Примерно в то же самое время трое князей Сулковских – Август, Александр и Антоний – затевают процесс о признании князя Франтишека де Паула недееспособным. Суд так и постановляет. Франтишек де Паула вместе с женой и сыновьями вынужден оставить Вельск. Управление этими владениями переходит в руки князя Августа. Именно тогда поселяется в пустом бельском замке отставной австрийский полковник Теодор Сулковский со своей второй женой, урожденной де Флевиль. Когда спустя несколько лет князь Франтишек де Паула возвратится во вновь обретенные владения, его первым действием будет вышвырнуть из замка этих двух резидентов.
Третью, опять-таки иную гипотезу относительно матери Юзефа Сулковского выдвинул профессор Владислав Конопчинский, автор «Истории Польши и Барской конфедерации».
Конопчинский разделяет взгляд Ашкенази на то, что Юзеф Сулковский был побочным сыном князя Франтишека де Паула, родившимся в 1770 году, но он не считает мадемуазель де Флевиль его матерью.
Этому отличному знатоку истории Барской конфедерации удалось установить, что князь Франтишек де Паула Сулковский в конфедератском своем периоде имел еще один серьезный роман. Героиней этого любовного приключения была одна из известнейших польских дам того времени, жена Кароля Радзивилла, известная под именем «княгиня Мечникова», та самая, которая вдохновляла известного французского писателя Бернардена де Сент-Пьера во время создания им «Поля и Виргинии».
Конопчинский утверждает, что княгиня Мечникова во время романа с князем Франтишеком де Паула около 1770 года тайно рожала в Вене. Ребенком, который тогда появился, и был именно Юзеф Сулковский.
Спор трех ученых о матери Юзефа так же трудно разрешим, как и спор о его отце. Биографов Сулковского больше всего устраивает романтическая гипотеза Ашкенази. Упоминания о матери-француженке из «простолюдинок» (мадемуазель де Флевиль была дочерью адвоката из Нанси) мы находим почти во всех литературных произведениях, начиная с трагедии Жеромского «Сулковский» и кончая драмой Брандштеттера «Знамения свободы». Принимают эту гипотезу и историки, как польские, так и иностранные, например автор самого свежего послевоенного труда о Сулковском, французский историк Рейнгард.
Самое занятное, что больше всего документального материала для подтверждения предположений Ашкенази представил его главный оппонент по этому вопросу Адам Скалковский, автор труда «Родословная графа Сулковского».
Письма и другие документы, опубликованные в его книге, бросают любопытнейший свет на отношения между нашим героем и Маргерит де Флевиль-Сулковской.
При жизни графа Теодора отношения Юзефа с Бельском не были особенно оживленными. Правда, Теодор хвалился в письмах к князю Августу, что «сын о нем не забывает и часто пишет с дороги», тем не менее единственное сохранившееся письмо Юзефа к законному отцу отмечено поздней датой – 28 июля 1786 года – и относится к тому времени, когда молодой Сулковский был уже поручиком полка Дзялынских в Варшаве.
В этом письме нет и следа сыновних чувств или сантиментов. Все оно – от начала до конца – посвящено подробному описанию кавалерийских учений, которые Юзеф наблюдал под Чумовом в окрестностях Львова. В конце письма, после подписи «верный и послушный сын Юзеф Сулковский, поручик», следует церемонный постскриптум, предназначенный для жены отца: «Madame Flevilie, je vous fait mes compliments et vous prie de me conserver Votre amitie». Холодно, вежливо, учтиво.
В последние дни 1791 года старый граф Теодор умирает. Свежеиспеченный капитан Юзеф Сулковский едет в Вельск хоронить отца и получить отказанные ему сабли.
В Бельске он застает мачеху в плачевнейшем состоянии. Изгнанные из замка князем Франтишеком де Паула, супруги устроились в просторном городском доме. Теперь вдова живет там одна, лишенная опеки и средств к жизни. Расточительный граф Теодор промотал все вверенные ему деньги, а жене оставил только незавершенный процесс с епископом из Рааба и несколько сомнительных закладных на земли своих братьев, Игнация и Казимежа Сулковских.
Положению бедной француженки трудно позавидовать. Мадам де Флевиль-Сулковской уже шестьдесят лет, и у нее очень плохо с глазами. В Вельске она чувствует себя чужой, одинокой и беспомощной. Получить по закладным она не в состоянии, а из замка, где правит деспотичная княгиня Юдыта, урожденная Высоцкая, никакой помощи ожидать не приходится. К кому же еще обратиться «бедной сироте»? Единственная ее надежда и опора молодой варшавский капитан, который был некогда ее воспитанником. В Вельске между мачехой и пасынком идут длинные разговоры. Содержания их не знает никто, даже историк Скалковский.
Как бы то ни было, после этих встреч в Вельске отношение Юзефа к мачехе совершенно изменилось. Из его позднейшей переписки вытекает, что он окружил вдову истинно сыновней заботой. Весь 1792 год он пишет ей письма и энергично домогается, чтобы дядья возвратили ей имущество. В письмах он называет ее с этой поры «дорогая мать», а подписывается «покорный и послушный сын». Само же содержание переписки касается исключительно вопросов имущественных, улаживание которых натыкается на большие трудности.
Даже покинув родину, Юзеф не забывает о мачехе. Два письма к Маргерит-Софи де Флевиль он посылает из Вены, где улаживает свои последние дела перед отъездом в Париж. В одном из этих писем «послушный сын» сообщает «дорогой матери», что, хотя его собственные дела не блестящи, «он счел долгом своим позаботиться о ее содержании на ближайшие годы». С этой целью он вручил управляющему Сулковеких Кёрберу 600 флоринов, обязав его выплачивать «дорогой матери» ежегодно по 200 флоринов.
Отношения между Юзефом и мадам де Флевиль-Сулковской не ограничились письмами из Вены. Поражающее завершение этой истории разыгралось много позже, почти десять лет спустя после смерти Сулковского.
Весной 1807 года возвращались «из края италийского в польский» демобилизованные легионеры, спеша в формирующуюся на родине новую армию. Среди прочих возвращался и бригадный генерал Александр Рожнецкий, опытный штабист, свой человек в кругах французского генералитета.
По дороге в Варшаву Рожнецкий ненадолго остановился в Вельске переменить лошадей. Так как будущий начальник полиции Королевства Польского был человеком по натуре любопытным, то он принялся расспрашивать на постоялом дворе о всех видных жителях городка. Между прочим ему указали на дом старой графини Сулковской.
Заинтересованный знакомым именем, он зашел под убогий кров, где увидел восьмидесятилетнюю, почти совсем слепую старушку. Он спросил ее, не родственница ли она часом прославленного адъютанта, которого часто видал с Бонапартом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Третью, опять-таки иную гипотезу относительно матери Юзефа Сулковского выдвинул профессор Владислав Конопчинский, автор «Истории Польши и Барской конфедерации».
Конопчинский разделяет взгляд Ашкенази на то, что Юзеф Сулковский был побочным сыном князя Франтишека де Паула, родившимся в 1770 году, но он не считает мадемуазель де Флевиль его матерью.
Этому отличному знатоку истории Барской конфедерации удалось установить, что князь Франтишек де Паула Сулковский в конфедератском своем периоде имел еще один серьезный роман. Героиней этого любовного приключения была одна из известнейших польских дам того времени, жена Кароля Радзивилла, известная под именем «княгиня Мечникова», та самая, которая вдохновляла известного французского писателя Бернардена де Сент-Пьера во время создания им «Поля и Виргинии».
Конопчинский утверждает, что княгиня Мечникова во время романа с князем Франтишеком де Паула около 1770 года тайно рожала в Вене. Ребенком, который тогда появился, и был именно Юзеф Сулковский.
Спор трех ученых о матери Юзефа так же трудно разрешим, как и спор о его отце. Биографов Сулковского больше всего устраивает романтическая гипотеза Ашкенази. Упоминания о матери-француженке из «простолюдинок» (мадемуазель де Флевиль была дочерью адвоката из Нанси) мы находим почти во всех литературных произведениях, начиная с трагедии Жеромского «Сулковский» и кончая драмой Брандштеттера «Знамения свободы». Принимают эту гипотезу и историки, как польские, так и иностранные, например автор самого свежего послевоенного труда о Сулковском, французский историк Рейнгард.
Самое занятное, что больше всего документального материала для подтверждения предположений Ашкенази представил его главный оппонент по этому вопросу Адам Скалковский, автор труда «Родословная графа Сулковского».
Письма и другие документы, опубликованные в его книге, бросают любопытнейший свет на отношения между нашим героем и Маргерит де Флевиль-Сулковской.
При жизни графа Теодора отношения Юзефа с Бельском не были особенно оживленными. Правда, Теодор хвалился в письмах к князю Августу, что «сын о нем не забывает и часто пишет с дороги», тем не менее единственное сохранившееся письмо Юзефа к законному отцу отмечено поздней датой – 28 июля 1786 года – и относится к тому времени, когда молодой Сулковский был уже поручиком полка Дзялынских в Варшаве.
В этом письме нет и следа сыновних чувств или сантиментов. Все оно – от начала до конца – посвящено подробному описанию кавалерийских учений, которые Юзеф наблюдал под Чумовом в окрестностях Львова. В конце письма, после подписи «верный и послушный сын Юзеф Сулковский, поручик», следует церемонный постскриптум, предназначенный для жены отца: «Madame Flevilie, je vous fait mes compliments et vous prie de me conserver Votre amitie». Холодно, вежливо, учтиво.
В последние дни 1791 года старый граф Теодор умирает. Свежеиспеченный капитан Юзеф Сулковский едет в Вельск хоронить отца и получить отказанные ему сабли.
В Бельске он застает мачеху в плачевнейшем состоянии. Изгнанные из замка князем Франтишеком де Паула, супруги устроились в просторном городском доме. Теперь вдова живет там одна, лишенная опеки и средств к жизни. Расточительный граф Теодор промотал все вверенные ему деньги, а жене оставил только незавершенный процесс с епископом из Рааба и несколько сомнительных закладных на земли своих братьев, Игнация и Казимежа Сулковских.
Положению бедной француженки трудно позавидовать. Мадам де Флевиль-Сулковской уже шестьдесят лет, и у нее очень плохо с глазами. В Вельске она чувствует себя чужой, одинокой и беспомощной. Получить по закладным она не в состоянии, а из замка, где правит деспотичная княгиня Юдыта, урожденная Высоцкая, никакой помощи ожидать не приходится. К кому же еще обратиться «бедной сироте»? Единственная ее надежда и опора молодой варшавский капитан, который был некогда ее воспитанником. В Вельске между мачехой и пасынком идут длинные разговоры. Содержания их не знает никто, даже историк Скалковский.
Как бы то ни было, после этих встреч в Вельске отношение Юзефа к мачехе совершенно изменилось. Из его позднейшей переписки вытекает, что он окружил вдову истинно сыновней заботой. Весь 1792 год он пишет ей письма и энергично домогается, чтобы дядья возвратили ей имущество. В письмах он называет ее с этой поры «дорогая мать», а подписывается «покорный и послушный сын». Само же содержание переписки касается исключительно вопросов имущественных, улаживание которых натыкается на большие трудности.
Даже покинув родину, Юзеф не забывает о мачехе. Два письма к Маргерит-Софи де Флевиль он посылает из Вены, где улаживает свои последние дела перед отъездом в Париж. В одном из этих писем «послушный сын» сообщает «дорогой матери», что, хотя его собственные дела не блестящи, «он счел долгом своим позаботиться о ее содержании на ближайшие годы». С этой целью он вручил управляющему Сулковеких Кёрберу 600 флоринов, обязав его выплачивать «дорогой матери» ежегодно по 200 флоринов.
Отношения между Юзефом и мадам де Флевиль-Сулковской не ограничились письмами из Вены. Поражающее завершение этой истории разыгралось много позже, почти десять лет спустя после смерти Сулковского.
Весной 1807 года возвращались «из края италийского в польский» демобилизованные легионеры, спеша в формирующуюся на родине новую армию. Среди прочих возвращался и бригадный генерал Александр Рожнецкий, опытный штабист, свой человек в кругах французского генералитета.
По дороге в Варшаву Рожнецкий ненадолго остановился в Вельске переменить лошадей. Так как будущий начальник полиции Королевства Польского был человеком по натуре любопытным, то он принялся расспрашивать на постоялом дворе о всех видных жителях городка. Между прочим ему указали на дом старой графини Сулковской.
Заинтересованный знакомым именем, он зашел под убогий кров, где увидел восьмидесятилетнюю, почти совсем слепую старушку. Он спросил ее, не родственница ли она часом прославленного адъютанта, которого часто видал с Бонапартом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50