Мэннерс ждал, пока Эллин поймет, что связана с ним законными узами. Он ждал, пока она поймет, что теперь у нее то же имя, что и у него, ждал, пока краска, начавшая заливать ее щеки за дверью, полностью завладеет ее лицом.
Сдержанным изящным жестом Джошуа снял шляпу и расстегнул костюм.
Все еще владея ситуацией, Мэннерс встряхнулся от своей ленивой позы и сократил расстояние между ними.
– Я должен извиниться, моя дражайшая супруга, перед тобой, – начал он с некоторой прохладной учтивостью, – за мое поведение во время церемонии.
Эллин позволила себе, открыв рот, ошеломленно посмотреть на него, на мгновение забыв, что он подошел к ней совсем близко.
– Действительно, было непростительно с моей стороны, – продолжал Джошуа с улыбкой на лице, – проигнорировать тот факт, что ты ждала поцелуя. Я надеюсь, что ты сможешь простить меня и принять запоздалый знак… моего глубочайшего преклонения., перед твоей красотой… – он закончил шепотом, и Эллин почувствовала, что зачарована его словами.
Джошуа обнял ее, и все еще захваченная его взглядом, Эллин откинула голову. Она была беспомощна перед поцелуем, которым непременно должна была завершиться его речь.
Это не был поцелуй украдкой. Поцелуй не был и неопытным. Это был просто поцелуй. Поцелуй, который не вымаливал прощения. Поцелуй, который был положен ему и который она ждала на церемонии. Только теперь, в номере, они были наедине, и ничто не могло помешать этому поцелую перерасти в нечто большее…
Эллин закрыла глаза и ощутила знакомый трепет, сдаваясь на его милость, как это было вчера. Сегодня, однако, его руки вступили в сражение и свободно скользнули по мягкому податливому шифону на спине. Он бесстыдно массировал ее лопатки, даже скользнув одной рукой вниз к талии, где его большой палец погладил изгиб, переходящий в бедра. Его язык проник внутрь и осторожно и властно завладел ее ртом. Эллин ослабла и переполнилась восхитительным ощущением, почувствовав приятное возбуждение. Ее губы дрожали от волнения точно так же, как это было за день до этого в его комнате.
Как он смеет?
Эллин вырвалась из его объятий и отвесила жалкую слабую пощечину. Джошуа отступил на шаг, прикрыв рукой наказанную щеку. Его глаза расширились от удивления.
– Когда мне понадобятся комплименты, – выдохнула Эллин, дрожа всем телом, – будь уверен, я обращусь к тебе.
Она отвернулась, и не потеряв ни капли достоинства, которое только что находилось под страшной угрозой, удалилась и свою новую спальню, хлопнув дверью для большей выразительности.
«Несносный хам!» – думала Эллин, взбешенная, отказывающаяся понимать, что ее тело охватила неудержимая дрожь. Он застиг ее врасплох этим возмутительным проявлением симпатий. Чего он надеялся достичь, целуя ее таким вот образом? Конечно же, не извинения, которое просил. Извинения? Это больше походило на оскорбление.
Может быть, так оно и было. Может быть, таким способом он хотел напомнить ей, что она не девственница? Что он знал ее непристойное прошлое и поэтому решил устанавливать правила. Одним из которых является это нелепое, если не сказать опасное, условие поцелуя.
Ее щеки горели огнем, а сердце беспрерывным галопом громко стучало, как тревожный сигнал в груди. Что, если он войдет и потребует оплаты сразу за все дни вперед? От этой мысли у нее закружилась голова, и она глубоко вздохнула, пытаясь овладеть собой. Эллин села за небольшой письменный стол и дрожащими руками вытащила ручку, бумагу и чернила. Ей нужно было написать Мисси, как для того, чтобы рассказать обо всем, так и для своего успокоения.
Она набрала чернил в ручку и начала писать, уже рассматривая недавно произошедшие события в другом свете. Ни один мужчина, решила Эллин, описывая все прелести своей жизни, не стал бы целовать женщину, если бы не хотел ее. Если бы она не была для него желанной. Эллин, не обманывай себя! Она считала себя достаточно обаятельной, и у нее был опыт с другими мужчинами, и Эллин догадывалась, что обладает определенной притягательностью. Мысль о том, что она привлекательна для Джошуа Мэннерс одновременно пугала и в то же время приятно возбуждала ее. Хотелось бы, размышляла Эллин, использовать эту привлекательность в своих целях, имея дело с Мэннерсом.
Нет. Это не поможет. В том, чтобы использовать свою привлекательность как оружие было что-то низменное. Конечно, это ничуть не лучше, чем проституция. Может быть, даже намного хуже. По крайней мере проститутка и клиент точно знают, что они хотят получить друг от друга. Между ней и Джошуа были только недоверие и неприязнь.
Эллин остановилась и задумалась. Недоверие и неприязнь были только с ее стороны. Но как же Джошуа Мэннерс? Каковы были его истинные чувства к ней? Конечно, подумала Эллин, невольно представив его руки и губы, Джошуа хотел ее. Она содрогнулась: те типы, работавшие на Райфа, тоже этого хотели. Джошуа, вспомнила Эллин, говорил не раз, что она упряма, самонадеянна и малодушна.
И все же… и все же он рисковал собственной жизнью, чтобы спасти ее из рук наемников Райфа. Он защитил ее в дерби, не позволил оскорблять в Дедвуде.
Короче говоря, Мэннерс исправлял ее малейшие ошибки. Зачем? Должно быть, он питает к ней какие-то нежные чувства. А если нет? Ну, были другие способы объяснения. Надо учиться использовать любое средство, которое есть у тебя, в своих целях. Так сказал об этом сам Джошуа.
Эллин тут же отбросила эту мысль. Это всего лишь фантазии школьниц, верящих в то, что что-то может заставить мужчину влюбиться в них. Райф Симмс преподнес ей хороший урок.
Кроме того, одному только Богу известно, на что был бы способен Джошуа, если бы действительно любил ее.
Эллин писала:
«В это трудно, почти невозможно поверить, но я себя связала узами супружества, как ты удивительно выразилась, с первоклассным Джошуа Мэннерсом. Я уже представляю твою улыбку, но спешу тебя успокоить: наш брак – чистая формальность без всяких романтических привязанностей и без супружеских отношений. Ты видишь, в какой омут бросилась я ради нашего жеребенка, которого, я уверена, никто так не может любить».
Дальше Эллин просила Мисси не рассказывать об этом событии Биллу Боланду, так как это только очень многое запутает, являясь на самом деле всего лишь временным мероприятием. Эллин посвятила этому два предложения, потом продолжила писать о Берте. О нем было тяжело писать, потому что он умер. Умер. Умер, и у него не будет могилы, которая отметила бы факт его смерти. Эллин подумала, что Мисси уже прочла телеграмму, которая была послана после смерти Берта. Без сомнения, Мисси обезумела от горя, и Эллин быстро помолилась о том, чтобы ее подруга нашла в себе силы пережить все это, и чтобы рядом с ней оказался кто-нибудь, хотя бы Билл, который мог бы ее утешить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Сдержанным изящным жестом Джошуа снял шляпу и расстегнул костюм.
Все еще владея ситуацией, Мэннерс встряхнулся от своей ленивой позы и сократил расстояние между ними.
– Я должен извиниться, моя дражайшая супруга, перед тобой, – начал он с некоторой прохладной учтивостью, – за мое поведение во время церемонии.
Эллин позволила себе, открыв рот, ошеломленно посмотреть на него, на мгновение забыв, что он подошел к ней совсем близко.
– Действительно, было непростительно с моей стороны, – продолжал Джошуа с улыбкой на лице, – проигнорировать тот факт, что ты ждала поцелуя. Я надеюсь, что ты сможешь простить меня и принять запоздалый знак… моего глубочайшего преклонения., перед твоей красотой… – он закончил шепотом, и Эллин почувствовала, что зачарована его словами.
Джошуа обнял ее, и все еще захваченная его взглядом, Эллин откинула голову. Она была беспомощна перед поцелуем, которым непременно должна была завершиться его речь.
Это не был поцелуй украдкой. Поцелуй не был и неопытным. Это был просто поцелуй. Поцелуй, который не вымаливал прощения. Поцелуй, который был положен ему и который она ждала на церемонии. Только теперь, в номере, они были наедине, и ничто не могло помешать этому поцелую перерасти в нечто большее…
Эллин закрыла глаза и ощутила знакомый трепет, сдаваясь на его милость, как это было вчера. Сегодня, однако, его руки вступили в сражение и свободно скользнули по мягкому податливому шифону на спине. Он бесстыдно массировал ее лопатки, даже скользнув одной рукой вниз к талии, где его большой палец погладил изгиб, переходящий в бедра. Его язык проник внутрь и осторожно и властно завладел ее ртом. Эллин ослабла и переполнилась восхитительным ощущением, почувствовав приятное возбуждение. Ее губы дрожали от волнения точно так же, как это было за день до этого в его комнате.
Как он смеет?
Эллин вырвалась из его объятий и отвесила жалкую слабую пощечину. Джошуа отступил на шаг, прикрыв рукой наказанную щеку. Его глаза расширились от удивления.
– Когда мне понадобятся комплименты, – выдохнула Эллин, дрожа всем телом, – будь уверен, я обращусь к тебе.
Она отвернулась, и не потеряв ни капли достоинства, которое только что находилось под страшной угрозой, удалилась и свою новую спальню, хлопнув дверью для большей выразительности.
«Несносный хам!» – думала Эллин, взбешенная, отказывающаяся понимать, что ее тело охватила неудержимая дрожь. Он застиг ее врасплох этим возмутительным проявлением симпатий. Чего он надеялся достичь, целуя ее таким вот образом? Конечно же, не извинения, которое просил. Извинения? Это больше походило на оскорбление.
Может быть, так оно и было. Может быть, таким способом он хотел напомнить ей, что она не девственница? Что он знал ее непристойное прошлое и поэтому решил устанавливать правила. Одним из которых является это нелепое, если не сказать опасное, условие поцелуя.
Ее щеки горели огнем, а сердце беспрерывным галопом громко стучало, как тревожный сигнал в груди. Что, если он войдет и потребует оплаты сразу за все дни вперед? От этой мысли у нее закружилась голова, и она глубоко вздохнула, пытаясь овладеть собой. Эллин села за небольшой письменный стол и дрожащими руками вытащила ручку, бумагу и чернила. Ей нужно было написать Мисси, как для того, чтобы рассказать обо всем, так и для своего успокоения.
Она набрала чернил в ручку и начала писать, уже рассматривая недавно произошедшие события в другом свете. Ни один мужчина, решила Эллин, описывая все прелести своей жизни, не стал бы целовать женщину, если бы не хотел ее. Если бы она не была для него желанной. Эллин, не обманывай себя! Она считала себя достаточно обаятельной, и у нее был опыт с другими мужчинами, и Эллин догадывалась, что обладает определенной притягательностью. Мысль о том, что она привлекательна для Джошуа Мэннерс одновременно пугала и в то же время приятно возбуждала ее. Хотелось бы, размышляла Эллин, использовать эту привлекательность в своих целях, имея дело с Мэннерсом.
Нет. Это не поможет. В том, чтобы использовать свою привлекательность как оружие было что-то низменное. Конечно, это ничуть не лучше, чем проституция. Может быть, даже намного хуже. По крайней мере проститутка и клиент точно знают, что они хотят получить друг от друга. Между ней и Джошуа были только недоверие и неприязнь.
Эллин остановилась и задумалась. Недоверие и неприязнь были только с ее стороны. Но как же Джошуа Мэннерс? Каковы были его истинные чувства к ней? Конечно, подумала Эллин, невольно представив его руки и губы, Джошуа хотел ее. Она содрогнулась: те типы, работавшие на Райфа, тоже этого хотели. Джошуа, вспомнила Эллин, говорил не раз, что она упряма, самонадеянна и малодушна.
И все же… и все же он рисковал собственной жизнью, чтобы спасти ее из рук наемников Райфа. Он защитил ее в дерби, не позволил оскорблять в Дедвуде.
Короче говоря, Мэннерс исправлял ее малейшие ошибки. Зачем? Должно быть, он питает к ней какие-то нежные чувства. А если нет? Ну, были другие способы объяснения. Надо учиться использовать любое средство, которое есть у тебя, в своих целях. Так сказал об этом сам Джошуа.
Эллин тут же отбросила эту мысль. Это всего лишь фантазии школьниц, верящих в то, что что-то может заставить мужчину влюбиться в них. Райф Симмс преподнес ей хороший урок.
Кроме того, одному только Богу известно, на что был бы способен Джошуа, если бы действительно любил ее.
Эллин писала:
«В это трудно, почти невозможно поверить, но я себя связала узами супружества, как ты удивительно выразилась, с первоклассным Джошуа Мэннерсом. Я уже представляю твою улыбку, но спешу тебя успокоить: наш брак – чистая формальность без всяких романтических привязанностей и без супружеских отношений. Ты видишь, в какой омут бросилась я ради нашего жеребенка, которого, я уверена, никто так не может любить».
Дальше Эллин просила Мисси не рассказывать об этом событии Биллу Боланду, так как это только очень многое запутает, являясь на самом деле всего лишь временным мероприятием. Эллин посвятила этому два предложения, потом продолжила писать о Берте. О нем было тяжело писать, потому что он умер. Умер. Умер, и у него не будет могилы, которая отметила бы факт его смерти. Эллин подумала, что Мисси уже прочла телеграмму, которая была послана после смерти Берта. Без сомнения, Мисси обезумела от горя, и Эллин быстро помолилась о том, чтобы ее подруга нашла в себе силы пережить все это, и чтобы рядом с ней оказался кто-нибудь, хотя бы Билл, который мог бы ее утешить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92