До самой посадки его не видел и не слышал. Только на земле, садясь в желтый аэродромный Икарус заметил золотозубого суетящимся возле багажного отсека, улыбающегося золотым ртом, разговаривающего с одетыми в кожаные пиджаки, свитера и голубые фирменные джинсы вальяжными парнями, никак не похожими на убитых горем родственников. Вместе они рассматривали казенного вида бумаги, придавливая их толстыми пальцами, с массивными золотыми перстнями к крышке стоящего на багажной тележке стандартного армейского гроба. Во всей этой компании имелось нечто общее, невыразимо противное, мерзкое, гадостное. - Кооперативная служба ритуальных услуг, - вздохнула перехватив мой взгляд стоящая рядом женщина в аэрофлотовской форме, сопровождающая автобус, присосались и к афганской войне. На всем деньги делают, сволочи ненасытные. Теперь они его вроде как подготовят. Но только, что да как сделают - неизвестно, а денежки свои сполна возьмут. - Она опять вздохнула, поежилась, засунула руки в карманы форменной синей шинели, переступила с ноги на ногу, притопнула подошвами коротких сапожек. Я спросил известно ли ей, что с отчимом, назвал фамилию. Женщина подняла на меня удивленные глаза, помолчала и сообщила, - Говорят болеет он сильно, а подробности нам не известны. То дело начальства. - Безразлично пожала плечами и снова зябко поежилась кутаясь в свою одежку. По салону автобуса действительно гулял холодный ветерок. В Ташкенте нас провожала теплая, ласковая, в полном разгаре, весна, а в Харькове на лужицах еще лежал хрупкий тоненький ледок и резвый аэродромный холодок пробирал до костей. Я вспомнил о своем верном спутнике - плаще. Покопался в портфеле, достал его, встряхнул и одел. Автобус все стоял у самолета, не торопясь провезти пассажиров ту пару сотен метров, что отделяли стоянку от здания. Народ начал шуметь. Люди просили открыть двери, что бы пройти пешком. - Не положено, - Хриплым казеным голосом заявила сопровождающая, - сейчас поедем. В богажном отделении народу полно с предыдущего рейся, а холод там сильнее чем здесь. Стенок то нет, сетка. Сейчас тронемся. Действительно, забубнила висящая на шее дежурной рация и автобус неторопливо завершил короткий рейс до багажного отделения. Жизнь не научила меня искусству упаковки багажа. Так уж получалось, что всегда находился в дороге налегке, последнее время с портфелем, в котором умещались хорошо подобранные, привычные вещи. Электробритва, кожанный потертый нессесер с умывальными причиндалами и одеколоном, немного бельишка, пара чистых рубашек, блокнот, книга да неизменный, пусть давно не модный плащ, сложенный в пакет. Семьей до сих пор не обзавелся. Подарки родителям умещались обычно в том же портфеле, или в пакете. Не стал исключением и этот мой прилет в Харьков. Обойдя толпившийся у стойки народ, прошел через багажное отделение и оказался на площади. На остановках автобусов и троллейбусов стояли очереди замерзших, нахохлившихся людей. За время, проведенное на войне я изрядно подзабыл повседневный городской быт. Впрочем и раньше не особо вдавался в житейские подробности. Потому очереди показались настолько унизительными, мрачными, что не возникло малейшего желания присоединиться к топчущимся в затылок друг дружке людям. На стоянке такси картина оказалась ничуть не лучше, можно даже сказать хуже. Люди имелись, а вот такси отсутствовали. На самом краю площади теснились частные Волги и Жигули. Из одних высаживались улетающие, другие вбирали в себя оживленно общающихся встречаюших и прибывших. Подошел поближе и остановился наблюдая за подъезжающими частниками. Подскочили желтоватые, запыленные Жигули, водитель, средних лет русоволосый мужчина в голубоватом, с абстрактными рисунками пиджаке, вполне естественном в аэропорту Буржэ, но абсолютно не вписывающемся в повседневную суету Харьковского аэровокзала, высадил пассажиров, помог им вынуть из багажника чемоданы, пожал руки, попрощался. Провожать не пошел, а стал поочередно простукивать ногой скаты, покачивая сокрушенно головой. Я подошел к нему. - До Неотложки на Павловом Поле довезете? - Садитесь. Багаж есть? - Багажа нет. Поехали. Машина обогнула площадь и выскочила на аллею, ведущую к Московскому Проспекту. Я хорошо знал эту дорогу. Не один раз ездил с отчимом на его любимице - двадцатьчетвертой Волге, всегда ухоженной, вылизанной, отрегулированной и обслуженной согласно всем техническим рекомендациям. Батя никогда не гнал машину, не газовал - берег двигатель. Мотор машины сберег, а вот за своим не уследил. Раньше мама следила за его питанием, ругала за лишнюю выкуренную сигарету. Теперь, предоставленный самому себе, он быстро состарился и сдал. - С южных краев? - Спросил водитель. - Оттуда. - По загару видно. Не курортный загар. Из Афганистана? - Заметно? - Для кого как. Мне заметно. Выпускники мои туда частенько попадают. Те кто возвращается, часто приходят навестить. У людей оттуда имеется что-то общее. В глазах, поведении, в загаре, осанке... трудно сформулировать, нечто неуловимое, отличающее от нас. Делающее неординарными, выделяющимися из общей массы. - Преподаете? - Да. Он не стал уточнять где и что преподает, а я не стал настаивать. Случайные знакомые. Его право. - Прямо с самолета в неотложку... Видимо ваш товарищ попал в беду? - Отец. Сердце прихватило. Ветеран, всю войну на Севере пролетал. - Да. Дела. Понимаю, что оттуда так просто не отпускают. - В общем-то вы правы, но в моем случае, особых проблем не было. Неотгулянного отпуска вагон и маленькая тележка. Два срока считай просидел. Отпустили без лишних вопросов. Да и обратно возвращаться, кроме Афгана, некуда. Рапорт подал еще на один срок. Удовлетворили. - Вы знаете, я также как и Вы за границей два срока отработал, неожиданно признался водитель, повернув ко мне осветившееся очень светлой улыбкой, открытое, располагающее к себе лицо. - Правда в Африке. Врачом. Долгих четыре года. Вдвоем с женой. Она тоже врач. Очень хороший детский врач. Конечно Мали не Афганистан, но, знаете, без детей пришлось очень тяжело. Теперь преподаю в мединституте и работаю в той больнице куда Вы направляетесь. Если не возражаете, могу пройти с Вами. Может чем-то смогу оказаться полезен. Зовут, Василий Александрович, - представился водитель. Я назвал ему свое имя, рассказал немного о себе. Выяснилось, что живем мы сравнительно недалеко друг от друга, в противоположных концах вытянувшейся на квартал девятиэтажки с нелепыми желтыми балконами. Под неспешный разговор машина проскочила по прямому словно стрела проспекту новый жилой массив, покрутилась среди одноэтажных домишек бывшей пригородней деревни, выскочила на длинный змеящийся по склону холма подъем возле городского парка, прошла небольшой кусок шоссе под огромными старыми деревьями, свернула на дамбу перегородившую огромный начинающий зеленеть овраг несостоявшегося рукотворного моря и выскочила к длинющему серому забору, ограждающему территорию медицинского комплекса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93