Мех куницы, обрамляющий декольте жены мэра, придавал ей более аристократический вид.
Лэра встретили как самого почетного гостя. Жюдо сел по правую руку, мэр занял место по левую руку де Фонтена. За столом для прислуги нашлось место для Одетты. Поскольку все понимали – задеть служанку из Гайяра, значит, оскорбить сеньора, женщины обращались с ней крайне вежливо, даже льстиво. Но жена мэра – в золотых кольцах и дорогом ожерелье под двойным подбородком – не смогла сдержать презрительного взгляда, а жена торговца шерстью даже фыркнула при виде Одетты, что тут же сделали и две ее дочери.
Николетт впервые поняла, что Андлу с его провинциальными условностями, мелкой завистью, мало чем отличается от королевского двора. Хотя это всего лишь поселок в горах, но люди – везде люди. Неужели зависть, лицемерие господствуют в каждой деревне? Маленькие мирки, повторяющие друг друга, затерянные среди крупных, огромных планет злости и сплетен? Раньше Николетт никогда об этом не задумывалась. Но почему-то улыбнулась. Причем, без всякой причины.
Но люди попроще смотрели на Одетту без всякой неприязни. Они хорошо знали историю о принцессе, несправедливо обвиненной в измене мужу. Николетт постаралась донести правду о королевской узнице.
– Грех, что так поступили с невинной леди, – не раз повторяла она. – Такие при дворе коварные лжецы! – и дальше добавляла: – Моя хозяйка больна. Ее часто трясет в лихорадке. Ложь разбила ей сердце, и боюсь, что Господь скоро призовет ее!
Рассказывая эту историю, Николетт чувствовала, что люди слушают с сочувствием. Когда-то в садах Несле восторженные поклонники не раз вызывали Николетт-актрису на поклон. Но она получала несравненно большее удовлетворение, когда ее слушали женщины Андлу и сочувствовали бедной леди Бургундской. Николетт убедила себя, что иногда обман бывает необходим. Если она хочет жить, то «королевская узница» должна умереть.
Праздник был в разгаре. Столы ломились от угощений – жареная птица, баранина в соусе, пироги. С большой помпой внесли жареную оленину, к которой подали лук, булочки с вареными яйцами, сыр и пряности.
Когда гости насытились, столы отодвинули к стенам и вышли музыканты. Любой нормандец – будь он низкого или высокого происхождения – обожает танцы!
За обедом внимание Лэра занимали мэр, Жюдо и богатые купцы Андлу. Он только несколько раз украдкой глянул на Николетт, беседующую с женщинами за столом для прислуги. Но заиграла музыка… Посмотрев на девушку, Лэр прочел в ее глазах немой вопрос.
Зал уже наполнился веселой мелодией турдийона, закружились смеющиеся пары. Мэр объявил, что сейчас будет исполнена мелодия в честь самого почетного гостя, который, наверное, и начнет танец.
Улыбаясь, Лэр подошел к покрасневшей Николетт и взял ее за руку. Для всех было ясно: этих молодых людей связывает многое. Другие танцоры заскользили по полу вслед за Лэром и Николетт. Когда смолкли последние звуки танца, каждый кавалер поцеловал свою даму. Все захлопали в ладоши.
Музыканты все яростнее терзали инструменты. Турдийон в разгаре! Николетт успела увидеть смеющееся лицо Доры и широкие плечи Жюдо. Что касается Жозины, то ее не было среди танцующих, но вскоре уголком глаза Николетт заметила, что та стоит у окна и беседует с сыном священника.
Музыканты, которым беспрестанно подносили вино, играли все менее стройно, но все с большим воодушевлением. Альбер и молодые солдаты стояли кружком и смущенно посмеивались, наблюдая за девушками.
За зарешеченными высокими окнами солнце начало клониться к закату. Слуги зажгли масляные лампы. На Андлу опустились багряные сумерки.
Гости начали разъезжаться. Николетт, Дора и Жозина уже накинули плащи, когда увидели, как мимо них к мэру торопливо пробежал дворецкий. В этот момент мэр беседовал с Лэром и владельцем местной кожевенной мастерской.
Николетт не могла расслышать, что сообщил дворецкий, но, судя по выражению его лица, случилось что-то ужасное.
Лэр, Жюдо и несколько солдат быстро пошли к выходу мимо стоящих девушек. Дворецкий шел за ними. Дора остановила Жюдо за руку.
– Что случилось?
– Несколько человек утонули, – ответил тот и быстро прошел по коридору вслед за своими солдатами.
– В реке? – спросила Николетт подошедшего Лэра.
Солдаты во дворе начали готовить лошадей.
– Нет, во рву. Около моста дети нашли три мертвых тела.
– Сейчас?
– Думаю, раньше, – Лэр взял Николетт за руку и повел к лошади. Дора и Жозина торопились следом.
– Неужели они были там, в воде, когда мы ехали в Андлу? – громко спросила Дора.
– Вряд ли, – отозвалась Жозина.
Зимние сумерки окутывали двор. Гости разъезжались. Метались отблески факелов, копыта стучали по булыжнику.
У моста их ждало страшное зрелище. В неясном свете факелов каменная арка моста казалась уродливо выгнутой. На берегу рва темные фигуры людей. Жюдо и Лэр направили коней вниз по склону. Альбер спрыгнул с лошади и пошел вслед за ними.
Николетт натянула поводья, приподнимаясь в стременах, чтобы увидеть…
– Они голые! – испуганно прошептала она, пожалев, что поднялась на стременах. Лучше этого не видеть! Факелы высветили три огромных раздувшихся тела – белых, словно живот дохлой рыбы. Человеческого в них осталось немного. Николетт отвернулась.
Черная вода равнодушно лизала берег в нескольких шагах от тел утопленников, лежащих на берегу.
– Они не утонули, – сказал Жюдо. – Посмотрите!
Он взял у солдата факел и поднес к одному из тел. В левом боку жертвы зияла огромная рана. На втором теле также обнаружили следы нескольких ножевых ранений, а также след сильного удара по голове. Третья жертва – почти лысый старик, видимо, священник, поскольку на голове светлело пятно, скорее всего, след тонзуры – не имел видимых следов насилия.
Лошади возбужденно переступали с ноги на ногу, холодный ветер раздувал огонь факелов, унося искры.
То, что жертвы голые, не вызвало особого удивления. Видимо, убийцы посчитали их одежду ценной. Возможно, это были богатые торговцы в шелковых рубашках и меховых шапках, на ногах, скорее всего, кожаные сапоги. В этом случае одежда убитого – неплохая добыча. Не исключено даже, что дети, нашедшие тела, успели раздеть их.
Жюдо еще раз бросил взгляд на тело старика.
– Ни одной раны. Странно, не так ли?
– Может быть, его просто утопили в реке, которая впадает в ров? – предположил Лэр.
– А остальные, вы думаете, купцы? – Жюдо поднес факел ближе к телам двух других жертв.
Лэр пожал плечами.
– Неизвестно, узнаем ли мы это когда-нибудь. Может, их убили на севере, а река принесла сюда. Нужно отнести тела в церковь. Может быть, объявится кто-нибудь, кто ищет убитых.
В холодном ночном воздухе словно поселилась тревога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Лэра встретили как самого почетного гостя. Жюдо сел по правую руку, мэр занял место по левую руку де Фонтена. За столом для прислуги нашлось место для Одетты. Поскольку все понимали – задеть служанку из Гайяра, значит, оскорбить сеньора, женщины обращались с ней крайне вежливо, даже льстиво. Но жена мэра – в золотых кольцах и дорогом ожерелье под двойным подбородком – не смогла сдержать презрительного взгляда, а жена торговца шерстью даже фыркнула при виде Одетты, что тут же сделали и две ее дочери.
Николетт впервые поняла, что Андлу с его провинциальными условностями, мелкой завистью, мало чем отличается от королевского двора. Хотя это всего лишь поселок в горах, но люди – везде люди. Неужели зависть, лицемерие господствуют в каждой деревне? Маленькие мирки, повторяющие друг друга, затерянные среди крупных, огромных планет злости и сплетен? Раньше Николетт никогда об этом не задумывалась. Но почему-то улыбнулась. Причем, без всякой причины.
Но люди попроще смотрели на Одетту без всякой неприязни. Они хорошо знали историю о принцессе, несправедливо обвиненной в измене мужу. Николетт постаралась донести правду о королевской узнице.
– Грех, что так поступили с невинной леди, – не раз повторяла она. – Такие при дворе коварные лжецы! – и дальше добавляла: – Моя хозяйка больна. Ее часто трясет в лихорадке. Ложь разбила ей сердце, и боюсь, что Господь скоро призовет ее!
Рассказывая эту историю, Николетт чувствовала, что люди слушают с сочувствием. Когда-то в садах Несле восторженные поклонники не раз вызывали Николетт-актрису на поклон. Но она получала несравненно большее удовлетворение, когда ее слушали женщины Андлу и сочувствовали бедной леди Бургундской. Николетт убедила себя, что иногда обман бывает необходим. Если она хочет жить, то «королевская узница» должна умереть.
Праздник был в разгаре. Столы ломились от угощений – жареная птица, баранина в соусе, пироги. С большой помпой внесли жареную оленину, к которой подали лук, булочки с вареными яйцами, сыр и пряности.
Когда гости насытились, столы отодвинули к стенам и вышли музыканты. Любой нормандец – будь он низкого или высокого происхождения – обожает танцы!
За обедом внимание Лэра занимали мэр, Жюдо и богатые купцы Андлу. Он только несколько раз украдкой глянул на Николетт, беседующую с женщинами за столом для прислуги. Но заиграла музыка… Посмотрев на девушку, Лэр прочел в ее глазах немой вопрос.
Зал уже наполнился веселой мелодией турдийона, закружились смеющиеся пары. Мэр объявил, что сейчас будет исполнена мелодия в честь самого почетного гостя, который, наверное, и начнет танец.
Улыбаясь, Лэр подошел к покрасневшей Николетт и взял ее за руку. Для всех было ясно: этих молодых людей связывает многое. Другие танцоры заскользили по полу вслед за Лэром и Николетт. Когда смолкли последние звуки танца, каждый кавалер поцеловал свою даму. Все захлопали в ладоши.
Музыканты все яростнее терзали инструменты. Турдийон в разгаре! Николетт успела увидеть смеющееся лицо Доры и широкие плечи Жюдо. Что касается Жозины, то ее не было среди танцующих, но вскоре уголком глаза Николетт заметила, что та стоит у окна и беседует с сыном священника.
Музыканты, которым беспрестанно подносили вино, играли все менее стройно, но все с большим воодушевлением. Альбер и молодые солдаты стояли кружком и смущенно посмеивались, наблюдая за девушками.
За зарешеченными высокими окнами солнце начало клониться к закату. Слуги зажгли масляные лампы. На Андлу опустились багряные сумерки.
Гости начали разъезжаться. Николетт, Дора и Жозина уже накинули плащи, когда увидели, как мимо них к мэру торопливо пробежал дворецкий. В этот момент мэр беседовал с Лэром и владельцем местной кожевенной мастерской.
Николетт не могла расслышать, что сообщил дворецкий, но, судя по выражению его лица, случилось что-то ужасное.
Лэр, Жюдо и несколько солдат быстро пошли к выходу мимо стоящих девушек. Дворецкий шел за ними. Дора остановила Жюдо за руку.
– Что случилось?
– Несколько человек утонули, – ответил тот и быстро прошел по коридору вслед за своими солдатами.
– В реке? – спросила Николетт подошедшего Лэра.
Солдаты во дворе начали готовить лошадей.
– Нет, во рву. Около моста дети нашли три мертвых тела.
– Сейчас?
– Думаю, раньше, – Лэр взял Николетт за руку и повел к лошади. Дора и Жозина торопились следом.
– Неужели они были там, в воде, когда мы ехали в Андлу? – громко спросила Дора.
– Вряд ли, – отозвалась Жозина.
Зимние сумерки окутывали двор. Гости разъезжались. Метались отблески факелов, копыта стучали по булыжнику.
У моста их ждало страшное зрелище. В неясном свете факелов каменная арка моста казалась уродливо выгнутой. На берегу рва темные фигуры людей. Жюдо и Лэр направили коней вниз по склону. Альбер спрыгнул с лошади и пошел вслед за ними.
Николетт натянула поводья, приподнимаясь в стременах, чтобы увидеть…
– Они голые! – испуганно прошептала она, пожалев, что поднялась на стременах. Лучше этого не видеть! Факелы высветили три огромных раздувшихся тела – белых, словно живот дохлой рыбы. Человеческого в них осталось немного. Николетт отвернулась.
Черная вода равнодушно лизала берег в нескольких шагах от тел утопленников, лежащих на берегу.
– Они не утонули, – сказал Жюдо. – Посмотрите!
Он взял у солдата факел и поднес к одному из тел. В левом боку жертвы зияла огромная рана. На втором теле также обнаружили следы нескольких ножевых ранений, а также след сильного удара по голове. Третья жертва – почти лысый старик, видимо, священник, поскольку на голове светлело пятно, скорее всего, след тонзуры – не имел видимых следов насилия.
Лошади возбужденно переступали с ноги на ногу, холодный ветер раздувал огонь факелов, унося искры.
То, что жертвы голые, не вызвало особого удивления. Видимо, убийцы посчитали их одежду ценной. Возможно, это были богатые торговцы в шелковых рубашках и меховых шапках, на ногах, скорее всего, кожаные сапоги. В этом случае одежда убитого – неплохая добыча. Не исключено даже, что дети, нашедшие тела, успели раздеть их.
Жюдо еще раз бросил взгляд на тело старика.
– Ни одной раны. Странно, не так ли?
– Может быть, его просто утопили в реке, которая впадает в ров? – предположил Лэр.
– А остальные, вы думаете, купцы? – Жюдо поднес факел ближе к телам двух других жертв.
Лэр пожал плечами.
– Неизвестно, узнаем ли мы это когда-нибудь. Может, их убили на севере, а река принесла сюда. Нужно отнести тела в церковь. Может быть, объявится кто-нибудь, кто ищет убитых.
В холодном ночном воздухе словно поселилась тревога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72