Север, страшный собственному воображению, шагнул на запретную уже территорию, как в жутком сне переступил через опавший далеко вниз забор. Он быстро истомился, с сумеречной осторожностью пробираясь между деревьями в глухом, предоставленном самому себе саду, и ему казалось, что никакого Павлика Тушнолобова никогда не существовало вовсе, а он, Север, пришел похитить невесту и сейчас женится на Дарье и сомлеет в ее объятиях. Его сознание еще не отошло от работы, творящей разные типические, общие для всех разгоряченных людей образы, и он увидел огромную ночную степь, испещренную искрами костров, среди которых неистово носились в безумной пляске обнаженные люди; они со смехом выхватывали его из темноты и бросали к Дарье, расширявшейся за пламенем костра в бездонную пропасть лона. Север качал головой и вздергивал плечи в такт невесть откуда лившейся музыке. Он вошел в сарай, тускло освещенный проникавшим в щели вечерним светом. Там стоял смрад прелости, гниения, нечистоплотного скота, иногда сюда по-домашнему, по-хозяйски заходящего, прежде чем лечь на обеденный стол истинных хозяев, а еще оттого, что Тушнолобовы, не мудрствуя лукаво, не обинуясь, устроили на крошечной верхней площадке, возле двери в коридор, отхожее место для себя. Тут чувствовалось убогое торжество плоти, язычества, царил дьявол, не имевший иного желания, кроме как внушить людям отвращение к жизни и к самим себе, и спазм волнами покатился по телу Севера, сдавив его в жалкую гармошку. Он удивлялся неприкрытой материальности мира и издавал мерзкие утробные звуки. Поднявшись на площадку, он смеялся и плакал, косясь на грубо вырезанную в гнилых досках дыру, куда опорожнялся ненасытный тушнолобовский желудок, и восклицал: фу! стыдно, господа! В коридоре было темно. Север приник к двери, ведущей в комнату, и прислушался. Ему не верилось, что какой-то час назад он уже был в этой комнате, играл с котом и с Дарьей, предлагая им иную жизнь, соблазняя их несбыточными мечтами, видами того счастья, которое он будто бы в состоянии для них устроить. Не звучащим голосом Север позвал, соединяя губы и замочную скважину в один темный, в глубокой интимности пролегающий путь:
- Даша!
Он сказал это для себя, чтобы именем как одним широким мазком вдруг обрисовать контуры своей беды. Дарья не могла услышать. Из комнаты доносились шорохи, природы которых подслушивающий не умел разгадать, а иногда и ясные шаги, пробегавшие то куда-то в отдаление, то оказывающиеся слишком даже близко и неожиданно замиравшие в грозной неизвестности. То, что Дарья не услышала его зова, Север вдруг грубо использовал как причину, по которой между ними навсегда становится непреодолимая преграда, и теперь уже ничто не могло и не должно было изменить дела на то, чтобы их связало некое теплое взаимопонимание.
Север отстранился от двери, думая, что все кончено и он твердо отделен от девушки, так что и скажи она, в свою очередь, зовущее его слово, он и тогда не откликнется или, может быть, даже не услышит ее. И в самом деле, твердость пронзила его тело, образовав из него безупречную прямизну в застойном сумраке коридора, и тверды стали его намерения. Он очистился. Но какой-то из его шагов прозвучал громким скрипом половицы, и уши Севера сошлись на макушке, рисуя перетрусившего зайца. Его сердце замерло. Похоже, и Даша остановилась, прислушиваясь. Север бесшумно подался в сторону крыльца, а там, за скрипнувшей дверью, были еще какие-то ступеньки в темноте, и пока Север отыскивал выход на улицу, Дарья, кажется, пустилась по его следам. Тогда Север снова истончился, как за таинственным силуэтом прячась за недавней твердостью, которая действительно могла обмануть бдительность Дарьи или деятельно навести ее на ложный след. Северу было стыдно, что он с невразумительными целями прокрался в чужой дом, но еще более оттого, что он внезапно перестал понимать, где находится и как случилось, что он уже по-настоящему, надежно укрылся от пошедшей на устроенный им шум девушки. Так ребенок, закрыв глаза и голову накрыв руками, перестает мыслить себя очевидным для окружающих, но ребенок этого не стесняется, а Севера даже бросило в жар, и он покраснел.
Он забыл, как выглядит Дарья. Наверное, не в ней заключалась причина его замешательства и всех обрушившихся на него недоразумений. Дарья была в его представлении только громадным голым существом, которое бродит поблизости, тяжелой, прочной белизной ступает в грозном розыске посмевшего потревожить ее покой. Впрочем, Север приписывал ей некую мифическую и тем более важную сейчас, в его случае, слепоту, которая, конечно же, помешает ей обнаружить его, затаившегося в каком-то углу, почти что под лестницей. Она, разъярившись, легко проходит сквозь стены, но и это не очень-то опасно, поскольку тут огромная и благотворная для него разница в намерениях: его намерения чисты - ему бы только спрятаться, уклониться от гнусного бесовского преследования и наваждения, а она, будто бы ищущая незваного гостя, на самом деле только и думает, как бы овладеть своей жертвой. Он преисполнился стыдом еще и потому, что происходящее слишком обличало нечистоту Дарьиных помыслов. Но Бог не выдаст его этой грязной бестии. Север стиснул кулаки и сцепил зубы. Губы он свернул в трубочку, слишком узкую, чтобы к ней подошел какой-либо ключ. Он ушел в некий затвор. Совсем близко встала Дарья, ему казалось, что он слышит ее дыхание и самыми крайними своими оконечностями, какими-то позорно шевелящимися щупальцами уже касается ее напряженного, горячего тела. Север сложил руки на груди и в тихом смирении опустил голову, оставив темноте только поднявшиеся слабым горбиком плечи.
- Ты где? - позвала Дарья.
Север ответил глухо и непознаваемо:
- Не скажу.
Дарья отошла с неким плачем, видя, какие глупости творятся окрест, а Север, взлохмачиваясь, потряхивая веселеющей головой, выбежал на огненное солнце вечера и опять задами помчался домой. Но лишь в первое мгновение ему на этом пути было отрадно. Скоро он остановился, не зная, был ли прав, когда не пожелал открыться хорошенькой соседке. А вернуться назад уже не стало возможности, ибо там теперь случился разрыв и зияла пропасть. Север понял, что ему и Дарье был подарен только один миг, один шанс сделать их любовь правильной и нужной и если Дарья не определилась в этом, лишь силой инстинкта действуя в верном направлении, то он почти сознательно оттолкнул дар небес, лишил великих возможностей не только себя, но и девушку, более или менее доверившуюся ему. Не о себе он жалел и сокрушался, а о Даше, которая из-за его неосторожного обращения с тонкими вещами, из-за его беспечности потеряла единственный шанс вернуться в рай.
- А шанс-то был уникальный, тысячи лет не видали и не слыхали подобного, а я сразу проморгал, прохлопал ушами, - рассудил Север.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
- Даша!
Он сказал это для себя, чтобы именем как одним широким мазком вдруг обрисовать контуры своей беды. Дарья не могла услышать. Из комнаты доносились шорохи, природы которых подслушивающий не умел разгадать, а иногда и ясные шаги, пробегавшие то куда-то в отдаление, то оказывающиеся слишком даже близко и неожиданно замиравшие в грозной неизвестности. То, что Дарья не услышала его зова, Север вдруг грубо использовал как причину, по которой между ними навсегда становится непреодолимая преграда, и теперь уже ничто не могло и не должно было изменить дела на то, чтобы их связало некое теплое взаимопонимание.
Север отстранился от двери, думая, что все кончено и он твердо отделен от девушки, так что и скажи она, в свою очередь, зовущее его слово, он и тогда не откликнется или, может быть, даже не услышит ее. И в самом деле, твердость пронзила его тело, образовав из него безупречную прямизну в застойном сумраке коридора, и тверды стали его намерения. Он очистился. Но какой-то из его шагов прозвучал громким скрипом половицы, и уши Севера сошлись на макушке, рисуя перетрусившего зайца. Его сердце замерло. Похоже, и Даша остановилась, прислушиваясь. Север бесшумно подался в сторону крыльца, а там, за скрипнувшей дверью, были еще какие-то ступеньки в темноте, и пока Север отыскивал выход на улицу, Дарья, кажется, пустилась по его следам. Тогда Север снова истончился, как за таинственным силуэтом прячась за недавней твердостью, которая действительно могла обмануть бдительность Дарьи или деятельно навести ее на ложный след. Северу было стыдно, что он с невразумительными целями прокрался в чужой дом, но еще более оттого, что он внезапно перестал понимать, где находится и как случилось, что он уже по-настоящему, надежно укрылся от пошедшей на устроенный им шум девушки. Так ребенок, закрыв глаза и голову накрыв руками, перестает мыслить себя очевидным для окружающих, но ребенок этого не стесняется, а Севера даже бросило в жар, и он покраснел.
Он забыл, как выглядит Дарья. Наверное, не в ней заключалась причина его замешательства и всех обрушившихся на него недоразумений. Дарья была в его представлении только громадным голым существом, которое бродит поблизости, тяжелой, прочной белизной ступает в грозном розыске посмевшего потревожить ее покой. Впрочем, Север приписывал ей некую мифическую и тем более важную сейчас, в его случае, слепоту, которая, конечно же, помешает ей обнаружить его, затаившегося в каком-то углу, почти что под лестницей. Она, разъярившись, легко проходит сквозь стены, но и это не очень-то опасно, поскольку тут огромная и благотворная для него разница в намерениях: его намерения чисты - ему бы только спрятаться, уклониться от гнусного бесовского преследования и наваждения, а она, будто бы ищущая незваного гостя, на самом деле только и думает, как бы овладеть своей жертвой. Он преисполнился стыдом еще и потому, что происходящее слишком обличало нечистоту Дарьиных помыслов. Но Бог не выдаст его этой грязной бестии. Север стиснул кулаки и сцепил зубы. Губы он свернул в трубочку, слишком узкую, чтобы к ней подошел какой-либо ключ. Он ушел в некий затвор. Совсем близко встала Дарья, ему казалось, что он слышит ее дыхание и самыми крайними своими оконечностями, какими-то позорно шевелящимися щупальцами уже касается ее напряженного, горячего тела. Север сложил руки на груди и в тихом смирении опустил голову, оставив темноте только поднявшиеся слабым горбиком плечи.
- Ты где? - позвала Дарья.
Север ответил глухо и непознаваемо:
- Не скажу.
Дарья отошла с неким плачем, видя, какие глупости творятся окрест, а Север, взлохмачиваясь, потряхивая веселеющей головой, выбежал на огненное солнце вечера и опять задами помчался домой. Но лишь в первое мгновение ему на этом пути было отрадно. Скоро он остановился, не зная, был ли прав, когда не пожелал открыться хорошенькой соседке. А вернуться назад уже не стало возможности, ибо там теперь случился разрыв и зияла пропасть. Север понял, что ему и Дарье был подарен только один миг, один шанс сделать их любовь правильной и нужной и если Дарья не определилась в этом, лишь силой инстинкта действуя в верном направлении, то он почти сознательно оттолкнул дар небес, лишил великих возможностей не только себя, но и девушку, более или менее доверившуюся ему. Не о себе он жалел и сокрушался, а о Даше, которая из-за его неосторожного обращения с тонкими вещами, из-за его беспечности потеряла единственный шанс вернуться в рай.
- А шанс-то был уникальный, тысячи лет не видали и не слыхали подобного, а я сразу проморгал, прохлопал ушами, - рассудил Север.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18