Кернуннос встал перед пони и запел жертвенную песнь, обращаясь с мольбой к духам животных, чтобы они согласились на то, чтобы их принесли в жертву, так охотник взывает к духу преследуемой им дичи, чтобы выразить свою привязанность за тот дар, который она ему принесет.
Когда Кернуннос поднес нож к горлу первого пони, Гоиббан случайно заметил глаза Эпоны.
Девушка, казалось, всем своим существом переживала жертвоприношение; как будто именно в нее вонзался острый нож, как будто из нее хлестал горячий поток жизни. Ее зрение словно заволокла какая-то дымка. Только после того, как эта дымка рассеялась, после того, как была собрана обильная кровь двух мирно покоящихся животных, а их внутренности вырезаны для последующего гадания, Эпона заметила, что Гоиббан смотрит на нее так, точно видит впервые.
Впрочем, по-настоящему он и впрямь видел ее впервые. Эпона уже стала молодой женщиной с расплетенными на пряди волосами, с набухающими, как почки, грудями. Глядеть на нее, на ее совершенное в своей пропорциональности тело, прекрасное, как дивный орнамент, было очень приятно. Жаль, что она принадлежит к их племени, что их связывает родство… Он пожал плечами, отметая прочь эту мысль. Женщин кругом полным-полно, было бы только желание.
Так-то так, но только ни одна из них не сравнится с этой девушкой, стоящей в десяти-пятнадцати шагах от него и пристально глядящей на него; в ней чувствовался какой-то сильный внутренний жар, сродни тому жару, что размягчает железо.
Появившиеся между ними мужчины стали обкладывать тела пони охапками валежника, и Гоиббан отвернулся прочь; его роль в церемонии была закончена. Кузнеца ждала работа.
Ригантона стояла рядом с могилой, мысленно прикидывая, как велики лежавшие в ней богатства. Ведь она сможет разделить их с Туториксом, когда окажется в других мирах. В чем, в чем, а в щедрости ему нельзя было отказать.
– Мы отдали заслуженную дань уважения нашему повелителю, – провозгласила она; по ее знаку, выступив вперед, Поэль запел славословие в честь усопшего, тогда как могильщики стали закрывать яму жердями, чтобы затем засыпать землей и камнями.
Кельты – среди них и Ригантона – вернулись в свое селение. Друиды остались с могильщиками, дожидаясь, пока пепел остынет.
Осталась и Эпона. Она все еще не могла прийти в себя от пережитой боли и странного возбуждения, охватившего ее, когда пони умирали; ее все еще преследовало воспоминание о том, какими глазами на нее смотрел Гоиббан; смятение мешало ей отчетливо воспринимать происходящее. Она не отходила от могилы, где покоилось тело ее отца, выглядевшее так же, как и при жизни. Она завидовала безмятежному покою Туторикса, запечатленному в чертах его лица.
Кернуннос краешком глаза наблюдал, как Эпона обходит могилу; вот она нагнулась, посмотрела на цветок среди травы, вот подняла глаза на скопления облаков. Может быть, девушка осталась потому, что ее интересуют совершаемые друидами обряды? Говорила ли уже с ней мать? Знает ли она, что обещана им?
Пожалуй, это подходящий случай убедить ее присоединиться к ним добровольно. На ее дар нельзя воздействовать силой. По-видимому, до сих пор он был слишком строг с ней, укорил себя Кернуннос. Не лучше ли обращаться с ней ласково, как завоевывают доверие молодой лани?
Он сел на траву. Затем лег, вытянувшись во весь рост. Посмотрел на облака, за которыми наблюдала Эпона.
– А знаешь ли ты, что можно управлять облаками, пасти их, как стадо животных? – произнес он вкрадчивым тоном.
Эпона вздрогнула. Она так остро чувствовала запах горелого конского мяса, так остро чувствовала присутствие лежащего в могиле отца, что не замечала ничего вокруг; обернувшись, она увидела распростершегося, точно раненое животное, жреца. Он был слишком далеко от нее, чтобы представлять какую-то угрозу.
– Мне надо идти, – сказала Эпона. – Я должна помочь матери устроить поминальное пиршество.
– Погоди, побудь со мной немного, – попросил Кернуннос. – Потолкуем с тобой. Мы ведь никогда не разговаривали, а между нами есть гораздо больше общего, чем ты думаешь, Эпона. – Он говорил добрым голосом, почти не отличавшимся от голосов других мужчин. Она поглядела на него оценивающим взглядом. Меняющий Обличье выглядел типичным кельтом, он был худощав, старше ее, но моложе, чем был Туторикс. На таком расстоянии, при ясном дневном свете, она не видела в лице главного жреца ничего необычного. Просто человеческое лицо.
«Он отнюдь не обычный человек, –резко предостерег ее внутренний голос. – Это просто одна из личин, которые он может принимать по своему желанию. Меняющий Обличье».
– Мне надо идти, прямо сейчас, – повторила она и быстрым шагом, почти бегом пошла по долине, направляясь в селение.
Жрец сел, провожая ее взглядом.
– Ну ничего, когда ты будешь у меня в волшебном доме, ты будешь вести себя по-другому, – пробормотал он себе под нос.
К нему подошла Тена.
– Что ты ей сказал?
– Я только хотел с ней потолковать, но она испугалась. Похоже, эту строптивицу придется приручать.
– Может быть, она испугана своими способностями, – заметила Тена. – Ощутив в себе какую-то необычную силу, теряешься, особенно если ты молод и не вполне сознаешь, что это означает. Совсем еще девочкой я собирала хворост в лесу, когда вдруг совершенно случайно обнаружила, что могу порождать огонь без помощи кресала. Я была в таком страхе, что несколько дней просидела дома, не рассказывая никому о случившемся.
– Но теперь-то ты не боишься.
– Нет, но только потому, что я научилась управлять своим даром и использовать его на благо племени.
– В даре Эпоны нет ничего устрашающего, – сказал Кернуннос. – Она, как и я, происходит от животных.
– Может быть, именно тебя она и боится?
Кернуннос ничего не ответил, только поглядел вслед быстро удаляющейся Эпоне. Он вдруг обнажил свои острые клыки, и даже Тене стало не по себе. Поистине Меняющий Обличье не похож ни на кого другого.
Однажды зимним вечером Нематона подробно рассказала ей о рождении Кернунноса. В качестве гутуитеры, только-только прошедшей обряд посвящения, она присутствовала при его появлении на свет.
– Его мать умерла сразу же после родов, – сказала Нематона.
– Несмотря на все наши усилия, такое случается.
– Но я никогда не видела, чтобы женщина умирала, как мать Кернунноса, – заметила Нематона. – Впечатление было такое, будто кто-то разорвал ее изнутри… Когда же Кернуннос стал старше и его дары были всеми признаны, никто не сомневался, что он будет главным жрецом. После того как он достиг совершеннолетия и должен был умертвить старого главного жреца, чтобы занять его место, помнишь, как он это сделал?
Тена посмотрела вниз, на ее сжатые в кулачки пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121