– Нет! – закричала она, отдергивая руки. – Лучше умру!
Лэр так посмотрел, что Николетт поняла: сопротивление бессмысленно. Когда он поставил ее на землю, она прижалась к нему, вцепившись в локоть.
– Нет! Нет!
Лэр высвободил руку, резко приказал:
– Успокойтесь!
Вокруг суетились люди, фыркали лошади. Из дома вышел еще один слуга с фонарем.
Лошадей повели на конюшню, солдатам указали место в казарме. Альбер, ведя трех лошадей, тоже пошел вслед за слугой.
Человек с фонарем у двери поднялся по ступенькам, дав знак Лэру и его спутникам следовать за ним. Небольшой коридор привел в зал, где высились два огромных камина – один напротив другого. Высокие узкие окна из полупрозрачного стекла неохотно пропускали лунный свет. Когда-то эти стены, видимо, были расписаны фресками. То, что осталось, в основном изображало охотничьи сцены и религиозные сюжеты. Лэр успел разглядеть изображение Святого Мартина и сцену Страшного Суда. Закопченные стены в колеблющемся свете казались зеркалом давно ушедших дней, из которых к нам порой приходят образы настоящего.
В дальнем конце зала начинался один из коридоров. Повсюду пахло запустением и пылью. Воистину, прибежище для крыс и пауков! К массивным колоннам прилепились осиные гнезда. Оконные переплеты во многих местах треснули. На полу – прошлогодние листья, шелестящие под ногами, как память давних лет.
Пройдя по лабиринту коридоров и переходов, они подошли к двери, ведущей на улицу. Над головами – клочок неба, вокруг – вновь каменные стены. Пройдя этот двор-колодец, путники очутились перед мощной, обитой железом дверью. С небольшого портала в темноту вглядывался стражник.
При их приближении дверь распахнулась. Еще один коридор – и они очутились в зале цитадели. Помещение казалось более обжитым. У жаровни в конце зала суетилась старуха-повариха и две молодые служанки. Они с любопытством уставились на вошедших. До ноздрей путников донесся запах жареного мяса.
В зале было довольно темно. Узкие прорези между декоративными столбами в верхней части стен служили единственным источником дневного света. Длинные столы стояли вдоль одной стены, вторую украшал огромный камин. Над головами вдоль всех стен шла деревянная галерея.
Слуга повел их к каменной лестнице, которая служила входом в галерею. На втором этаже находились комнаты рыцарей Лашоме.
Четверо мужчин средних лет появились в коридоре, чтобы взглянуть на вошедших, затем следом за гостями поднялись еще на один этаж.
Когда в конце концов путники встретились с бароном Лашоме в коридоре третьего этажа, он произвел на них впечатление кролика, которого вытащили из норы. Испуганные глаза шарили по сторонам. Торопливым жестом он пригласил вновь прибывших в свои апартаменты. Рыцари Лашоме вошли следом.
Приветствие было весьма странным. Несколько отрешенный от реальности, Лашоме принял леди Николетт за молодого монаха. Говоря быстро и не очень разборчиво, Лашоме сообщил де Фонтену, что за день до их появления прибыл гонец короля, предупредил о приезде гостей и передал Лашоме вызов в Париж.
– Не знавал большего удовольствия, – добавил он и торопливо подвел Лэра к пухлой женщине средних лет, сидящей у камина.
– Моя жена, леди Жанетт, – представил он ее, даже не сделав паузы после своего рассказа о приезде гонца.
В камине горел огонь, в комнате было тепло. Бронзовая лампа, наполненная маслом, висела на цепи посередине зала. Было ясно, что Лашоме страшно боится нападения на замок, но все же уделил некоторое внимание не только безопасности, но и комфорту своего жилища. Пол устилал ковер, стены были обиты гобеленом. В одном из углов комнаты под балдахином из шелка пряталась кровать. У противоположной стены высился комод, шкаф для одежды и даже полка с книгами.
Лашоме достал свечу из ящика комода, зажег ее от висячей лампы и повел гостей в ту часть зала, где стояли стол и стулья. Лэр усадил Николетт на один из стульев рядом с огромной скамьей для преклонения колен во время молитвы. Свечу установили в центре стола.
– Хвала Богу и всем святым, что меня вызывают из этого чистилища, – торжественно произнес Лашоме. В его глазах и глазах его супруги застыл страх, типичный для тех, кто постоянно опасается за свою жизнь.
Только после того, как Лашоме в деталях описал свой быт – быт владельца Гайяра, он неожиданно понял, что «монах» на самом деле никакой не монах, а та самая опозорившаяся Николетт Бургундская, невестка короля.
Лашоме склонил голову, чтобы получше рассмотреть пленницу.
– Ее нужно запереть, – сказал он с тревогой в голосе. – Я отвечаю за то, чтобы она не убежала до того, пока… пока… – неожиданно он запнулся, затем позвал жену. Та тут же подошла, позвякивая ключами, висевшими на поясе. Она быстро сняла с кольца требуемый ключ, положила его в трясущуюся ладонь мужа, который долго вертел его в тонких пальцах.
– Анри, Жан, – обратился он к рыцарям, стоящим в ожидании приказа. – Отведите ее и заприте в темнице.
Сердце Николетт болезненно сжалось. «Нет! – кричало все ее существо. – Нет!»
В ужасе смотрела она, как двое мужчин подходят к ней. Девушка отпрянула от них, как испуганный ребенок. Темные глаза с мольбой обратились к Лэру де Фонтену. Но синие глаза ее тюремщика были холодны, как осенний дождь, безразличные к ее судьбе. Какой надменный у него взгляд!
Николетт отвернулась. Как она ненавидит этого человека! Он предал ее! А она надеялась, что он испытывает к ней сочувствие. Сердце ее заныло от одной мысли, что она безразлична ему, как и всем остальным. Не лучше этого чудовища Луи!
Николетт потребовалось все ее мужество, чтобы встать с места. Гордо подняв голову, устремив взор прямо перед собой, она вышла из комнаты, обдав холодным презрением последовавших за ней стражников.
Лестница привела в обширный коридор. В свете фонаря мелькнули буфеты, шкафы, на стенах – щиты ушедших предков. Где-то в самой середине коридора открылось темное отверстие, обрамленное тяжелыми камнями. Словно разверстая пасть Сатаны. Темная лестница с каменными ступенями вела вниз, в саму преисподнюю. Стены разъедены сыростью.
Лестница кончилась. Впереди, в неровном свете фонаря заблестели лужи.
«В этой ужасной мгле наверняка есть крысы и слизняки», – с ужасом подумала Николетт. Кажется, что-то прошмыгнуло прямо у ее ног. Она с трудом сдержала крик.
Перед огромной, обитой железом дверью, стражники остановились. У Николетт упало сердце. Она прислонилась к холодной стене, чтобы устоять на ногах. Заскрежетал ключ, дверь распахнулась.
Николетт слышала немало рассказов о подобных подвалах. Забытые Богом, эти темницы помнили стоны тех, кого ее свекор послал на голодную смерть или на съедение крысам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72