется чем-то чересчур скоротечным. — Физиономия больного была малоразличима, хотя во время речи он и отстранял от лица свою ладонь, очевидно, все же желая напоследок покрасоваться перед телезрителями.
— Скажите, а почему вы так легко согласились выступить по телевидению? — С правой стороны экрана показалось ухо ведущей, и Лю очень явственно представил себе, как впивается в эту пухлую мочку зубами и как удивленно и яростно кричит его жертва.
— Наверное, потому, что мне все-таки уже нечего терять, а точнее сказать, почти нечего бояться. — Обреченный герой достал левой рукой папиросу, потом появилась зажигалка, и он упоенно затянулся. — Я теперь больше вспоминаю, чем мечтаю, ну а мечтаю я о том, чтобы поскорее отмучиться.
— Вы готовы честно ответить на вопрос, каким образом вы заразились? — Журналистка оставалась верна своей манере задавать беспощадные вопросы, и это тоже развлекало Лю.
— Половым, как это чаще всего и происходит. Вас, наверное, гораздо больше интересует: от кого? Я сознаюсь и в этом. — Больной брезгливо стряхнул с папиросы пепел, очевидно, на пол, и вновь слегка отвернул от лица ладонь. — Я заразился от одного молодого человека. К сожалению, с ним вы уже не сможете побеседовать, потому что он в настоящее время уже совершил то, что мне еще предстоит, — он умер.
— Как протекает болезнь? Что вы испытываете? — Эти вопросы ведущей программы «Детская тема» сопровождались демонстрацией больничной мебели, маркированного красной краской белого эмалированного судна, светло-зеленой стены, облицованной возле раковины белым кафелем, грязно-синего халата, висящего на длинном гвозде, неаккуратно вбитом в торчащую из стены деревянную пробку.
— Во-первых, почти нет сил. Иной раз лежишь и думаешь, как бы встать. — Больной вновь отстранил возложенную на лоб руку и слегка повернул голову в сторону окна. — Я тут захватил свои занавески, так до сих пор не смог их окончательно закрепить. Немного поработаю — лягу отдохну. Встану на табуретку, руки подниму — опять плохо. Буквально полуобморочное состояние. Во-вторых, постоянная боязнь сквозняков. Для нас самое страшное — высокая температура. А подымается она из-за малейшей простуды. Ну а в-третьих, боль. Она, знаете, бывает такой, что иногда начинаешь всерьез завидовать тем, кто ее уже не может испытывать. Причем болит не только все тело, а даже где-то за ним. — Человек сделал левой рукой круговое движение, обозначая в пространстве границы своей боли. — Иной раз, видите, даже руками можешь замерить, где эта боль кончается. Это, я вам скажу, где-то на расстоянии полуметра, не больше.
— Как вы думаете, наше общество готово к такой болезни, как СПИД? — Этот вопрос ведущей оператор продолжал сопровождать начатым им во время речи больного путешествием снизу-вверх по небесно-голубой занавеске, на которой были изображены розовые херувимы с изготовленными для стрельбы луками. Теперь камера увеличивала ржавые зажимки на карнизе, по крайней мере половина из которых была еще не зафиксирована на ткани.
— Наше общество совершенно не готово. — Ответ прозвучал несколько по-школьному. Камера отъехала от занавески и уткнулась в решетку, установленную на внешней стороне окон. — Я здесь не первый раз, да и в других клиниках лежал, и скажу вам. что к нам, больным или просто инфицированным, отношение в основном отвратительное. Я знаю случаи, когда тем, кого ставили на учет, поджигали квартиры, отказывали в приеме на работу, а кое-кого даже убивали. Я хочу сейчас спросить телезрителей: неужели вы забываете, что мы — такие же люди и что наша болезнь отнюдь не радость, а страшное горе, которое, кстати, не дай Боже, может постигнуть каждого.
— А почему на больничных окнах решетки? Это для вас или, простите, от вас? — На экране вновь показалось небольшое ухо Лолиты с золотой серьгой в форме изогнутой рыбки.
— Да нет, вход и выход у нас совершенно свободный. Ну, исключая время процедур, тихого часа и отбоя. А так я могу погулять, съездить по делам, могу отлучиться на выходные. Вообще, мы в том положении, когда бежать уже некуда. Ну а то, чтобы здесь кого-то преследовали со стороны, — я об этом не слышал.
— Насколько я поняла, — ухватилась за слова больного Руссо, — ваше передвижение абсолютно свободно. А если больной СПИДом вступит с кем-нибудь в контакт без надлежащей страховки и инфицирует партнера, что тогда?
— Каждый из нас дает соответствующую расписку. Но как вы запретите заниматься сексом? Юридическая ответственность? А какая? Ну осудят ВИЧ-больного, даже отправят его в тюрьму, а там-то ему ведь необходима отдельная камера. Вы понимаете почему? А если ему станет худо — куда его девать? Его опять возвращают в больницу. В то же время нельзя же нас всех на всю жизнь в больницу засадить?! Тем более сейчас, когда в нашей стране все так трудно и все так дорого стоит. Ну а как предупредить нежелательные половые связи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92