— Неужели ты совсем в этом не разбираешься? Я столько рассказывала тебе… Ты меня не слушал?
— Ну что ты. Слушал, разумеется. Просто запамятовал, наверное, — полковник улыбнулся.
— Эх, ты! А еще сыщик! — Мария вернулась в присущее ей жизнерадостное состояние, и напряжение в разговоре спало. — Хорошо, я расскажу тебе все еще раз, если хочешь. Второй человек — это условно. Под Реджаковским, как я сказала, только творческая часть. И ничего больше. Четкое разделение функций, Лева. Он никогда не потянет того, чем занимался Равец. Да и не собирается этого делать. Понимаешь? Для этого есть другие люди. Как бы это поточнее выразиться?.. Более приземленные, что ли. А Реджаковский… Он человек искусства. Он весь в себе. Он парит. Только в последнее время его, конечно, заносит не туда…
— Как это?
Гуров привычно потянулся к карману за сигаретами, но в последний момент передумал и положил руку на стол. В присутствии жены полковник старался курить по минимуму. Насколько это было возможно.
— Стар он уже стал, — откровенно поделилась своими мыслями Строева. — Маразматичен… В высоком смысле этого слова…
— А у этого слова бывает и такой смысл? — с улыбкой поинтересовался Гуров.
— В нашей среде бывает. Отсюда у Геннадия Афанасьевича и все проблемы. И лишнего стал закладывать за воротник, и вечные дрязги с администрацией.
— И с Равцом?
— В первую очередь с Равцом.
— А вот с этого момента поподробнее, — попросил полковник. — На чем основывались эти его дрязги с Равцом?
Мария непринужденно рассмеялась, и это слегка смутило супруга.
— Да нечего тут рассказывать поподробнее, Лева, — она подалась вперед и игриво подмигнула. — Ты прямо как ребенок! Обычное в театральной среде дело. Равец худруку то смету зарежет, то спектакль, которым тот особо гордился, из репертуара выведет, то какой-нибудь репетиционный процесс приостановит. Вот тебе и причины для конфликтов.
— А почему он так делал? — мрачно спросил Гуров, понимая, что разобраться в специфике работы театра будет для него не так уж и просто, как казалось на первый взгляд. — Я имею в виду Равца.
— Потому что его как раз в первую очередь интересует не искусство, а деньги, — пояснила Мария. — В театрах всегда так. Мы думаем, что несем людям прекрасное, доброе, вечное, а для стоящего во главе театра руководства — это не более чем бизнес…
Она замолчала.
— Ясно, — протянул полковник. — Ясно, что ничего не ясно. Ну, хорошо. А что ты можешь рассказать мне о самом Равце? Что он был за человек? По жизни?
Мария поднялась из-за стола и стала неторопливо собирать оставшуюся после обеда посуду. Пустила воду в раковину. Гуров смотрел ей в спину. Некоторое время тишину нарушал только звук льющейся воды, а затем жена, обдумав что-то, заговорила:
— О том, что он был «голубой», я думаю, тебе уже известно? Так? В театре эта тема очень долго и очень часто муссировалась. Равец не гнушался принимать у себя в кабинете бойфрендов. К нему часто кто-нибудь приходил, и, глядя на этих молодых людей, сразу становилось понятным, какой они сексуальной ориентации. Все было написано на лицах. Да, и не только на них. Манера поведения, жесты, голос… Они уходили в кабинет Равца, и что там происходило на самом деле, никто, конечно, не знал… Тебе нужны слухи? — Мария повернула голову.
— Нет, слухи передавать не надо, — решительно отказался Гуров. — Я уже догадался, о чем они. Лучше скажи, насколько они соответствуют действительности.
— Откуда мне знать? Я свечку не держала.
— А ты знаешь кого-нибудь из тех, кто приходил к Равцу?
— Лично нет. Преимущественно это были его старые друзья. Школьные, министерские… И так называемые спонсоры. Готова даже предположить, что некоторые из них в действительности и являлись спонсорами. И если не для театра, то лично для Равца — точно, — Мария больше не поворачивалась лицом к мужу. Откинув назад волосы, она взяла мягкую губку и принялась мыть посуду. — Что еще тебе про него сказать? То, что он любил деньги, я уже сказала…
— Какие отношения у него были с Михайловым? — спросил Гуров.
— С Виктором Максимовичем? Как это ни странно, чисто деловые. Хотя, может быть, когда-то раньше… Я не знаю, Лева. Опять же не хочу повторять ту грязь, которую постоянно говорят про людей наши сотрудники. Михайлов — сам по себе человек ничего. С ним можно ладить. Равец, тот пожестче был. Но я повторяю, Лева, я — актриса, и мне редко приходилось общаться с кем-то из администрации. Постольку-поскольку…
— Михайлов автоматически идет на место Равца?
Гуров все-таки не выдержал и пристроил во рту сигарету. Щелкнул зажигалкой. Сизый дым тоненькой струйкой потянулся к потолку.
— Это будет решать министерство, — вымытую посуду Мария тщательно вытирала и по заведенной привычке складывала сразу в шкафчик. — Но если у них не будет более подходящей кандидатуры, они, конечно, поставят Михайлова. Во всяком случае, временно исполняющим обязанности. А ты что, его подозреваешь?
— Пока нет, милая, — Гуров взглянул на часы и поднялся из-за стола. — Спасибо тебе за информацию. Если что-то понадобится, я снова обращусь к тебе.
— Всегда пожалуйста, — Мария выключила воду и обернулась: — Ты уезжаешь?
— Да. Пора. Кстати, я еду к тебе в театр. Тебе не нужно на работу?
— Репетиционный процесс остановлен. У меня только вечером спектакль.
Гуров переложил сигарету в левую руку, подошел к жене, нежно обнял ее и поцеловал в щеку. Затем вышел из кухни, на ходу застегивая пуговицы пиджака.
— Проводишь, Мусь? — крикнул он из коридора супруге.
— Я тут, милый. Зачем спрашиваешь, как будто может быть другой ответ.
Гуров наклонился, чтобы завязать шнурки ботинок, и не видел, что жена стоит рядом в коридоре, прислонившись к платяному шкафу.
— Скажи, а ты, случаем, не знаешь, где живет этот ваш… Реджаковский?
— Худрук? Точно не знаю, но, кажется, где-то рядом с театром. Если я не ошибаюсь, его дом примыкает к театральному парку. Но лучше уточнить. Хочешь, я позвоню в отдел кадров?
— Да нет, не стоит. Я сам.
— Хорошо, как скажешь, — Мария подошла к мужу и еще раз поцеловала его на прощание.
В подъезде, спускаясь по лестнице, полковник набрал номер телефона Крячко.
— Ты где?
— Я-то на работе, а вот ты где?
— Ну, хватит, Стас. Ты что делаешь? — Гуров был явно не расположен к шутливому тону, однако напарника это нисколько не смущало.
— Рисую.
— Понял. Что, уже готово?
— Да, Лева, все готово. Фоторобот составлен. Он у меня. Один экземпляр у тебя на столе. Весьма миленькое личико, ты знаешь…
— Показывал кому-нибудь?
— Помилуй, Лев Иванович, — взмолился Крячко. — Я еще даже не обедал…
— Подожди, Стас, появилась одна маленькая зацепочка. — Гуров вышел во двор и двинулся в направлении парковки, где он оставил свой «Пежо».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Ну что ты. Слушал, разумеется. Просто запамятовал, наверное, — полковник улыбнулся.
— Эх, ты! А еще сыщик! — Мария вернулась в присущее ей жизнерадостное состояние, и напряжение в разговоре спало. — Хорошо, я расскажу тебе все еще раз, если хочешь. Второй человек — это условно. Под Реджаковским, как я сказала, только творческая часть. И ничего больше. Четкое разделение функций, Лева. Он никогда не потянет того, чем занимался Равец. Да и не собирается этого делать. Понимаешь? Для этого есть другие люди. Как бы это поточнее выразиться?.. Более приземленные, что ли. А Реджаковский… Он человек искусства. Он весь в себе. Он парит. Только в последнее время его, конечно, заносит не туда…
— Как это?
Гуров привычно потянулся к карману за сигаретами, но в последний момент передумал и положил руку на стол. В присутствии жены полковник старался курить по минимуму. Насколько это было возможно.
— Стар он уже стал, — откровенно поделилась своими мыслями Строева. — Маразматичен… В высоком смысле этого слова…
— А у этого слова бывает и такой смысл? — с улыбкой поинтересовался Гуров.
— В нашей среде бывает. Отсюда у Геннадия Афанасьевича и все проблемы. И лишнего стал закладывать за воротник, и вечные дрязги с администрацией.
— И с Равцом?
— В первую очередь с Равцом.
— А вот с этого момента поподробнее, — попросил полковник. — На чем основывались эти его дрязги с Равцом?
Мария непринужденно рассмеялась, и это слегка смутило супруга.
— Да нечего тут рассказывать поподробнее, Лева, — она подалась вперед и игриво подмигнула. — Ты прямо как ребенок! Обычное в театральной среде дело. Равец худруку то смету зарежет, то спектакль, которым тот особо гордился, из репертуара выведет, то какой-нибудь репетиционный процесс приостановит. Вот тебе и причины для конфликтов.
— А почему он так делал? — мрачно спросил Гуров, понимая, что разобраться в специфике работы театра будет для него не так уж и просто, как казалось на первый взгляд. — Я имею в виду Равца.
— Потому что его как раз в первую очередь интересует не искусство, а деньги, — пояснила Мария. — В театрах всегда так. Мы думаем, что несем людям прекрасное, доброе, вечное, а для стоящего во главе театра руководства — это не более чем бизнес…
Она замолчала.
— Ясно, — протянул полковник. — Ясно, что ничего не ясно. Ну, хорошо. А что ты можешь рассказать мне о самом Равце? Что он был за человек? По жизни?
Мария поднялась из-за стола и стала неторопливо собирать оставшуюся после обеда посуду. Пустила воду в раковину. Гуров смотрел ей в спину. Некоторое время тишину нарушал только звук льющейся воды, а затем жена, обдумав что-то, заговорила:
— О том, что он был «голубой», я думаю, тебе уже известно? Так? В театре эта тема очень долго и очень часто муссировалась. Равец не гнушался принимать у себя в кабинете бойфрендов. К нему часто кто-нибудь приходил, и, глядя на этих молодых людей, сразу становилось понятным, какой они сексуальной ориентации. Все было написано на лицах. Да, и не только на них. Манера поведения, жесты, голос… Они уходили в кабинет Равца, и что там происходило на самом деле, никто, конечно, не знал… Тебе нужны слухи? — Мария повернула голову.
— Нет, слухи передавать не надо, — решительно отказался Гуров. — Я уже догадался, о чем они. Лучше скажи, насколько они соответствуют действительности.
— Откуда мне знать? Я свечку не держала.
— А ты знаешь кого-нибудь из тех, кто приходил к Равцу?
— Лично нет. Преимущественно это были его старые друзья. Школьные, министерские… И так называемые спонсоры. Готова даже предположить, что некоторые из них в действительности и являлись спонсорами. И если не для театра, то лично для Равца — точно, — Мария больше не поворачивалась лицом к мужу. Откинув назад волосы, она взяла мягкую губку и принялась мыть посуду. — Что еще тебе про него сказать? То, что он любил деньги, я уже сказала…
— Какие отношения у него были с Михайловым? — спросил Гуров.
— С Виктором Максимовичем? Как это ни странно, чисто деловые. Хотя, может быть, когда-то раньше… Я не знаю, Лева. Опять же не хочу повторять ту грязь, которую постоянно говорят про людей наши сотрудники. Михайлов — сам по себе человек ничего. С ним можно ладить. Равец, тот пожестче был. Но я повторяю, Лева, я — актриса, и мне редко приходилось общаться с кем-то из администрации. Постольку-поскольку…
— Михайлов автоматически идет на место Равца?
Гуров все-таки не выдержал и пристроил во рту сигарету. Щелкнул зажигалкой. Сизый дым тоненькой струйкой потянулся к потолку.
— Это будет решать министерство, — вымытую посуду Мария тщательно вытирала и по заведенной привычке складывала сразу в шкафчик. — Но если у них не будет более подходящей кандидатуры, они, конечно, поставят Михайлова. Во всяком случае, временно исполняющим обязанности. А ты что, его подозреваешь?
— Пока нет, милая, — Гуров взглянул на часы и поднялся из-за стола. — Спасибо тебе за информацию. Если что-то понадобится, я снова обращусь к тебе.
— Всегда пожалуйста, — Мария выключила воду и обернулась: — Ты уезжаешь?
— Да. Пора. Кстати, я еду к тебе в театр. Тебе не нужно на работу?
— Репетиционный процесс остановлен. У меня только вечером спектакль.
Гуров переложил сигарету в левую руку, подошел к жене, нежно обнял ее и поцеловал в щеку. Затем вышел из кухни, на ходу застегивая пуговицы пиджака.
— Проводишь, Мусь? — крикнул он из коридора супруге.
— Я тут, милый. Зачем спрашиваешь, как будто может быть другой ответ.
Гуров наклонился, чтобы завязать шнурки ботинок, и не видел, что жена стоит рядом в коридоре, прислонившись к платяному шкафу.
— Скажи, а ты, случаем, не знаешь, где живет этот ваш… Реджаковский?
— Худрук? Точно не знаю, но, кажется, где-то рядом с театром. Если я не ошибаюсь, его дом примыкает к театральному парку. Но лучше уточнить. Хочешь, я позвоню в отдел кадров?
— Да нет, не стоит. Я сам.
— Хорошо, как скажешь, — Мария подошла к мужу и еще раз поцеловала его на прощание.
В подъезде, спускаясь по лестнице, полковник набрал номер телефона Крячко.
— Ты где?
— Я-то на работе, а вот ты где?
— Ну, хватит, Стас. Ты что делаешь? — Гуров был явно не расположен к шутливому тону, однако напарника это нисколько не смущало.
— Рисую.
— Понял. Что, уже готово?
— Да, Лева, все готово. Фоторобот составлен. Он у меня. Один экземпляр у тебя на столе. Весьма миленькое личико, ты знаешь…
— Показывал кому-нибудь?
— Помилуй, Лев Иванович, — взмолился Крячко. — Я еще даже не обедал…
— Подожди, Стас, появилась одна маленькая зацепочка. — Гуров вышел во двор и двинулся в направлении парковки, где он оставил свой «Пежо».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54