На торжественном заседании в день открытия, 23 августа 1798 года (следовательно, через неполных две недели после битвы под Эль-Сальхия), Сулковский вошел в состав комиссии, которая должна была собрать для Бонапарта необходимые материалы относительно «египетского законодательства, организации гражданских и уголовных судов, состояния просвещения и возможных и отвечающих пожеланиям населения улучшений, кои в этих областях надлежало бы провести».
На следующем заседании, 28 августа, вместе с четырьмя французскими языковедами он получил задание подготовить французско-арабский словарь, «который дал бы французам возможность объясняться с жителями Египта, насколько того требуют общие жизненные надобности».
На третьем заседании, 2 сентября, он прочитал членам института свое последнее публицистическое произведение «Описание пути из Каира в Эль-Сальхия». Эта работа, являющаяся чем-то средним между путевым очерком и социолого-экономическим исследованием, вызвала общий интерес ученых, а присутствующего на сессии художника Денона восхитила «очаровательностью и образностью стиля».
На четвертом заседании, 7 сентября, неутомимый Сулковский информировал ученых французских коллег о результатах самодеятельной археологической экспедиции, которую он предпринял в селении Феране на Ниле. Там он нашел древний бюст богини Изиды и два камня, покрытые древнеегипетскими иероглифами, и добился, чтобы эти находки перевезли в помещение института в Каире. (Обожающий легенды Ортанс Сент-Альбен дополняет эту документированную информацию не очень достоверным утверждением, что иероглифы Сулковский «вполне удовлетворительно расшифровал сам».)
Следующие недели внимание Сулковского приковано к планам строительства Суэцкого канала. Прикрепленный к научной экспедиции, занимающейся подготовкой этих планов, он в октябре должен был выехать с Бонапартом в Суэц для рекогносцировки. Назначение его не было случайным. Он обладал знаниями, необходимыми для этого, как и для составления арабского словаря или для изучения административной структуры Египта. Генерал Михал Сокольницкий, бывавший в свое время в Рыдзыне, утверждает в своих воспоминаниях, что Сулковский уже десятилетним мальчиком поражал окружающих каким-то гениально-простым проектом постройки канала в рыдзынских владениях. Да и Бонапарт во всех высказываниях о своем адъютанте подчеркивал его выдающиеся познания в инженерном деле.
Помимо разносторонней научно-организационной деятельности, помимо обычного выполнения обязанностей «первого адъютанта» командующего, Сулковский деятельно продолжал заниматься литературным трудом. «Выпускал перо только из руки, натруженной саблей», – скажет о нем позднее один из его французских товарищей. За последние месяцы он написал три больших произведения: «Письмо с Мальты», «Заметки о египетской экспедиции» и уже упоминаемое «Описание пути из Каира в Эль-Сальхия». Все вместе это могло составить порядочную книгу.
Египетские произведения Сулковского можно смело признать его лучшим писательским достижением. «Описание пути из Каира в Эль-Сальхия», а также некоторые фрагменты «Заметок о египетской экспедиции» и по сей день поражают красотой стиля, глубиной наблюдений и современным методом материалистической интерпретации социальных явлений. Сулковского в первую очередь интересовало положение египетских крестьян. Из этих произведений видно, как серьезно расценивал он декларацию Бонапарта об освобождении Египта из-под ярма беев и как много он возлагал надежд на улучшение жизни коренного египетского населения. Справедливо написал о нем один из польских историков: «Он старался улучшить судьбу египетских феллахов, поскольку ему не было дано, как он мечтал, облегчить долю польского мужика».
Уже одно перечисление произведений и занятий Сулковского на протяжении каких-то двух месяцев – с 28 августа до 22 октября – вызывает легкое замешательство. Просто трудно поверить, что со всем этим мог справиться человек, обессиленный потерей крови, с незажившими ранами, с ног до головы ослепленный пластырями, затрудняющими каждый шаг и доставляющими лишние муки. А ведь нужно еще помнить, что это необычное излечение происходило знойным африканским летом, которое может обессилить и оглушить самых здоровых европейцев.
В иконографии египетской экспедиции сохранился карандашный портрет Юзефа Сулковского, нарисованный художником Дютертром. По этому портрету можно составить себе некоторое представление о тогдашнем психическом и физическом состоянии нашего героя. Сулковский выглядит там человеком за сорок, хотя – по самому старящему подсчету историков – ему было от силы двадцать восемь лет. Нелегко поверить, что это изображение молодого человека, которого еще недавно принимали за «красивую девушку, переодетую мальчиком». Нет уже в этом портрете «львиного выражения, внутреннего огня, пламени, бьющего из глаз», которое так восхищало французских биографов Сулковского. Грустное, утомленное лицо. Выдавшийся вперед хрящеватый нос. Волосы явно поредевшие и точно слипшиеся от пота… Грустный вид отчаявшегося человека, в котором «внутренний огонь» служит только самосожжению.
Как складывались в это время отношения между Сулковским и Бонапартом? У историков мы не находим ответа на этот вопрос, а у творцов литературных легенд искать его не стоит. Единственным внушающим доверие документом, связанным с этим, являются воспоминания уже дважды цитированного библиотекаря египетской экспедиции А. В. Арно. Их этих воспоминаний мы узнаем, что Сулковский в Египте «осуждал своего командующего с нередко почти предельной суровостью» и что «ненавидел его, одновременно восхищаясь им».
Слова Арно в определенном смысле заслуживают особого внимания. В предыдущие периоды жизни Сулковский никому, за исключением, может быть, ближайших политических друзей, не жаловался на своего командующего. Еще за два месяца до отъезда в Египет, в Париже, уже зная о Бонапарте все, он несколько раз говорил о нем с Михалом Клеофасом Огиньским, ни словом не упоминая о своих обвинениях или претензиях. Если бы было иначе, то остывший впоследствии к Наполеону Огиньский не преминул бы написать об этом в своих «Записках».
Так что свидетельство Арно дает основание заключить, что только в Египте создалась такая ситуация, когда Сулковский уже не мог скрывать ненависти к командующему и даже перед французскими друзьями осуждал его с предельной суровостью.
Первой причиной этой новой ситуации должны были быть, несомненно, так называемые «объективные условия». Все монографисты египетской экспедиции согласно утверждают, что невыносимый африканский зной в сочетании с подстерегающими повсюду опасностями и сознанием того, что они отрезаны на чужом континенте, приводили всю французскую армию в ужасное нервное состояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50