Аркадий Михайлович стал барабанить ими по столу, выстукивая четкий ритм.
— Тогда, со своей стороны, я могу гарантировать поддержку, какой бы, так сказать, сложной ни оказалась ситуация в театре…
Министр развернулся на каблуках и пошел к своему рабочему месту. Огромное обтянутое коричневой кожей кресло на колесиках слегка скрипнуло и подалось назад.
— Давайте проверим прямо сейчас, насколько серьезные у нас с вами перспективы в плане дальнейшего сотрудничества. Для начала доложите мне о сложившейся в театре ситуации! Такой, какая она есть. — Министр замолчал на минуту и после добавил: — Вы сами когда в последний раз видели Равца?
— В субботу вечером. Вчера я Юрия Юрьевича даже не видел. А убили его сегодня ночью. Вчера у нас был вечерний спектакль. Я был в театре, но так как я в спектакле занят сам… во втором акте… Я прихожу ко второму акту и сразу в гримерку. А потом за кулисы. В дирекцию я даже не зашел. После спектакля я заглянул в буфет. Еще обратил внимание, что дверь у Равца закрыта. То есть его в театре не было… А утром мне этот звонок… Сторож делал обход и обнаружил, что Юрия Юрьевича убили. Василий Михайлович мне и позвонил.
— То есть вы не видели его в день убийства? — уточнил министр.
— Нет. Как я и сказал, последний раз мы общались с Равцом в субботу. У нас также вечерний спектакль был. Я перед началом зашел к Юре. Он обычно всегда в театре перед началом спектакля бывает. Мы выпили по чашечке кофе у него в кабинете. Обсудили предстоящую сдачу Островского и попрощались… И больше я Юру не видел.
— Ну а в театре, может, кто-нибудь заметил у Равца какого— нибудь необычного посетителя или еще что-то?
— Трудно сказать. Надо поговорить с людьми! Но думаю, что нет.
— Вы, как художественный руководитель, наверняка знаете все подводные течения, так сказать… В каких Равец был отношениях с подчиненными, тоже наверняка знаете. Может быть, вы можете хотя бы предположить, кому была нужна смерть этого человека? Кому он был особенно неприятен?
— Были, конечно, люди, недовольные политикой директора. Это понятно. В основном актеры. — Реджаковский потер подбородок. Он явно волновался.
Голос министра прервал ход его мыслей:
— Так вот, когда вы будете говорить с представителями милиции, не забудьте детали! Постарайтесь вспомнить все. Я, как министр, в первую очередь заинтересован в том, чтобы знать всю правду. Юрий Юрьевич был хорошим директором. И мне сложно будет найти ему замену. Вы ведь понимаете, Геннадий Афанасьевич, что теперь, в отсутствие первого лица в театре, директора, вы представляете учреждение. Кроме того, вы несете ответственность за все, что там происходит. И особенно я бы хотел, чтобы вы обратили внимание на дисциплину, — министр, не отводя глаз, смотрел в лицо Реджаковскому. — Вы не думайте, Геннадий Афанасьевич, что если из министерства нет, так сказать, нареканий, то здесь ничего и не знают о том, что там у вас делается в театре! О том, что в театре давно стала падать дисциплина, говорят уже все вокруг. И мне сдается, что то ужасное событие, которое произошло в театре вчера, является следствием общего беспорядка, если так можно выразиться… То, что у вас лично с директором были последнее время конфликты, тоже стало общеизвестным фактом.
Реджаковский побледнел.
— Как говорится, о покойных либо хорошо, либо никак, — пролепетал он. — Юрий Юрьевич, безусловно, был руководитель опытный и с театром знакомый, что называется, изнутри… Но, к сожалению, на мой взгляд, он несколько превышал свои должностные обязанности. По Уставу за весь творческий процесс отвечаю я. Но реально Юрий Юрьевич в последнее время стал контролировать буквально все. И вопросы, касающиеся творчества в том числе.
— Почему вы говорите мне об этом только сейчас? Вашей прямой обязанностью было доложить в министерство о том, что происходит. А в чем это выражалось, вы можете привести конкретные факты? — Аркадий Михайлович оттолкнулся ногами от пола и вместе с креслом на колесиках откатился назад.
— В прошлом году в творческий план работы театра была включена постановка спектакля по пьесе Михаила Булгакова. И еще четыре спектакля. Два детских и два современных авторов, рассчитанные преимущественно на молодежную аудиторию. Дирекция, насколько мне было известно, была против постановки пьесы Булгакова, но художественный совет настоял, и пьесу включили в сметы. Но реально мне даже не дали приступить к репетициям. На протяжении всего театрального сезона я заваливал дирекцию служебными записками с просьбой издать приказ о начале репетиций.
Геннадий Афанасьевич не на шутку распалился. Он подался вперед и навис всем корпусом над столом. Он не заметил, как Аркадий Михайлович встал из-за стола и снова стал расхаживать по кабинету.
— Так, так, — подбадривал министр Реджаковского.
Он курсировал по комнате из одного угла в другой вдоль стенки. Услышав голос Брызгунова у себя за спиной, Геннадий Афанасьевич вздрогнул и посмотрел назад.
— Продолжайте, — повторил министр. — По какой причине Равец, как вы говорите, не разрешал вам приступить к спектаклю? Смета была оформлена правильно? Проекты договоров на режиссера, композитора?..
— Все документы были в порядке. Вернее, как?.. Всегда можно найти, к чему придраться. Смета была. Экспликацию я тоже предоставил. Сначала урезали почти наполовину смету…
— Простите, что прерываю, но какая сумма у вас там была?
— Около семисот тысяч…
— Ну, это немалые деньги! — живо отреагировал Брызгунов.
— Я Юрию Юрьевичу сразу назвал несколько пунктов, по которым можно было подвинуться, — начал оправдываться Реджаковский. — Декорации минимальные, часть реквизита из подборки… Да что там говорить теперь!
— В конечном счете, насколько мне известно, в театре начали репетировать Булгакова, — Аркадий Михайлович подошел к своему рабочему столу и снял с телефонного аппарата трубку.
— Да, действительно начали. Две недели назад. Но с приглашенным из другого театра режиссером и в несколько ином актерском составе…
— Лада, пригласите мне Олега Павловича в кабинет, пожалуйста… Да, прямо сейчас, — сказал министр в трубку и снова обратился к собеседнику: — Насколько мне известно, Юрий Юрьевич вел переговоры с одним очень интересным режиссером из провинции. Это тот самый человек?
— Ну, интересным его действительно можно назвать. Он поставил потрясающее шоу с обнаженными актерами по пьесе Шекспира в одном из театров… не помню, где точно. В роли Джульетты у него выходила немолодая особа…
— Я прошу прощения, но давайте не будем удаляться от темы. У меня еще две встречи перед совещанием в правительстве, — поторопил Реджаковского министр.
— Я только хочу сказать, что задумка этого режиссера в отношении нового спектакля не имела никакого отношения к творческому направлению театра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Тогда, со своей стороны, я могу гарантировать поддержку, какой бы, так сказать, сложной ни оказалась ситуация в театре…
Министр развернулся на каблуках и пошел к своему рабочему месту. Огромное обтянутое коричневой кожей кресло на колесиках слегка скрипнуло и подалось назад.
— Давайте проверим прямо сейчас, насколько серьезные у нас с вами перспективы в плане дальнейшего сотрудничества. Для начала доложите мне о сложившейся в театре ситуации! Такой, какая она есть. — Министр замолчал на минуту и после добавил: — Вы сами когда в последний раз видели Равца?
— В субботу вечером. Вчера я Юрия Юрьевича даже не видел. А убили его сегодня ночью. Вчера у нас был вечерний спектакль. Я был в театре, но так как я в спектакле занят сам… во втором акте… Я прихожу ко второму акту и сразу в гримерку. А потом за кулисы. В дирекцию я даже не зашел. После спектакля я заглянул в буфет. Еще обратил внимание, что дверь у Равца закрыта. То есть его в театре не было… А утром мне этот звонок… Сторож делал обход и обнаружил, что Юрия Юрьевича убили. Василий Михайлович мне и позвонил.
— То есть вы не видели его в день убийства? — уточнил министр.
— Нет. Как я и сказал, последний раз мы общались с Равцом в субботу. У нас также вечерний спектакль был. Я перед началом зашел к Юре. Он обычно всегда в театре перед началом спектакля бывает. Мы выпили по чашечке кофе у него в кабинете. Обсудили предстоящую сдачу Островского и попрощались… И больше я Юру не видел.
— Ну а в театре, может, кто-нибудь заметил у Равца какого— нибудь необычного посетителя или еще что-то?
— Трудно сказать. Надо поговорить с людьми! Но думаю, что нет.
— Вы, как художественный руководитель, наверняка знаете все подводные течения, так сказать… В каких Равец был отношениях с подчиненными, тоже наверняка знаете. Может быть, вы можете хотя бы предположить, кому была нужна смерть этого человека? Кому он был особенно неприятен?
— Были, конечно, люди, недовольные политикой директора. Это понятно. В основном актеры. — Реджаковский потер подбородок. Он явно волновался.
Голос министра прервал ход его мыслей:
— Так вот, когда вы будете говорить с представителями милиции, не забудьте детали! Постарайтесь вспомнить все. Я, как министр, в первую очередь заинтересован в том, чтобы знать всю правду. Юрий Юрьевич был хорошим директором. И мне сложно будет найти ему замену. Вы ведь понимаете, Геннадий Афанасьевич, что теперь, в отсутствие первого лица в театре, директора, вы представляете учреждение. Кроме того, вы несете ответственность за все, что там происходит. И особенно я бы хотел, чтобы вы обратили внимание на дисциплину, — министр, не отводя глаз, смотрел в лицо Реджаковскому. — Вы не думайте, Геннадий Афанасьевич, что если из министерства нет, так сказать, нареканий, то здесь ничего и не знают о том, что там у вас делается в театре! О том, что в театре давно стала падать дисциплина, говорят уже все вокруг. И мне сдается, что то ужасное событие, которое произошло в театре вчера, является следствием общего беспорядка, если так можно выразиться… То, что у вас лично с директором были последнее время конфликты, тоже стало общеизвестным фактом.
Реджаковский побледнел.
— Как говорится, о покойных либо хорошо, либо никак, — пролепетал он. — Юрий Юрьевич, безусловно, был руководитель опытный и с театром знакомый, что называется, изнутри… Но, к сожалению, на мой взгляд, он несколько превышал свои должностные обязанности. По Уставу за весь творческий процесс отвечаю я. Но реально Юрий Юрьевич в последнее время стал контролировать буквально все. И вопросы, касающиеся творчества в том числе.
— Почему вы говорите мне об этом только сейчас? Вашей прямой обязанностью было доложить в министерство о том, что происходит. А в чем это выражалось, вы можете привести конкретные факты? — Аркадий Михайлович оттолкнулся ногами от пола и вместе с креслом на колесиках откатился назад.
— В прошлом году в творческий план работы театра была включена постановка спектакля по пьесе Михаила Булгакова. И еще четыре спектакля. Два детских и два современных авторов, рассчитанные преимущественно на молодежную аудиторию. Дирекция, насколько мне было известно, была против постановки пьесы Булгакова, но художественный совет настоял, и пьесу включили в сметы. Но реально мне даже не дали приступить к репетициям. На протяжении всего театрального сезона я заваливал дирекцию служебными записками с просьбой издать приказ о начале репетиций.
Геннадий Афанасьевич не на шутку распалился. Он подался вперед и навис всем корпусом над столом. Он не заметил, как Аркадий Михайлович встал из-за стола и снова стал расхаживать по кабинету.
— Так, так, — подбадривал министр Реджаковского.
Он курсировал по комнате из одного угла в другой вдоль стенки. Услышав голос Брызгунова у себя за спиной, Геннадий Афанасьевич вздрогнул и посмотрел назад.
— Продолжайте, — повторил министр. — По какой причине Равец, как вы говорите, не разрешал вам приступить к спектаклю? Смета была оформлена правильно? Проекты договоров на режиссера, композитора?..
— Все документы были в порядке. Вернее, как?.. Всегда можно найти, к чему придраться. Смета была. Экспликацию я тоже предоставил. Сначала урезали почти наполовину смету…
— Простите, что прерываю, но какая сумма у вас там была?
— Около семисот тысяч…
— Ну, это немалые деньги! — живо отреагировал Брызгунов.
— Я Юрию Юрьевичу сразу назвал несколько пунктов, по которым можно было подвинуться, — начал оправдываться Реджаковский. — Декорации минимальные, часть реквизита из подборки… Да что там говорить теперь!
— В конечном счете, насколько мне известно, в театре начали репетировать Булгакова, — Аркадий Михайлович подошел к своему рабочему столу и снял с телефонного аппарата трубку.
— Да, действительно начали. Две недели назад. Но с приглашенным из другого театра режиссером и в несколько ином актерском составе…
— Лада, пригласите мне Олега Павловича в кабинет, пожалуйста… Да, прямо сейчас, — сказал министр в трубку и снова обратился к собеседнику: — Насколько мне известно, Юрий Юрьевич вел переговоры с одним очень интересным режиссером из провинции. Это тот самый человек?
— Ну, интересным его действительно можно назвать. Он поставил потрясающее шоу с обнаженными актерами по пьесе Шекспира в одном из театров… не помню, где точно. В роли Джульетты у него выходила немолодая особа…
— Я прошу прощения, но давайте не будем удаляться от темы. У меня еще две встречи перед совещанием в правительстве, — поторопил Реджаковского министр.
— Я только хочу сказать, что задумка этого режиссера в отношении нового спектакля не имела никакого отношения к творческому направлению театра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54