Ребенок закричал, в дальней комнате послышался мощный удар по клавишам рояля, затем смолк. Он дышал часто, и тяжело, как зверь.
– Ты мне отвратителен! – закричала она. – Люди должны знать, должны видеть, на что ты способен! Да, ты мне отвратителен!
Он ударил ее. Яростный удар пришелся по затылку, и она упала назад, больно стукнувшись о манеж. Когда она поднялась, он ударил ее по лицу, задев ее глаз, так как она повернулась. Задыхаясь, Линн попыталась убежать. Но он левой рукой схватил ее за воротник, а правой так сильно ударил ее по носу, что был слышен треск. Хлынула кровь; она потянулась, чтобы найти опору, но не встретила ничего, кроме пустоты. Комната закружилась перед глазами Линн, и она упала на пол.
Она упала и была перенесена на софу. Пятна рвоты и крови перепачкали ее белую шелковую блузку, и эта испорченная блузка было первое, что она увидела. Она испытывала ужасное чувство унижения. В ее ушах все еще стоял ее собственный вопль: «Ох, посмотри!» Она всхлипывала. В неразберихе криков и мелькании силуэтов ей показалось, что она видит Юдору, вцепившуюся в пальто Роберта и кричащую на него: «Что, черт побери, вы с ней сделали?» В то же самое время ей казалось, что она видит Юдору, которая держит одной рукой Бобби, а другой обнимает плачущую Энни.
Затем горячими волнами на нее набежала боль, и, чтобы охладить ее, она прижала ладони к своему лицу, но тут же отняла их с отвращением, потому что попала в липкую лужу крови.
Комната наполнилась большим количеством народа, множество голосов создавали ровный негромкий гул. Но вскоре она поняла, что этот гул только у нее в голове. Когда Линн снова открыла глаза, она начала различать лица присутствующих. Юдора все еще держала на руках Бобби. Энни сидела в ногах софы. Кто-то вытирал ей лицо мокрым полотенцем, рука была нежной и очень осторожной. Постепенно комната перестала вращаться, и предметы получили более четкие очертания, так что она стала видеть совсем ясно. Над ней стоял Брюс с полотенцем в руках.
– Что ты здесь делаешь? – прошептала она.
– Энни позвонила мне. – Он снял свои очки и протер их. Его глаза были влажными, по-видимому, в них еще остались следы слез, но в то же время выражение их было свирепым. Его полные губы образовали жесткую линию. – Ты потеряла сознание, – сказал он.
Энни встала на колени и спрятала лицо на плече матери, всхлипывая:
– Мамочка, ох, мамочка.
– Осторожно, дорогая, у нее болит все лицо, – сказал Брюс.
Тут раздался голос Роберта:
– Я принес пакет со льдом, подвинься чуть-чуть, Энни.
– Не прикасайся к ней, – приказал Брюс. – Мешок со льдом может подождать минуту.
– У меня сертификат об окончании курсов «скорой помощи», – возразил Роберт.
– Ты знаешь, что ты можешь сделать со своим проклятым сертификатом! После того, как она придет в себя, надо показать ее врачу. Держись подальше от нее, слышишь?
Теперь Роберт появился в поле ее зрения, и глазами, и голосом умоляя ее:
– О, Боже, Линн. Я просто не знаю, как описать, что я чувствую. Я ни в коем случае не хотел… но ситуация вышла из-под контроля… Мы оба были вне себя…
Брюс закричал:
– Замолчи!
– Да, почему ты не замолчишь? – повторила Энни. Она зарыла голову в плечо матери, и Линн обняла ее одной рукой.
– Энни, дорогая, – сказал Брюс, – твоей маме станет лучше, если ты поднимешься наверх. Я знаю, для тебя это ужасно тяжело, но если ты постараешься немного потерпеть, мы с тобой поговорим обо всем завтра утром, я обещаю.
Роберт прохрипел:
– Не беспокойся за маму. Это выглядит страшнее, чем есть на самом деле. Я прослежу, чтобы она позаботилась о себе. Пойди, дорогая, наверх.
Когда он двинулся к ней, чтобы помочь встать с софы, Энни отскочила подальше и, уперев руки в бока, глазами, полными слез, смотрела на отца с вызовом.
– Я не твоя дорогая. Ты ужасный отец, и Сьюзен была права. Ты действительно бьешь маму. Я видела только что, я сама видела. И, и – я никогда никому не говорила, но иногда я вижу тебя во сне, и я ненавижу эти сны, потому что, когда я просыпаюсь, я чувствую себя так плохо, и я говорю себе, это только сон, но теперь, теперь, – проговорила она быстро и бессвязно, – посмотри, что ты наделал! Это так же страшно, как во сне!
– Что за сон, Энни? Ты можешь его вспомнить? – спросил Брюс.
– О, конечно. Я вижу маму в длинном белом платье, с короной на голове, а он – он бьет ее.
Этот удар, теперь уже моральный, удар с новой силой обрушился на Линн. И он не менее тяжело подействовал и на Роберта. Хотя она и была ошеломлена, но все же могла понять, насколько ясно он вспомнил вечер накануне новогоднего костюмированного бала, давным-давно, когда Энни было не больше трех лет…
И она бросила в сторону Роберта мрачный взгляд. Она хотела сказать: итак, это многое объясняет относительно Энни, не так ли?
Но вместо этого она прошептала, собрав все свои силы:
– Ты моя дорогая. Поднимись, пожалуйста, с Юдорой к себе. Завтра я тебе расскажу про этот сон и про все остальное.
– Пойдем, Энни, – сказала Юдора – пойдем, и ты поможешь покормить Бобби. Я буду ночевать на сундуке в твоей комнате. Я, остаюсь здесь на ночь.
Энни подняла голову и Линн молча умоляюще посмотрела на нее.
– Джульетта должна тоже спать в моей комнате.
– Конечно, она будет там спать.
И они все вместе отправились наверх: Юдора с Бобби на руках и девочка, держащая за ошейник собаку.
А мы были уверены, подумала Линн, что дети ни о чем не догадывались.
В дверь позвонили, как только Юдора начала подниматься по лестнице.
– Это Том Лоренс. Я позвонил ему, – сказал Брюс.
– Что? Ему здесь нечего делать. Не открывай дверь, Юдора, – приказал Роберт.
Брюс проигнорировал слова Роберта.
– Да, пожалуйста, откройте, Юдора. Я бы сам это сделал, но только я не хочу отходить от миссис Фергюсон.
– Какого черта!.. – начал Том. Замерев, он стоял в дверях и видел всю сцену. – Какого черта… – Слова застряли у него в горле.
Он подошел и посмотрел на Линн, его лицо исказилось, он закрыл глаза, чтобы не видеть, и повернулся к Роберту.
– Вы, подонок, наконец это случилось. Много времени для этого потребовалось, но я знал, что это когда-нибудь случится. Вас следует вздернуть.
– Вы не знаете, о чем вы говорите! У нас вышел спор, и я только хотел…
Слова отдалились и заглохли. Несмотря на то, что она была потрясена, а мозг ее был затуманен, ей пришла ясная, четкая мысль: он учел, что Том – юрист, и он боится.
Том направился к Роберту, тот попятился назад. Было странно видеть, как он пятится от человека, который едва достигает его плеча.
– Я собираюсь вызвать полицию.
Линн пыталась подняться на подушках. В ее глазу стучала кровь. Когда она дотрагивалась языком до своих передних зубов, один из них шевелился. Она снова попыталась. Определенно он плохо держался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Ты мне отвратителен! – закричала она. – Люди должны знать, должны видеть, на что ты способен! Да, ты мне отвратителен!
Он ударил ее. Яростный удар пришелся по затылку, и она упала назад, больно стукнувшись о манеж. Когда она поднялась, он ударил ее по лицу, задев ее глаз, так как она повернулась. Задыхаясь, Линн попыталась убежать. Но он левой рукой схватил ее за воротник, а правой так сильно ударил ее по носу, что был слышен треск. Хлынула кровь; она потянулась, чтобы найти опору, но не встретила ничего, кроме пустоты. Комната закружилась перед глазами Линн, и она упала на пол.
Она упала и была перенесена на софу. Пятна рвоты и крови перепачкали ее белую шелковую блузку, и эта испорченная блузка было первое, что она увидела. Она испытывала ужасное чувство унижения. В ее ушах все еще стоял ее собственный вопль: «Ох, посмотри!» Она всхлипывала. В неразберихе криков и мелькании силуэтов ей показалось, что она видит Юдору, вцепившуюся в пальто Роберта и кричащую на него: «Что, черт побери, вы с ней сделали?» В то же самое время ей казалось, что она видит Юдору, которая держит одной рукой Бобби, а другой обнимает плачущую Энни.
Затем горячими волнами на нее набежала боль, и, чтобы охладить ее, она прижала ладони к своему лицу, но тут же отняла их с отвращением, потому что попала в липкую лужу крови.
Комната наполнилась большим количеством народа, множество голосов создавали ровный негромкий гул. Но вскоре она поняла, что этот гул только у нее в голове. Когда Линн снова открыла глаза, она начала различать лица присутствующих. Юдора все еще держала на руках Бобби. Энни сидела в ногах софы. Кто-то вытирал ей лицо мокрым полотенцем, рука была нежной и очень осторожной. Постепенно комната перестала вращаться, и предметы получили более четкие очертания, так что она стала видеть совсем ясно. Над ней стоял Брюс с полотенцем в руках.
– Что ты здесь делаешь? – прошептала она.
– Энни позвонила мне. – Он снял свои очки и протер их. Его глаза были влажными, по-видимому, в них еще остались следы слез, но в то же время выражение их было свирепым. Его полные губы образовали жесткую линию. – Ты потеряла сознание, – сказал он.
Энни встала на колени и спрятала лицо на плече матери, всхлипывая:
– Мамочка, ох, мамочка.
– Осторожно, дорогая, у нее болит все лицо, – сказал Брюс.
Тут раздался голос Роберта:
– Я принес пакет со льдом, подвинься чуть-чуть, Энни.
– Не прикасайся к ней, – приказал Брюс. – Мешок со льдом может подождать минуту.
– У меня сертификат об окончании курсов «скорой помощи», – возразил Роберт.
– Ты знаешь, что ты можешь сделать со своим проклятым сертификатом! После того, как она придет в себя, надо показать ее врачу. Держись подальше от нее, слышишь?
Теперь Роберт появился в поле ее зрения, и глазами, и голосом умоляя ее:
– О, Боже, Линн. Я просто не знаю, как описать, что я чувствую. Я ни в коем случае не хотел… но ситуация вышла из-под контроля… Мы оба были вне себя…
Брюс закричал:
– Замолчи!
– Да, почему ты не замолчишь? – повторила Энни. Она зарыла голову в плечо матери, и Линн обняла ее одной рукой.
– Энни, дорогая, – сказал Брюс, – твоей маме станет лучше, если ты поднимешься наверх. Я знаю, для тебя это ужасно тяжело, но если ты постараешься немного потерпеть, мы с тобой поговорим обо всем завтра утром, я обещаю.
Роберт прохрипел:
– Не беспокойся за маму. Это выглядит страшнее, чем есть на самом деле. Я прослежу, чтобы она позаботилась о себе. Пойди, дорогая, наверх.
Когда он двинулся к ней, чтобы помочь встать с софы, Энни отскочила подальше и, уперев руки в бока, глазами, полными слез, смотрела на отца с вызовом.
– Я не твоя дорогая. Ты ужасный отец, и Сьюзен была права. Ты действительно бьешь маму. Я видела только что, я сама видела. И, и – я никогда никому не говорила, но иногда я вижу тебя во сне, и я ненавижу эти сны, потому что, когда я просыпаюсь, я чувствую себя так плохо, и я говорю себе, это только сон, но теперь, теперь, – проговорила она быстро и бессвязно, – посмотри, что ты наделал! Это так же страшно, как во сне!
– Что за сон, Энни? Ты можешь его вспомнить? – спросил Брюс.
– О, конечно. Я вижу маму в длинном белом платье, с короной на голове, а он – он бьет ее.
Этот удар, теперь уже моральный, удар с новой силой обрушился на Линн. И он не менее тяжело подействовал и на Роберта. Хотя она и была ошеломлена, но все же могла понять, насколько ясно он вспомнил вечер накануне новогоднего костюмированного бала, давным-давно, когда Энни было не больше трех лет…
И она бросила в сторону Роберта мрачный взгляд. Она хотела сказать: итак, это многое объясняет относительно Энни, не так ли?
Но вместо этого она прошептала, собрав все свои силы:
– Ты моя дорогая. Поднимись, пожалуйста, с Юдорой к себе. Завтра я тебе расскажу про этот сон и про все остальное.
– Пойдем, Энни, – сказала Юдора – пойдем, и ты поможешь покормить Бобби. Я буду ночевать на сундуке в твоей комнате. Я, остаюсь здесь на ночь.
Энни подняла голову и Линн молча умоляюще посмотрела на нее.
– Джульетта должна тоже спать в моей комнате.
– Конечно, она будет там спать.
И они все вместе отправились наверх: Юдора с Бобби на руках и девочка, держащая за ошейник собаку.
А мы были уверены, подумала Линн, что дети ни о чем не догадывались.
В дверь позвонили, как только Юдора начала подниматься по лестнице.
– Это Том Лоренс. Я позвонил ему, – сказал Брюс.
– Что? Ему здесь нечего делать. Не открывай дверь, Юдора, – приказал Роберт.
Брюс проигнорировал слова Роберта.
– Да, пожалуйста, откройте, Юдора. Я бы сам это сделал, но только я не хочу отходить от миссис Фергюсон.
– Какого черта!.. – начал Том. Замерев, он стоял в дверях и видел всю сцену. – Какого черта… – Слова застряли у него в горле.
Он подошел и посмотрел на Линн, его лицо исказилось, он закрыл глаза, чтобы не видеть, и повернулся к Роберту.
– Вы, подонок, наконец это случилось. Много времени для этого потребовалось, но я знал, что это когда-нибудь случится. Вас следует вздернуть.
– Вы не знаете, о чем вы говорите! У нас вышел спор, и я только хотел…
Слова отдалились и заглохли. Несмотря на то, что она была потрясена, а мозг ее был затуманен, ей пришла ясная, четкая мысль: он учел, что Том – юрист, и он боится.
Том направился к Роберту, тот попятился назад. Было странно видеть, как он пятится от человека, который едва достигает его плеча.
– Я собираюсь вызвать полицию.
Линн пыталась подняться на подушках. В ее глазу стучала кровь. Когда она дотрагивалась языком до своих передних зубов, один из них шевелился. Она снова попыталась. Определенно он плохо держался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102