Был у неё незримый покровитель, которого судьбой называют. "Дядечкой" она его называла. И видел он, что и в разочарованном виде Леночка, резвушка, кровь молодая, смеялась звонче всех, когда природа брала верх, когда забыв о трагичности мира, могла она запеть, сделать какое-нибудь мальчишеское "па", перепрыгнуть через три ступеньки и подмигнуть встречному праздному пареньку на эскалаторе. И видел тот тайный покровитель, что на юную дщерь тягостный пессимизм все шибче наваливался, нигилизм ширился, презрение росло. И путалась о себе в мыслях Леночка, терялась в хаосе мыслей, совсем сбилась столку: что от чего в ней берется. Накатила природа на мышление инстинкты и законы свои функциональные, и не слыхать бы стало Леночку через три года, зауряднейшей фигурой по земле бы пошла, вновь стала бы слепой с безобразным мировоззрением; и одна лишь интуиция, да "дядечка"-покровитель могли теперь спасти Леночку, вывести её к чему-либо более перспективному. Чтобы и род здоровым был и надежда какая-то.
И действительно, интуиция сделала в ней щелчок, когда сошлись пути-дороги её и Копилина. Встретились, как говорили в старину, любимая и любимый.
Вариант.
"Ты же помнишь, как в 1989 году я увлекся ландшафтом."
"Чем, чем?"
"Ты тоже забыл. Я увлекся этой, как там, природой, короче."
"Ну помню, ездил ты в тайгу. И что? Ты давай не тяни."
"Тогда я ещё уезжал в деревню, как ее?"
"А пошел-ка ты! Откуда мне помнить, если ты не помнишь. Мы о чем с тобой говорили? Я начну думать, что у тебя с головой того. Слушай, я лучше домой пойду."
"Подожди. Это для тебя важно."
"Моралитэ, что ли? Не витай в облаках, старина".
"Ты послушай."
"Ну ладно, черт с тобой, не тяни, рассказывай свою поучительную историю."
"Она так себе. Не то, что поучительная. С таким мало кто сталкивается."
"Охотничий анекдот?"
"Нет, просто тогда, в той местности, ну, как её название?"
"Говори - деревушка."
"Да нет, это далеко от нее. Там просто местность называется по-особому, гора, река, озеро, болото и все это вместе..."
"Нет! Я так больше не могу, это издевательство!"
"Сядь, пожалуйста. Понимаешь это очень важно. Может быть, ты тогда меня поймешь, сам же допытывался."
"Ну сел. Только учти, я один способен тебя хоть как-то слушать. Ты же форменный дебил. Не зря тебя здесь чокнутым считают. Я их понимаю. Пока ты слово выдавишь - родить можно!"
"Ты слушаешь? Так вот. Местность там эта велеречивая."
"Какая?!"
"Ну да, очень такая бесконечная."
"Давай, давай, гони."
"Я попал туда с одним мужчиной."
"Ну естественно, это тебе больше подходит."
"Он знал Якова Леонидовича Мартынова давно. Три года сам завозил ему продукты. Он его даже не просил помогать. А тот ехал на охотничий участок..."
"Стой, подожди! Я так ни черта не пойму. Кто такой Яков? И кто такой тот и он? Давай-ка лучше так - зимой это было?"
"Кажется, снежок был."
"Вы ехали или шли?"
"Ехали."
"На чем?"
"На таком, типа мотоцикла."
"Ты же изобретатель, Кузя! На снегоходе?"
"Точно!"
"Понятно. А этот Яков жил в тайге. Один жил?"
"Да."
"Он охотник?"
"Нет, он это..."
"Рыбак, егерь, натуралист?"
"Нет, он, как бы отшельник."
"Ну ты, Кузьма! Он, значит, бежал от общества, горемыка или философ?"
"Нет, он вымирал, он..."
"Вымирал, фю-фю-фю! Не могу больше!"
"Ну подожди, сядь! Я же тебе не анекдот рассказываю."
"Конечно, чистую правду. Я в своей жизни слушал любого грузчика, бича, я внимал недоумкам. Это моя профессия. Но ты! Куда ты сунул свой запас слов? Ты же всегда умел ярко объяснить. Что ты с собой сделал? Отвечай."
"Ну ты же знаешь... я мало общаюсь. И потом, я многое уже отговорил. А новое не умещается в прежние понятия. Я теперь должен пока смотреть."
"Куда ты будешь смотреть? В телевизор? Кузьма, у тебя седина на висках, а ты все чертишь и чертишь. А все эти твои ребяческие увлечения? Конечно, твои игрушечные изобретения для сограждан - это очень мило. Но их всего пять. Ты бы мог их сделать за пять дней. Почему ты не работаешь в нормальных условиях. Это прожигание жизни и похоже на деградацию!"
"Я тебе уже говорил, Лёнь. Я занимаюсь одной идеей, мне нужно вычислить все до последней черточки. Я хочу увидеть..."
"Да что ты там говорил! Ты бредишь. Ты похож на маньяка, который выдумывает скатерть-самобранку. Ну и что это за идея?"
"Ад и рай, я тебе говорил."
"Кузя, ты больной, это точно. Хорошо, что не буйный. Хочешь я тебя инкогнито свожу к хорошему психиатру. Таблеточки попьешь, успокоительные процедуры, отдохнешь, отвлечешься."
"Я такой же больной, как и ты. Даже меньше."
"Нет, Кузьма. Ты - больше."
"Ну ладно, пусть. Я же тебе хочу объяснить на примере того случая."
"Рай и ад?"
"Нет. Развитие. Итоги."
"Понятно. Значит, этот Яков занимался там чем-то бредовым. Мировоззрение у него, небось, или поэзия."
"Он ждал смерти."
"Ого! Он урод?!"
"Нет, он пра-пра-внук Мартынова. Три или два пра".
"Это который Александра Сергеевича того?"
"Почти. На дуэли."
"Ой, как смотрит! Думаешь, фурор, эффект сделал? Голубчик мой, Кузя, он тебе просто наплел. То, что он идиот, ты об этом не думал?"
"Ты его не видел."
"Ну и что. И слава Богу! Я таких чудиков каждый день по шесть штук встречаю, и не где-нибудь в тайге, а в столице. Удивил! И что он за типаж?"
"Он старик. Ты не перебивай."
"Ладно, рассказывай, а перебивать я все равно буду. "Он", "они", "тот", "Яков", а как я пойму. Рассказывай, у меня времени нет."
"Тогда мы приехали, сгрузили два мешка, а мне понравилось, место там хорошее."
"Пописать захотел?"
"Да, ты помнишь, как я задумал эту книгу. А у Якова Леонидовича зимовье просторное, там перегородка даже была, как бы вторая комната, топчан ещё один."
"Барствовал отшельничек. Понятно. Это тебе мужчина тот сказал, что он пра-пра Дантеса.?"
"Нет, там никто об этом не знал. Мне сам Яков Леонидович это рассказал."
"Ну я понял, можешь не продолжать. Ты хочешь подвести меня к мысли о расплате за предков, так сказать кровь за кровь, фамильное проклятие , вырождение династии, нравственная расплата. Дурак твой Яков, вот и все. Ну ладно, мне пора."
"Посиди. Он не дурак. Тут, наверное, просто совпадение, что он именно Мартынов. Мог быть любой другой. Тем более, что он не расплачивается, а наоборот - получил все, что мог. Он удивительный человек. Я не буду пересказывать его биографию. Я её, к тому же, почти не знаю. У него было два увлечения всю жизнь: он рисовал и читал. Это помимо всего социального. Он рисовал и читал много. Но не там. Там он не рисовал и не читал."
"Молчал?"
"Почему? И говорил иногда. Он говорил, что у него переход медленный, что ещё не все испепелено внутри."
"Так и говорил?"
"Я точно не помню. Я ведь сам сначала не понимал. И побаивался его. Я понял потом, когда уехал. А тогда тоже недоумевал. Он ещё говорил, что в его развитие было заложено не такой уж большой страстности и что все-таки он вошел в мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103