Несомненно, работа оказалась успешной.
– Я поражен. Это изумительно.
– Да. С полотенцами тоже получается, но моему мастерству есть пределы. – Эмилио снова повернулся к машинам. – Носки, например, вы, парни, отсылаете их в стирку вывернутыми наизнанку и получаете чистыми, но в том же состоянии.
– Э-э, у моего папаши была такая же привычка.
Джон наблюдал, как работает Сандос. Его хватка не была безупречной, и все еще приходилось внимательно следить за своими движениями, но прогресс был налицо.
– Скрепы и впрямь хороши, не так ли?
– Ими намного проще управлять. Они легче. Смотрите: синяки проходят.
Эмилио повернулся и протянул руки Джону. Новые скрепы отличались радикально – не столько клетка, сколько шины на запястьях с электронными датчиками. Пальцы поддерживались снизу плоскими ремешками, соединенными меж собой, но вплотную прилегавшими к кистям. Более тонкие ремешки проходили над фалангами, а набор из трех плоских ремней прикреплял шины к пястям, запястьям и предплечьям. Джон старался не замечать, насколько атрофированы мышцы, и сосредоточился на механизмах, пока Сандос объяснял их устройство.
– Кисти и предплечья ноют, но, полагаю, это оттого, что я стал их активнее использовать, – сказал Эмилио, выпрямляясь. – А вот это лучше всего. Следите.
Сандос подошел к большому столу, предназначенному для сортировки и складывания белья, и наклонился, уложив на него предплечье. Он чуть качнул рукой в сторону, активируя маленький переключатель, и скрепа со щелчком раскрылась, повиснув на кисти против большого пальца. Эмилио вытянул руку наружу, а затем ухитрился вставить ее обратно, обойдясь без посторонней помощи; правда, прежде чем он снова щелкнул переключателем и скрепа захлопнулась, ему пришлось потрудиться.
– Я со всем справляюсь сам, – сказал Эмилио, шепелявя точно трехлетка. И добавил своим голосом: – Вы и представить не можете, что это для меня значит.
Джон широко улыбнулся, радуясь его счастью. Все, включая, возможно, и самого Сандоса, недооценивали, насколько угнетает его хастаакала. Впервые с тех пор, как его искалечили, Эмилио находил дела, которые мог выполнить, вместо дел, которые были ему недоступны. Будто прочитав мысли Джона, Сандос повернулся, затем с самоуверенной усмешкой наклонился, подняв корзину, и застыл, ожидая комментариев.
– Очень впечатляюще, – признал Джон.
Сандос поволок корзину к занавешенной двери, которую распахнул, толкнув спиной. Джон последовал за ним к веревке для белья.
– Сколько здесь? Семь или восемь кило, а?
– Микроприводы тут получше, – сказал Сандос и принялся развешивать белье.
Процесс оказался медленным. Он все делал правильно, но прищепки норовили выскользнуть из его хватки.
– Возможно, мисс Марио следует добавить на большой и указательный пальцы фрикционные подушечки, – с легким раздражением сказал Эмилио, когда это случилось в четвертый раз.
И это тот самый человек, который месяцами маялся со старыми скрепами без единой жалобы! Было отрадно слышать, как он облегчает душу. В нем нет ничего, что нельзя вылечить с помощью беззлобного брюзжания, подумал Джон. Он знал, что все не так просто, но с удовольствием убеждался, что Сандос обрел душевный покой.
– Наверно, я скажу глупость, – предупредил Джон, – но эти скрепы и выглядят изящно.
– Итальянский дизайн, – восхищенно откликнулся Эмилио.
Он вытянул руку перед собой, словно невеста, разглядывающая свое новое кольцо, и произнес с легким английским акцентом:
– В следующем году их будут носить все.
– «Принцесса-невеста»! – воскликнул Джон, немедленно распознав цитату.
– А-а, вижу, вы используете против меня защиту Бонетти, – сказал Эмилио – на сей раз с сильным испанским акцентом.
– Не связывайся с сицилийцем, когда на кону жизнь! – объявил Джон, усаживаясь на низкую каменную стену, ограждавшую этот боковой дворик.
Некоторое время они перебрасывались цитатами из фильмов, пока Джон не откинулся назад, сцепив руки на колене, и не сказал:
– Потрясающе, старина. Никак не думал, что найду вас в таком бодром состоянии духа.
Эмилио застыл с простыней в руках, вдруг осознав, что и впрямь доволен жизнью. Он остолбенел, едва ли зная, что делать с этим чувством. Возник было почти автоматический порыв возблагодарить Господа. Эмилио подавил его, упрямо цепляясь за факты: он развешивает белье, болтая с Джоном Кандотти о «Принцессе-невесте», и получает удовольствие. Вот и все. Благодарить надо Паолу Марино, а не Бога. Эмилио и сам помог себе. Когда он понял, насколько лучше новые скрепы, то попросился на работу в прачечную. Ему нужно чем-то заниматься, а это будет хорошей посильной тренировкой, убеждал Эмилио, естественной терапией для его рук. Теперь он спал и ел лучше, а ночи сделались не такими тяжелыми. И он становился сильнее. Конечно, время от времени, слегка запыхавшись от постоянных наклонов, Эмилио вынужден был останавливаться, но постепенно перерывы делались короче и требовались реже…
Обеспокоенный его затянувшимся молчанием и задумчивостью, Джон оставил свой каменный насест.
– Давайте я помогу, – мягко сказал он и поднял одну из простыней.
– Нет!
Уронив простыню, Джон отшатнулся.
Несколько секунд Сандос не двигался, тяжело дыша.
– Послушайте. Простите, – сказал он затем. – Я испугался, ясно? Не ожидал, что вы окажетесь так близко. Не хочу помощи! Все пытаются мне помочь! Простите, но я это ненавижу. Оставьте меня в покое…
Он отвернулся – сердито, едва не плача. Наконец повторил более спокойно:
– Простите. Напрасно я на вас ополчился. Я запутался, Джон. Столько всего намешано…
Стыдясь своей горячности, Эмилио отвернулся и наклонился к корзине с бельем. Спустя пару минут сказал через плечо:
– Не стойте с глупым видом. Помогите.
Джон растерянно покачал головой, но затем подобрал наволочку и повесил на веревку.
В молчании они довели дело до конца и вернулись в сумрак подвала за новым грузом белья. Опустив корзину на пол, Эмилио тяжело вздохнул, глядя на свои скрепы:
– Да, эти намного лучше, но на скрипке играть я все еще не могу…
Джон забормотал что-то сочувственное, но вдруг увидел, что Эмилио ухмыляется.
– Черт! – засмеялся Джон, и напряжение, возникшее между ними, испарилось. – Не могу поверить, что на это купился. Вы ведь никогда и не играли на скрипке, верно?
– Бейсбол, Джон. Я играл только в бейсбол.
Чувствуя, что к нему возвращается спокойствие, Эмилио открыл стиральную машину и начал выгружать полотенца.
– Сейчас я, наверно, слишком стар и потрепан, чтобы обежать площадку. Но когда-то у меня были здоровые кисти.
– На какой позиции вы играли? – спросил Джон.
– На второй базе обычно. Недостаточно длинные руки, чтобы играть на внешней части поля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
– Я поражен. Это изумительно.
– Да. С полотенцами тоже получается, но моему мастерству есть пределы. – Эмилио снова повернулся к машинам. – Носки, например, вы, парни, отсылаете их в стирку вывернутыми наизнанку и получаете чистыми, но в том же состоянии.
– Э-э, у моего папаши была такая же привычка.
Джон наблюдал, как работает Сандос. Его хватка не была безупречной, и все еще приходилось внимательно следить за своими движениями, но прогресс был налицо.
– Скрепы и впрямь хороши, не так ли?
– Ими намного проще управлять. Они легче. Смотрите: синяки проходят.
Эмилио повернулся и протянул руки Джону. Новые скрепы отличались радикально – не столько клетка, сколько шины на запястьях с электронными датчиками. Пальцы поддерживались снизу плоскими ремешками, соединенными меж собой, но вплотную прилегавшими к кистям. Более тонкие ремешки проходили над фалангами, а набор из трех плоских ремней прикреплял шины к пястям, запястьям и предплечьям. Джон старался не замечать, насколько атрофированы мышцы, и сосредоточился на механизмах, пока Сандос объяснял их устройство.
– Кисти и предплечья ноют, но, полагаю, это оттого, что я стал их активнее использовать, – сказал Эмилио, выпрямляясь. – А вот это лучше всего. Следите.
Сандос подошел к большому столу, предназначенному для сортировки и складывания белья, и наклонился, уложив на него предплечье. Он чуть качнул рукой в сторону, активируя маленький переключатель, и скрепа со щелчком раскрылась, повиснув на кисти против большого пальца. Эмилио вытянул руку наружу, а затем ухитрился вставить ее обратно, обойдясь без посторонней помощи; правда, прежде чем он снова щелкнул переключателем и скрепа захлопнулась, ему пришлось потрудиться.
– Я со всем справляюсь сам, – сказал Эмилио, шепелявя точно трехлетка. И добавил своим голосом: – Вы и представить не можете, что это для меня значит.
Джон широко улыбнулся, радуясь его счастью. Все, включая, возможно, и самого Сандоса, недооценивали, насколько угнетает его хастаакала. Впервые с тех пор, как его искалечили, Эмилио находил дела, которые мог выполнить, вместо дел, которые были ему недоступны. Будто прочитав мысли Джона, Сандос повернулся, затем с самоуверенной усмешкой наклонился, подняв корзину, и застыл, ожидая комментариев.
– Очень впечатляюще, – признал Джон.
Сандос поволок корзину к занавешенной двери, которую распахнул, толкнув спиной. Джон последовал за ним к веревке для белья.
– Сколько здесь? Семь или восемь кило, а?
– Микроприводы тут получше, – сказал Сандос и принялся развешивать белье.
Процесс оказался медленным. Он все делал правильно, но прищепки норовили выскользнуть из его хватки.
– Возможно, мисс Марио следует добавить на большой и указательный пальцы фрикционные подушечки, – с легким раздражением сказал Эмилио, когда это случилось в четвертый раз.
И это тот самый человек, который месяцами маялся со старыми скрепами без единой жалобы! Было отрадно слышать, как он облегчает душу. В нем нет ничего, что нельзя вылечить с помощью беззлобного брюзжания, подумал Джон. Он знал, что все не так просто, но с удовольствием убеждался, что Сандос обрел душевный покой.
– Наверно, я скажу глупость, – предупредил Джон, – но эти скрепы и выглядят изящно.
– Итальянский дизайн, – восхищенно откликнулся Эмилио.
Он вытянул руку перед собой, словно невеста, разглядывающая свое новое кольцо, и произнес с легким английским акцентом:
– В следующем году их будут носить все.
– «Принцесса-невеста»! – воскликнул Джон, немедленно распознав цитату.
– А-а, вижу, вы используете против меня защиту Бонетти, – сказал Эмилио – на сей раз с сильным испанским акцентом.
– Не связывайся с сицилийцем, когда на кону жизнь! – объявил Джон, усаживаясь на низкую каменную стену, ограждавшую этот боковой дворик.
Некоторое время они перебрасывались цитатами из фильмов, пока Джон не откинулся назад, сцепив руки на колене, и не сказал:
– Потрясающе, старина. Никак не думал, что найду вас в таком бодром состоянии духа.
Эмилио застыл с простыней в руках, вдруг осознав, что и впрямь доволен жизнью. Он остолбенел, едва ли зная, что делать с этим чувством. Возник было почти автоматический порыв возблагодарить Господа. Эмилио подавил его, упрямо цепляясь за факты: он развешивает белье, болтая с Джоном Кандотти о «Принцессе-невесте», и получает удовольствие. Вот и все. Благодарить надо Паолу Марино, а не Бога. Эмилио и сам помог себе. Когда он понял, насколько лучше новые скрепы, то попросился на работу в прачечную. Ему нужно чем-то заниматься, а это будет хорошей посильной тренировкой, убеждал Эмилио, естественной терапией для его рук. Теперь он спал и ел лучше, а ночи сделались не такими тяжелыми. И он становился сильнее. Конечно, время от времени, слегка запыхавшись от постоянных наклонов, Эмилио вынужден был останавливаться, но постепенно перерывы делались короче и требовались реже…
Обеспокоенный его затянувшимся молчанием и задумчивостью, Джон оставил свой каменный насест.
– Давайте я помогу, – мягко сказал он и поднял одну из простыней.
– Нет!
Уронив простыню, Джон отшатнулся.
Несколько секунд Сандос не двигался, тяжело дыша.
– Послушайте. Простите, – сказал он затем. – Я испугался, ясно? Не ожидал, что вы окажетесь так близко. Не хочу помощи! Все пытаются мне помочь! Простите, но я это ненавижу. Оставьте меня в покое…
Он отвернулся – сердито, едва не плача. Наконец повторил более спокойно:
– Простите. Напрасно я на вас ополчился. Я запутался, Джон. Столько всего намешано…
Стыдясь своей горячности, Эмилио отвернулся и наклонился к корзине с бельем. Спустя пару минут сказал через плечо:
– Не стойте с глупым видом. Помогите.
Джон растерянно покачал головой, но затем подобрал наволочку и повесил на веревку.
В молчании они довели дело до конца и вернулись в сумрак подвала за новым грузом белья. Опустив корзину на пол, Эмилио тяжело вздохнул, глядя на свои скрепы:
– Да, эти намного лучше, но на скрипке играть я все еще не могу…
Джон забормотал что-то сочувственное, но вдруг увидел, что Эмилио ухмыляется.
– Черт! – засмеялся Джон, и напряжение, возникшее между ними, испарилось. – Не могу поверить, что на это купился. Вы ведь никогда и не играли на скрипке, верно?
– Бейсбол, Джон. Я играл только в бейсбол.
Чувствуя, что к нему возвращается спокойствие, Эмилио открыл стиральную машину и начал выгружать полотенца.
– Сейчас я, наверно, слишком стар и потрепан, чтобы обежать площадку. Но когда-то у меня были здоровые кисти.
– На какой позиции вы играли? – спросил Джон.
– На второй базе обычно. Недостаточно длинные руки, чтобы играть на внешней части поля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135