А каковы ваши впечатления от Египта? Вы ездили в пустыню к бедуинам? Отец ездил. Он в совершенстве владеет арабским.
Грэм не произнес ни слова, пока они ехали рысью по аллее. Он ушел в себя и казался таким же недосягаемым, как пирамиды.
Потом она вспомнила: он же потерял в Египте родителей.
– Простите, ваша светлость, я не хотела напоминать вам о пережитых страданиях.
Он окинул ее беглым взглядом.
– Что вы имеете в виду?
– Нападение на ваш караван. Вам было шесть лет, когда вы потеряли родителей и попали к бедуинам.
Его передернуло, и он отвернулся.
– Это было много лет назад. Я мало что помню.
Она кивнула. Он молчал с отчужденным видом. Джиллиан ехала рядом со своим женихом, гадая, что именно в ее словах заставило его так занервничать.
Итак, отец ей сказал, что египтяне все сплошь попрошайки? Забавно. Или все у него просили то же, что и Грэм? Он живо представил себе смуглую руку, протянутую к нему с мольбой, и улыбку превосходства, с которой Странтон проходил мимо, – точно с такой же улыбкой он отверг некогда мольбы маленького Грэма.
Но Джиллиан ничего не знала о его прошлом. И не узнает.
Она мечтала отправиться в путешествие. Что ж, можно будет отправиться в свадебное путешествие в Грецию. Или в Рим. Куда угодно, только не в Египет. Грэм думал о том, что Джиллиан напоминает ему дикую лошадь, которую держат на привязи, а она всеми силами стремится сбежать. Стоит только отпустить поводья – ее и след простынет.
А на балу, когда рядом был ее отец, она казалась такой скучной, если не считать тех моментов, когда они с ней танцевали и разговаривали в библиотеке. Он чувствовал, что под ее невзрачным серым платьем бьется сердце очень страстной женщины. Так сложилось, что ее темперамент подавляли, но окончательно задавить его никому не под силу. Грэму очень хотелось увидеть, что будет, если выпустить этого джинна из заточения. Что сделает Джиллиан, когда обретет долгожданную свободу?
Он взглянул на свою притихшую племянницу. Она казалась миниатюрной копией ехавшей рядом женщины: сдержанная и благовоспитанная…
В тот момент он остро пожалел, что они уехали из Египта. Гораздо лучше жить в стране, которую здесь считают варварской и дикой, чем наблюдать, как бойкие девочки, вроде Жасмин, превращаются в безмолвных кукол, образцово соблюдающих этикет. Ему непереносимо больно было думать, что его маленькая Жасмин станет со временем либо безмолвным призраком в сером платье, либо злобной сплетницей – к сожалению, он уже видел в Лондоне немало бойких девочек, которых постигла эта участь. Погожий летний лондонский день утратил для него все свое очарование. Он предпочел бы палящее египетское солнце.
Они ехали по парку, и тут Жасмин остановила своего пони и радостно затараторила по-арабски:
– Дядя Грэм, там дети играют, можно мне к ним? Пожалуйста!
Ему очень хотелось защитить ее от обидчиков, но он прекрасно понимал, что она должна уметь сама постоять за себя, поэтому кивнул. Жасмин приняла чопорный вид и, сопровождаемая Чарльзом, направила пони к детям, которые расставляли кегли, готовясь к игре.
– Какое очаровательное дитя, – сказала Джиллиан. Грэм пристально посмотрел на свою будущую жену.
Одетая в глухую серую амазонку, она абсолютно терялась на фоне остальных. Другие леди были одеты куда ярче и изысканнее, они походили на ангелочков, сошедших с фарфоровых тарелок. Джиллиан же напоминала тень, на нее вообще никто не обратил бы внимания, если бы не ее огненно-рыжие локоны.
Грэм замечтался. Он представлял себе Джиллиан обнаженной, стоящей на четвереньках, а он грубо берет ее сзади, как жеребец кобылу, она изгибается, и с ее чувственных губ слетают крики страсти.
– У вас великолепный жеребец, ваша светлость. Арабский?
Он смотрел на нее, мигая. После таких фантазий ему стало неудобно сидеть, и он поерзал в седле, пытаясь скрыть признаки своего возбуждения.
– Да, Прометей – чистокровный арабский жеребец. Он очень горячий и любит, когда я отпускаю поводья и позволяю ему мчаться во весь опор. А ваша лошадь?
– Дафна спокойная, но резвая.
– Не хотите ли проехаться наперегонки? – предложил он. Она изогнула золотисто-рыжую бровь.
– Вы бросаете мне вызов?
– Ну вы же сами сказали, что у вас резвая лошадь. – Он похлопал своего жеребца по шее. – Моему коню не терпится еще раз пройтись в галопе.
Она криво усмехнулась:
– Моя дамская посадка ставит нас в заведомо неравные условия.
– Садитесь по-мужски. Если вы хорошо держитесь в седле, то сможете управлять лошадью при помощи колен, и седло вам не помеха.
Она широко распахнула глаза, оглянулась на своего бесстрастного грума, неотступно следовавшего за ней по пятам, и прошептала:
– Я не могу.
Грэм внимательно посмотрел на слугу и сказал:
– Можете оставить нас и ждать леди Джиллиан у ворот.
Слуга явно занервничал:
– Простите, ваша светлость, я не могу. Граф приказал мне ни на шаг от нее не отставать в течение всей прогулки. Если я ослушаюсь, меня уволят.
Небольшое затруднение, но, похоже, его легко разрешить.
– Леди Джиллиан понадобится хороший грум, когда она выйдет за меня замуж. Если вы прослужите у графа до того времени, я буду платить вам ту же плату, что и он, и пять фунтов сверху, если вы согласитесь оставлять нас наедине во время верховых прогулок. Если же граф вдруг уволит вас раньше, то я тут же вас найму.
Конюший сразу повеселел.
– Слушаюсь, ваша светлость! – И поехал к воротам, сияя от удовольствия. Джиллиан провожала его взглядом арестованного, которого вдруг досрочно выпустили из тюрьмы.
– Ну вот. А теперь вы прокатитесь со мной наперегонки? – спросил он.
В ее глазах зажглись озорные искорки. Она подобрала свою длинную юбку, под которой оказались кожаные брюки. Грэм с довольной улыбкой смотрел, как она усаживается по-мужски. Да, она с характером. Пока они ехали к дорожке для быстрой езды, он с восхищением глядел на ее длинные стройные ноги.
– Вас это возмущает? – спросила она.
– Напротив, так мне нравится гораздо больше. Такая посадка ставит нас в более равные условия, – пробормотал он. При виде Джиллиан, уверенно сидящей на лошади по-мужски, он ощутил новый приступ желания.
– Но все же не до конца равные. Моей кобыле далеко до вашего красавца, – сказала она задумчиво.
– Да, Прометей – чистокровный жеребец, его родословная насчитывает века. Я собираюсь основать здесь, в Англии, конный завод.
– А я ничего не понимаю в коневодстве, – призналась она.
– Тут все просто. Когда породистая кобыла входит в возраст, выбирают чистокровного жеребца и сводят их. Все очень похоже на сезон балов в Лондоне. С той лишь разницей, что у людей принято сначала играть свадьбу. – Он рассмеялся своей шутке.
Джиллиан пронзила его испепеляющим взглядом, но его слова пробудили в ней определенные воспоминания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Грэм не произнес ни слова, пока они ехали рысью по аллее. Он ушел в себя и казался таким же недосягаемым, как пирамиды.
Потом она вспомнила: он же потерял в Египте родителей.
– Простите, ваша светлость, я не хотела напоминать вам о пережитых страданиях.
Он окинул ее беглым взглядом.
– Что вы имеете в виду?
– Нападение на ваш караван. Вам было шесть лет, когда вы потеряли родителей и попали к бедуинам.
Его передернуло, и он отвернулся.
– Это было много лет назад. Я мало что помню.
Она кивнула. Он молчал с отчужденным видом. Джиллиан ехала рядом со своим женихом, гадая, что именно в ее словах заставило его так занервничать.
Итак, отец ей сказал, что египтяне все сплошь попрошайки? Забавно. Или все у него просили то же, что и Грэм? Он живо представил себе смуглую руку, протянутую к нему с мольбой, и улыбку превосходства, с которой Странтон проходил мимо, – точно с такой же улыбкой он отверг некогда мольбы маленького Грэма.
Но Джиллиан ничего не знала о его прошлом. И не узнает.
Она мечтала отправиться в путешествие. Что ж, можно будет отправиться в свадебное путешествие в Грецию. Или в Рим. Куда угодно, только не в Египет. Грэм думал о том, что Джиллиан напоминает ему дикую лошадь, которую держат на привязи, а она всеми силами стремится сбежать. Стоит только отпустить поводья – ее и след простынет.
А на балу, когда рядом был ее отец, она казалась такой скучной, если не считать тех моментов, когда они с ней танцевали и разговаривали в библиотеке. Он чувствовал, что под ее невзрачным серым платьем бьется сердце очень страстной женщины. Так сложилось, что ее темперамент подавляли, но окончательно задавить его никому не под силу. Грэму очень хотелось увидеть, что будет, если выпустить этого джинна из заточения. Что сделает Джиллиан, когда обретет долгожданную свободу?
Он взглянул на свою притихшую племянницу. Она казалась миниатюрной копией ехавшей рядом женщины: сдержанная и благовоспитанная…
В тот момент он остро пожалел, что они уехали из Египта. Гораздо лучше жить в стране, которую здесь считают варварской и дикой, чем наблюдать, как бойкие девочки, вроде Жасмин, превращаются в безмолвных кукол, образцово соблюдающих этикет. Ему непереносимо больно было думать, что его маленькая Жасмин станет со временем либо безмолвным призраком в сером платье, либо злобной сплетницей – к сожалению, он уже видел в Лондоне немало бойких девочек, которых постигла эта участь. Погожий летний лондонский день утратил для него все свое очарование. Он предпочел бы палящее египетское солнце.
Они ехали по парку, и тут Жасмин остановила своего пони и радостно затараторила по-арабски:
– Дядя Грэм, там дети играют, можно мне к ним? Пожалуйста!
Ему очень хотелось защитить ее от обидчиков, но он прекрасно понимал, что она должна уметь сама постоять за себя, поэтому кивнул. Жасмин приняла чопорный вид и, сопровождаемая Чарльзом, направила пони к детям, которые расставляли кегли, готовясь к игре.
– Какое очаровательное дитя, – сказала Джиллиан. Грэм пристально посмотрел на свою будущую жену.
Одетая в глухую серую амазонку, она абсолютно терялась на фоне остальных. Другие леди были одеты куда ярче и изысканнее, они походили на ангелочков, сошедших с фарфоровых тарелок. Джиллиан же напоминала тень, на нее вообще никто не обратил бы внимания, если бы не ее огненно-рыжие локоны.
Грэм замечтался. Он представлял себе Джиллиан обнаженной, стоящей на четвереньках, а он грубо берет ее сзади, как жеребец кобылу, она изгибается, и с ее чувственных губ слетают крики страсти.
– У вас великолепный жеребец, ваша светлость. Арабский?
Он смотрел на нее, мигая. После таких фантазий ему стало неудобно сидеть, и он поерзал в седле, пытаясь скрыть признаки своего возбуждения.
– Да, Прометей – чистокровный арабский жеребец. Он очень горячий и любит, когда я отпускаю поводья и позволяю ему мчаться во весь опор. А ваша лошадь?
– Дафна спокойная, но резвая.
– Не хотите ли проехаться наперегонки? – предложил он. Она изогнула золотисто-рыжую бровь.
– Вы бросаете мне вызов?
– Ну вы же сами сказали, что у вас резвая лошадь. – Он похлопал своего жеребца по шее. – Моему коню не терпится еще раз пройтись в галопе.
Она криво усмехнулась:
– Моя дамская посадка ставит нас в заведомо неравные условия.
– Садитесь по-мужски. Если вы хорошо держитесь в седле, то сможете управлять лошадью при помощи колен, и седло вам не помеха.
Она широко распахнула глаза, оглянулась на своего бесстрастного грума, неотступно следовавшего за ней по пятам, и прошептала:
– Я не могу.
Грэм внимательно посмотрел на слугу и сказал:
– Можете оставить нас и ждать леди Джиллиан у ворот.
Слуга явно занервничал:
– Простите, ваша светлость, я не могу. Граф приказал мне ни на шаг от нее не отставать в течение всей прогулки. Если я ослушаюсь, меня уволят.
Небольшое затруднение, но, похоже, его легко разрешить.
– Леди Джиллиан понадобится хороший грум, когда она выйдет за меня замуж. Если вы прослужите у графа до того времени, я буду платить вам ту же плату, что и он, и пять фунтов сверху, если вы согласитесь оставлять нас наедине во время верховых прогулок. Если же граф вдруг уволит вас раньше, то я тут же вас найму.
Конюший сразу повеселел.
– Слушаюсь, ваша светлость! – И поехал к воротам, сияя от удовольствия. Джиллиан провожала его взглядом арестованного, которого вдруг досрочно выпустили из тюрьмы.
– Ну вот. А теперь вы прокатитесь со мной наперегонки? – спросил он.
В ее глазах зажглись озорные искорки. Она подобрала свою длинную юбку, под которой оказались кожаные брюки. Грэм с довольной улыбкой смотрел, как она усаживается по-мужски. Да, она с характером. Пока они ехали к дорожке для быстрой езды, он с восхищением глядел на ее длинные стройные ноги.
– Вас это возмущает? – спросила она.
– Напротив, так мне нравится гораздо больше. Такая посадка ставит нас в более равные условия, – пробормотал он. При виде Джиллиан, уверенно сидящей на лошади по-мужски, он ощутил новый приступ желания.
– Но все же не до конца равные. Моей кобыле далеко до вашего красавца, – сказала она задумчиво.
– Да, Прометей – чистокровный жеребец, его родословная насчитывает века. Я собираюсь основать здесь, в Англии, конный завод.
– А я ничего не понимаю в коневодстве, – призналась она.
– Тут все просто. Когда породистая кобыла входит в возраст, выбирают чистокровного жеребца и сводят их. Все очень похоже на сезон балов в Лондоне. С той лишь разницей, что у людей принято сначала играть свадьбу. – Он рассмеялся своей шутке.
Джиллиан пронзила его испепеляющим взглядом, но его слова пробудили в ней определенные воспоминания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78