При этом он снял с головы шляпу и кивнул.
Когда она улыбнулась ему в ответ, ее глаза потеплели и губы дрогнули.
– Мне не представилось случая сказать об этом на похоронах, – мягко проговорила она, – но мне ужасно жаль Джеймса и его детей, ведь малыши остались совсем одни…
– Они не одиноки, – сказал Джон с улыбкой. – У них есть я. И теперь у них есть Лотти. У нас все в порядке, – решительно произнес он.
– Да, я вижу, – ответила Женевьева, и глаза ее зажглись теплым светом.
Она задумчиво посмотрела на стоявших перед ней мужчину и девушку. Затем отвернулась и потянулась к большой жестяной банке, стоявшей на полке.
– Пяти фунтов сала достаточно? – спросила Женевьева, глянув через плечо на Лотти.
– В самый раз, – ответила девушка. Она показала на большую жестянку над головой Женевьевы. – Мне еще нужны пекарный порошок и ванилин.
– Джон, если вы вернетесь через пятнадцать минут, я соберу все, что вам нужно. – Женевьева повернулась, чтобы положить продукты на прилавок.
– Мне еще понадобится ящик яблок, – сказал он, отходя от Лотти. – Их надо взвесить?
– Нет, папа продает их на объем, – ответила Женевьева, нагибаясь за упаковкой сахара на нижней полке.
– Нам нужно где-то с бушель яблок, – сказал Джон.
Взяв один из больших красных плодов, он отер его о рубаху. Зубы Джона впились в яблоко, и тоненькая струйка сока побежала по его подбородку. Он прикрыл глаза, наслаждаясь замечательным вкусом.
Лотти как зачарованная глядела на мужчину, жующего яблоко; ее взгляд был прикован к капле сока, которая скрылась в ямочке на его волевом подбородке.
Наконец Джон поднял руку, и его указательный палец ловко смахнул каплю сока с подбородка. Глаза его открылись и встретились с глазами девушки, которая не могла отвести от него взгляд.
Его челюсти снова медленно задвигались; крепкие зубы вгрызались в терпкую мякоть, а ноздри чуть подрагивали. Джон прищурился, заметив, что Лотти наблюдает за ним.
Лотти почувствовала в груди странное тепло, не имевшее ничего общего с температурой воздуха в лавке. Но это было и не из-за юбок, и не из-за шали на плечах. От самого низа живота, где, по словам мисс Эгги, находились главные женские органы, пришел жар, распространившийся по всему ее телу. Услышав неровные удары своего сердца, Лотти подняла к горлу дрожащую руку. Глядя на Джона, она чуть приоткрыла рот, чтобы перевести дух, и провела языком по пересохшим губам.
Он не мог оторвать глаз от стоявшего перед ним создания. Хотя она выглядела зауряднейшей девушкой от кончиков темных дешевых ботинок до дурацкой шляпы на голове, – но он знал: ее грубые тяжелые башмаки – месильщики грязи – скрывали пару соблазнительных ножек. А под украшенным цветами легкомысленным сооружением, красовавшимся у нее на голове, лежала корона золотых волос, которые, он знал, наверняка заканчивались ниже талии. Он видел их неистово вьющимися, когда она вставала с постели в то памятное утро. И хотя о ее теле можно было только гадать, он чувствовал, что с радостью заключил бы его в свои объятия, если бы представилась такая возможность.
Ее розовый влажный язык скользил по припухлой нижней губе. Взгляды их встретились, и он понял, что в глазах ее не женское кокетство, а выражение невинности и стыдливости.
Лотти снова судорожно сглотнула и опустила ресницы, теперь уже глядя только на свои руки, которые она сцепила замком у талии. Девушка почувствовала, как сердце ее вдруг забилось в бешеном ритме, готовое вырваться из груди. Джон смотрел на нее так странно, словно догадывался о вихре мыслей, проносившемся в ее пылающей голове. Наверняка он подумал, что она испорченная, невоспитанная девчонка, которая пялится на мужчин с раскрытым ртом.
Лотти глубоко вздохнула, и ее изумление еще более возросло, когда она уловила исходивший от него аромат… запах опаленной жарким солнцем мужской кожи, запах, походивший на мускусные духи. Она с трудом отогнала эти навязчивые мысли, приводившие ее в смятение, и снова повернулась к прилавку.
В глаза ей бросилась мягкая загадочная улыбка, игравшая на губах Женевьевы, когда та дружески говорила с мужчиной, возвышающимся за ее, Лотти, спиной.
– Возьмите себе корзину в кладовой, Джон, – говорила Женевьева. – Вернете ее, когда в следующий раз будете в городе.
Джон кивнул и выдохнул прямо в затылок Лотти. Он смотрел, как слабое дуновение воздуха распушило короткие волоски, вьющиеся над нежной кожей ее шеи. Затем, нахмурившись, отошел.
Его губы кривились в язвительной усмешке. Он шел в заднюю комнату искать корзину для яблок и мысленно ругал себя: «Проклятый дурак». Он ругался и когда пытался отцепить одну от другой две корзины, которые упорно не отцеплялись. «Упрямый осел, – подумал он, выпрямившись и закрыв глаза. – Слишком давно без женщины, если такая невзрачная пташка, как эта, может пробить мою мужскую оборону без особых усилий».
Джон прошел обратно в лавку с корзиной в руках. Он мужественно не обращал внимания на двух девушек, тихо беседовавших у прилавка. Поставив корзину на деревянный пол, он наполнял ее яблоками, осторожно укладывая каждое, чтобы они не побились при перевозке. Потом выпрямился, поднимая груз. Наконец посмотрел на Лотти.
– Я вернусь, чтобы донести продукты, – сказал он сухо.
Прежде чем Лотти успела обернуться, Джон уже вышел из лавки, толкнув тяжелую дверь плечом, и прогромыхал вниз по деревянным ступенькам.
Лотти улыбнулась Женевьеве.
– Должно быть, Джон очень торопится. Он говорит так, будто я его немного задерживаю, – добавила она извиняющимся тоном.
Пробегая пальцем по списку, Лотти проверяла, не забыла ли чего. Затем, взглянув на рулоны ткани у дальней стены, мысленно прикинула, сколько денег уже истрачено.
– Если там хватит, я бы хотела выбрать отрез набивного ситца для Сисси, – пробормотала она, открывая сумочку и высыпая монеты на блестящий ореховый прилавок.
Женевьева наклонила свою темноволосую головку и начала складывать колонки цифр, стройные ряды которых маршировали на бумажном пакете, где она записывала заказы Лотти. Сосчитав деньги, Женевьева подняла глаза и с одобрением взглянула на Лотти.
– Осталось довольно много. Давайте пойдем и подберем что-нибудь.
Они шли – каждая по свою сторону от разделяющего их прилавка, – пока не оказались у стены, где аккуратными рядами были выставлены товары. Лотти нетерпеливо потянулась к льняной ткани в белую и розовую полоску, но потом поджала губы, дотронувшись до ее кромки. Со вздохом сожаления она коснулась пальцами бежевой ткани с мелкими синими и зелеными цветочками.
– Думаю, это больше подходит, – решительно кивнула Лотти. – Она не такая маркая, а к Сисси грязь пристает, как блохи к собаке.
Женевьева неохотно согласилась с этим решением и быстро отрезала кусок ситца, выбранный Лотти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Когда она улыбнулась ему в ответ, ее глаза потеплели и губы дрогнули.
– Мне не представилось случая сказать об этом на похоронах, – мягко проговорила она, – но мне ужасно жаль Джеймса и его детей, ведь малыши остались совсем одни…
– Они не одиноки, – сказал Джон с улыбкой. – У них есть я. И теперь у них есть Лотти. У нас все в порядке, – решительно произнес он.
– Да, я вижу, – ответила Женевьева, и глаза ее зажглись теплым светом.
Она задумчиво посмотрела на стоявших перед ней мужчину и девушку. Затем отвернулась и потянулась к большой жестяной банке, стоявшей на полке.
– Пяти фунтов сала достаточно? – спросила Женевьева, глянув через плечо на Лотти.
– В самый раз, – ответила девушка. Она показала на большую жестянку над головой Женевьевы. – Мне еще нужны пекарный порошок и ванилин.
– Джон, если вы вернетесь через пятнадцать минут, я соберу все, что вам нужно. – Женевьева повернулась, чтобы положить продукты на прилавок.
– Мне еще понадобится ящик яблок, – сказал он, отходя от Лотти. – Их надо взвесить?
– Нет, папа продает их на объем, – ответила Женевьева, нагибаясь за упаковкой сахара на нижней полке.
– Нам нужно где-то с бушель яблок, – сказал Джон.
Взяв один из больших красных плодов, он отер его о рубаху. Зубы Джона впились в яблоко, и тоненькая струйка сока побежала по его подбородку. Он прикрыл глаза, наслаждаясь замечательным вкусом.
Лотти как зачарованная глядела на мужчину, жующего яблоко; ее взгляд был прикован к капле сока, которая скрылась в ямочке на его волевом подбородке.
Наконец Джон поднял руку, и его указательный палец ловко смахнул каплю сока с подбородка. Глаза его открылись и встретились с глазами девушки, которая не могла отвести от него взгляд.
Его челюсти снова медленно задвигались; крепкие зубы вгрызались в терпкую мякоть, а ноздри чуть подрагивали. Джон прищурился, заметив, что Лотти наблюдает за ним.
Лотти почувствовала в груди странное тепло, не имевшее ничего общего с температурой воздуха в лавке. Но это было и не из-за юбок, и не из-за шали на плечах. От самого низа живота, где, по словам мисс Эгги, находились главные женские органы, пришел жар, распространившийся по всему ее телу. Услышав неровные удары своего сердца, Лотти подняла к горлу дрожащую руку. Глядя на Джона, она чуть приоткрыла рот, чтобы перевести дух, и провела языком по пересохшим губам.
Он не мог оторвать глаз от стоявшего перед ним создания. Хотя она выглядела зауряднейшей девушкой от кончиков темных дешевых ботинок до дурацкой шляпы на голове, – но он знал: ее грубые тяжелые башмаки – месильщики грязи – скрывали пару соблазнительных ножек. А под украшенным цветами легкомысленным сооружением, красовавшимся у нее на голове, лежала корона золотых волос, которые, он знал, наверняка заканчивались ниже талии. Он видел их неистово вьющимися, когда она вставала с постели в то памятное утро. И хотя о ее теле можно было только гадать, он чувствовал, что с радостью заключил бы его в свои объятия, если бы представилась такая возможность.
Ее розовый влажный язык скользил по припухлой нижней губе. Взгляды их встретились, и он понял, что в глазах ее не женское кокетство, а выражение невинности и стыдливости.
Лотти снова судорожно сглотнула и опустила ресницы, теперь уже глядя только на свои руки, которые она сцепила замком у талии. Девушка почувствовала, как сердце ее вдруг забилось в бешеном ритме, готовое вырваться из груди. Джон смотрел на нее так странно, словно догадывался о вихре мыслей, проносившемся в ее пылающей голове. Наверняка он подумал, что она испорченная, невоспитанная девчонка, которая пялится на мужчин с раскрытым ртом.
Лотти глубоко вздохнула, и ее изумление еще более возросло, когда она уловила исходивший от него аромат… запах опаленной жарким солнцем мужской кожи, запах, походивший на мускусные духи. Она с трудом отогнала эти навязчивые мысли, приводившие ее в смятение, и снова повернулась к прилавку.
В глаза ей бросилась мягкая загадочная улыбка, игравшая на губах Женевьевы, когда та дружески говорила с мужчиной, возвышающимся за ее, Лотти, спиной.
– Возьмите себе корзину в кладовой, Джон, – говорила Женевьева. – Вернете ее, когда в следующий раз будете в городе.
Джон кивнул и выдохнул прямо в затылок Лотти. Он смотрел, как слабое дуновение воздуха распушило короткие волоски, вьющиеся над нежной кожей ее шеи. Затем, нахмурившись, отошел.
Его губы кривились в язвительной усмешке. Он шел в заднюю комнату искать корзину для яблок и мысленно ругал себя: «Проклятый дурак». Он ругался и когда пытался отцепить одну от другой две корзины, которые упорно не отцеплялись. «Упрямый осел, – подумал он, выпрямившись и закрыв глаза. – Слишком давно без женщины, если такая невзрачная пташка, как эта, может пробить мою мужскую оборону без особых усилий».
Джон прошел обратно в лавку с корзиной в руках. Он мужественно не обращал внимания на двух девушек, тихо беседовавших у прилавка. Поставив корзину на деревянный пол, он наполнял ее яблоками, осторожно укладывая каждое, чтобы они не побились при перевозке. Потом выпрямился, поднимая груз. Наконец посмотрел на Лотти.
– Я вернусь, чтобы донести продукты, – сказал он сухо.
Прежде чем Лотти успела обернуться, Джон уже вышел из лавки, толкнув тяжелую дверь плечом, и прогромыхал вниз по деревянным ступенькам.
Лотти улыбнулась Женевьеве.
– Должно быть, Джон очень торопится. Он говорит так, будто я его немного задерживаю, – добавила она извиняющимся тоном.
Пробегая пальцем по списку, Лотти проверяла, не забыла ли чего. Затем, взглянув на рулоны ткани у дальней стены, мысленно прикинула, сколько денег уже истрачено.
– Если там хватит, я бы хотела выбрать отрез набивного ситца для Сисси, – пробормотала она, открывая сумочку и высыпая монеты на блестящий ореховый прилавок.
Женевьева наклонила свою темноволосую головку и начала складывать колонки цифр, стройные ряды которых маршировали на бумажном пакете, где она записывала заказы Лотти. Сосчитав деньги, Женевьева подняла глаза и с одобрением взглянула на Лотти.
– Осталось довольно много. Давайте пойдем и подберем что-нибудь.
Они шли – каждая по свою сторону от разделяющего их прилавка, – пока не оказались у стены, где аккуратными рядами были выставлены товары. Лотти нетерпеливо потянулась к льняной ткани в белую и розовую полоску, но потом поджала губы, дотронувшись до ее кромки. Со вздохом сожаления она коснулась пальцами бежевой ткани с мелкими синими и зелеными цветочками.
– Думаю, это больше подходит, – решительно кивнула Лотти. – Она не такая маркая, а к Сисси грязь пристает, как блохи к собаке.
Женевьева неохотно согласилась с этим решением и быстро отрезала кусок ситца, выбранный Лотти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76