Потом он вышел, ни разу больше не взглянув на сына.
Меган не могла сдержать слез. Да, теперь у нее есть этот малыш. Он заполнил наконец ту пустоту, которую Меган ощущала всю жизнь с тех пор, как себя помнит. Но одновременно она потеряла нечто весьма для нее дорогое, то, что составляло неотъемлемую часть ее существования последние семь лет. Как сможет она жить под одной крышей с Тони и притворяться, будто ничего не произошло, если что-то в ее душе надломилось и умерло всего несколько минут назад?..
Невзирая на протесты, а потом просто уговоры Милтона Фарадея, Меган взяла трехмесячный отпуск. Она решила, что по крайней мере это время должна полностью посвятить себя ребенку. Было наконец выбрано имя для малыша – вернее, выбрала его Меган. Она провела целых два дня в ожидании, что скажет по этому поводу Тони. Когда же она сама спросила, не хочет ли он назвать ребенка в честь своего отца, Тони ответил, что это ей решать и что мама, без сомнения, будет в восторге.
Итак, Меган собственноручно заполнила свидетельство о рождении, вписав туда имя сына – Майкл Антонио Сабелла. С этим документом Меган и выписалась из роддома. Она выбрала педиатра, руководствуясь советом Пола, и была очень рада, хотя и не удивилась, услышав от врача, что здоровье ребенка в полном порядке.
Удивило ее другое – Майкл оказался очень беспокойным малышом. Днем он спал слишком мало для детей его возраста и часто просыпался по ночам. Меган обратилась к врачу и услышала в ответ, что такого понятия, как норма, просто не существует. Одни дети спят больше, другие меньше и часто выбирают для этого не ночь, а день. Ей придется приспособиться к образу жизни Майкла, а со временем он сам перейдет на обычный режим.
Меган постаралась объяснить все это Тони, придерживаясь выработавшейся у них обоих за последнее время привычки общаться друг с другом с преувеличенной вежливостью, а потом добавила, что, судя по рассказам мамы Сабеллы, Тони сам был таким в младенчестве.
– Да ты и до сих пор скорее «ночной человек», не так ли? – напрямую обратилась она к Тони, не в силах больше выносить его молчание.
– Да. Похоже, мне требуется меньше сна, чем большинству людей, – с такой же безукоризненной вежливостью ответил он.
С тех пор как Меган выписалась из роддома, Тони избегал смотреть на нее. Он старался не прикасаться к жене, даже не целовал ее на ночь, и Меган недоумевала – неужели это от того, что ее фигура еще не пришла в норму?
Она немедленно приступила к занятиям аэробикой и довела себя до того, что у нее постоянно болели мышцы. Она урезала до минимума свой дневной рацион и ела бы еще меньше, если бы не опасалась, что это может повредить Майклу. В их с Тони уговор входило, что она останется той же стройной, привлекательной женщиной, какой была до родов, и Меган преисполнилась решимости привести в порядок свою фигуру в рекордно короткие сроки.
Лишь занимаясь сыном, Меган забывала о том, как несчастна. Глубина любви к ребенку удивляла, а порой даже пугала ее. Часы, проведенные у колыбели малыша, казались Меган поистине драгоценными, и она подумывала о том, чтобы продлить свой отпуск. Но об этом, к сожалению, не могло быть и речи. Во-первых, Милтон Фарадей уже не раз звонил ей и требовал, чтобы она приступила к работе как можно скорее. Во-вторых, Меган отчетливо осознавала, что ее брак дал глубокую трещину, а значит, зарплата – это единственный доход, на который она может рассчитывать в будущем. Сейчас их с Тони связывал лишь уговор. Но долго ли продлится этот фарс? Как только Тони поймет, что жизнь с нелюбимой женой для него невыносима, он уйдет – или попытается удовлетворить свои сексуальные и эмоциональные запросы где-нибудь на стороне.
А может быть, это уже произошло?
Меган искала признаки, подтверждающие ее догадку, и находила их повсюду. Почти каждый вечер Тони приходил домой поздно, даже не утруждаясь предупредить жену. Иногда Меган чувствовала, что от него пахнет спиртным. Она молча страдала и не жаловалась, опасаясь, что откровенный разговор вызовет ссору и ускорит нежелательную развязку.
Внешне же их жизнь совсем не изменилась. Как и прежде, они ходили в гости и принимали друзей у себя, как и прежде, посещали непременные семейные сборища у мамы Сабеллы. Находясь в окружении родственников мужа, Меган была готова поверить, что в ее отношениях с Тони ничего не изменилось. С гордостью слушая охи и ахи, адресованные Майклу – малыш уже подрос и стал настоящим милашкой, – она забывала, что все это лишь видимость. Как странно, что лишь теперь, когда их брак потерпел фиаско, семейство Сабелла наконец признало ее!
То ли потому, что ребенок придал ей новый статус, то ли сама она устала всем угождать, но поведение Меган изменилось. Однажды, когда Анджи отпустила очередную колкость, не обидеться на которую мог лишь человек с чувствительностью носорога – речь шла о том, что золовка не одобряет решения Меган вернуться на работу, – Меган вежливо, но твердо сказала:
– Возвращаться на работу или нет – мое личное дело. Мое и твоего брата. Раз Тони не возражает, чего тебе беспокоиться?
А когда Марио, якобы по-родственному обнимая Меган, как обычно, попытался тронуть ее за грудь, она отстранилась и посоветовала ему обратить внимание на собственную жену, если его так переполняет мужская сила.
Он не обиделся, но с тех пор оставил ее в покое.
Меган радовалась тому, что Пол Сандерсон по-прежнему уделял ей внимание. По крайней мере раз в неделю он звонил, чтобы справиться о здоровье малыша, и этот теплый, дружеский голос на другом конце провода придавал ей силы и уверенности в себе. Меган нуждалась в друге, это становилось очевидным.
Она не говорила Тони о звонках Пола, считая, что это необязательно. В оправдание она убеждала себя, что, в конце концов, Пол ее врач, а в глубине души понимала, что эти звонки помогают ей почувствовать, что она все еще сохранила женскую привлекательность.
Когда Меган сообщила Тони, что врач разрешил ей возобновить половую жизнь, он молча кивнул, и в ту же ночь они впервые за несколько месяцев были близки. Однако потом такие ночи повторялись лишь эпизодически, а их любовь навсегда лишилась былой теплоты и нежности.
Зная темперамент Тони, Меган подозревала, что он утешается на стороне. Несколько раз она натыкалась на свидетельства того, что он проводит время с Коринной – следы губной помады на воротнике рубашки, характерный, стойкий запах гвоздичных духов, женская перчатка, забытая на заднем сиденье его машины. Классические признаки… А может быть, уж слишком классические? Может быть, Коринна намеренно дает ей понять, что по-прежнему встречается с Тони?
Черт бы побрал их обоих, в сердцах думала Меган. Ее душили гнев и горечь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Меган не могла сдержать слез. Да, теперь у нее есть этот малыш. Он заполнил наконец ту пустоту, которую Меган ощущала всю жизнь с тех пор, как себя помнит. Но одновременно она потеряла нечто весьма для нее дорогое, то, что составляло неотъемлемую часть ее существования последние семь лет. Как сможет она жить под одной крышей с Тони и притворяться, будто ничего не произошло, если что-то в ее душе надломилось и умерло всего несколько минут назад?..
Невзирая на протесты, а потом просто уговоры Милтона Фарадея, Меган взяла трехмесячный отпуск. Она решила, что по крайней мере это время должна полностью посвятить себя ребенку. Было наконец выбрано имя для малыша – вернее, выбрала его Меган. Она провела целых два дня в ожидании, что скажет по этому поводу Тони. Когда же она сама спросила, не хочет ли он назвать ребенка в честь своего отца, Тони ответил, что это ей решать и что мама, без сомнения, будет в восторге.
Итак, Меган собственноручно заполнила свидетельство о рождении, вписав туда имя сына – Майкл Антонио Сабелла. С этим документом Меган и выписалась из роддома. Она выбрала педиатра, руководствуясь советом Пола, и была очень рада, хотя и не удивилась, услышав от врача, что здоровье ребенка в полном порядке.
Удивило ее другое – Майкл оказался очень беспокойным малышом. Днем он спал слишком мало для детей его возраста и часто просыпался по ночам. Меган обратилась к врачу и услышала в ответ, что такого понятия, как норма, просто не существует. Одни дети спят больше, другие меньше и часто выбирают для этого не ночь, а день. Ей придется приспособиться к образу жизни Майкла, а со временем он сам перейдет на обычный режим.
Меган постаралась объяснить все это Тони, придерживаясь выработавшейся у них обоих за последнее время привычки общаться друг с другом с преувеличенной вежливостью, а потом добавила, что, судя по рассказам мамы Сабеллы, Тони сам был таким в младенчестве.
– Да ты и до сих пор скорее «ночной человек», не так ли? – напрямую обратилась она к Тони, не в силах больше выносить его молчание.
– Да. Похоже, мне требуется меньше сна, чем большинству людей, – с такой же безукоризненной вежливостью ответил он.
С тех пор как Меган выписалась из роддома, Тони избегал смотреть на нее. Он старался не прикасаться к жене, даже не целовал ее на ночь, и Меган недоумевала – неужели это от того, что ее фигура еще не пришла в норму?
Она немедленно приступила к занятиям аэробикой и довела себя до того, что у нее постоянно болели мышцы. Она урезала до минимума свой дневной рацион и ела бы еще меньше, если бы не опасалась, что это может повредить Майклу. В их с Тони уговор входило, что она останется той же стройной, привлекательной женщиной, какой была до родов, и Меган преисполнилась решимости привести в порядок свою фигуру в рекордно короткие сроки.
Лишь занимаясь сыном, Меган забывала о том, как несчастна. Глубина любви к ребенку удивляла, а порой даже пугала ее. Часы, проведенные у колыбели малыша, казались Меган поистине драгоценными, и она подумывала о том, чтобы продлить свой отпуск. Но об этом, к сожалению, не могло быть и речи. Во-первых, Милтон Фарадей уже не раз звонил ей и требовал, чтобы она приступила к работе как можно скорее. Во-вторых, Меган отчетливо осознавала, что ее брак дал глубокую трещину, а значит, зарплата – это единственный доход, на который она может рассчитывать в будущем. Сейчас их с Тони связывал лишь уговор. Но долго ли продлится этот фарс? Как только Тони поймет, что жизнь с нелюбимой женой для него невыносима, он уйдет – или попытается удовлетворить свои сексуальные и эмоциональные запросы где-нибудь на стороне.
А может быть, это уже произошло?
Меган искала признаки, подтверждающие ее догадку, и находила их повсюду. Почти каждый вечер Тони приходил домой поздно, даже не утруждаясь предупредить жену. Иногда Меган чувствовала, что от него пахнет спиртным. Она молча страдала и не жаловалась, опасаясь, что откровенный разговор вызовет ссору и ускорит нежелательную развязку.
Внешне же их жизнь совсем не изменилась. Как и прежде, они ходили в гости и принимали друзей у себя, как и прежде, посещали непременные семейные сборища у мамы Сабеллы. Находясь в окружении родственников мужа, Меган была готова поверить, что в ее отношениях с Тони ничего не изменилось. С гордостью слушая охи и ахи, адресованные Майклу – малыш уже подрос и стал настоящим милашкой, – она забывала, что все это лишь видимость. Как странно, что лишь теперь, когда их брак потерпел фиаско, семейство Сабелла наконец признало ее!
То ли потому, что ребенок придал ей новый статус, то ли сама она устала всем угождать, но поведение Меган изменилось. Однажды, когда Анджи отпустила очередную колкость, не обидеться на которую мог лишь человек с чувствительностью носорога – речь шла о том, что золовка не одобряет решения Меган вернуться на работу, – Меган вежливо, но твердо сказала:
– Возвращаться на работу или нет – мое личное дело. Мое и твоего брата. Раз Тони не возражает, чего тебе беспокоиться?
А когда Марио, якобы по-родственному обнимая Меган, как обычно, попытался тронуть ее за грудь, она отстранилась и посоветовала ему обратить внимание на собственную жену, если его так переполняет мужская сила.
Он не обиделся, но с тех пор оставил ее в покое.
Меган радовалась тому, что Пол Сандерсон по-прежнему уделял ей внимание. По крайней мере раз в неделю он звонил, чтобы справиться о здоровье малыша, и этот теплый, дружеский голос на другом конце провода придавал ей силы и уверенности в себе. Меган нуждалась в друге, это становилось очевидным.
Она не говорила Тони о звонках Пола, считая, что это необязательно. В оправдание она убеждала себя, что, в конце концов, Пол ее врач, а в глубине души понимала, что эти звонки помогают ей почувствовать, что она все еще сохранила женскую привлекательность.
Когда Меган сообщила Тони, что врач разрешил ей возобновить половую жизнь, он молча кивнул, и в ту же ночь они впервые за несколько месяцев были близки. Однако потом такие ночи повторялись лишь эпизодически, а их любовь навсегда лишилась былой теплоты и нежности.
Зная темперамент Тони, Меган подозревала, что он утешается на стороне. Несколько раз она натыкалась на свидетельства того, что он проводит время с Коринной – следы губной помады на воротнике рубашки, характерный, стойкий запах гвоздичных духов, женская перчатка, забытая на заднем сиденье его машины. Классические признаки… А может быть, уж слишком классические? Может быть, Коринна намеренно дает ей понять, что по-прежнему встречается с Тони?
Черт бы побрал их обоих, в сердцах думала Меган. Ее душили гнев и горечь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49